Негромкий, но многоголосый ропот прошел по рядам, всколыхнул их. Было в этом ропоте все: и удивление, и недовольство, и боль за неудачу.

– Прошу мои слова не расценивать как признание в беспомощности, – поднял руку прокурор, призывая всех успокоиться. – Если бы преступник рассчитывал на то, что его схватят на другой же день, то наверняка он не пошел бы на столь страшное дело… Вы знаете, преступление совершено вдали от поселка, в безлюдном месте. Да и тело погибшей обнаружено лишь на третий день. Все это создает, безусловно, большие трудности на пути следствия. И именно они, эти трудности, заставляют нас просить вашей помощи…

Зал насторожился, опять застыл в глухом молчании.

– Дело в том, – продолжал прокурор, – что дорога, по которой шла в лес Портнова Оля, проходит мимо вашего предприятия, и не исключено, что кто-нибудь мог заметить девочку, заметить дворняжку, с которой она отправилась в дорогу, возможно, даже того, кто следовал за ней или с нею вместе… У нас есть основания полагать, что убийца знал девочку, знал и, возможно, обманным путем завлек ее вглубь леса. Ведь жертва не пыталась даже спастись бегством…

Прокурор сделал паузу, оглядел зал, прежде чем заговорить о главном.

– Мы обращаемся к вам… обращаемся с просьбой помочь следствию, сообщить известные вам данные, любые данные, пусть даже незначительные, на первый взгляд. Итак, мы ждем. Ждем и надеемся…

Прокурор еще раз оглядел притихший зал, машинально поправил галстук и сел.

Тут же поднялся с места начальник милиции.

– Товарищи, – сказал он деловито, – сообщить имеющиеся сведения можно в любое время в прокуратуру, в поселковое отделение милиции или райотдел внутренних дел. Адреса и телефоны известны. Может быть, кому-то не захочется назвать своего имени. Мы не настаиваем на этом… – Подполковник чуть улыбнулся и добавил: – Кстати, почтовые ящики тоже к вашим услугам…

Прошла ночь. Наступил день. Никто не обращался ни в милицию, ни в прокуратуру. Время тянулось медленно. И лишь после полудня в кабинете Салихова зазвонил телефон. Когда майор поднял трубку, тихий мужской голос произнес:

– Допросите слесаря Туманова. Он кое-что знает…

Пивная, в которую заглядывал иногда после работы Туманов, показалась ему неуютной и тесной. Да и люди сейчас выглядели какими-то скучными, унылыми. Было так оттого, наверное, что Туманов плохо спал ночью, ощущал какую-то душевную неуравновешенность. После собрания в клубе вдруг вселилось в него беспокойство, смутное, назойливое, точно неизлечимая боль, которая прежде всего гложет душу.

Взяв с безразличием два бокала с холодным пивом, он отошел к столику в самом углу пивной. Народу тут поменьше, шуму – тоже. Туманов бросил в бокал щепотку соли и стал медленно, с ленцою, потягивать пиво.

Два раза подходил сегодня к милиции, а зайти так и не посмел. И надо же было ему угодить в тот день… Пошел бы с обеда чуток пораньше или попозже, пронесло бы все, миновала беда. А тут стал переходить дорогу, глядит – девчушка идет к лесу. За ней – человек, словно крадется. Знакомый будто бы. Сразу-то не узнал. Да и сейчас сомнение гложет: не ошибся ли. Оттого и не посмел заявиться в милицию. Ведь, как-никак, а с убийством связано. Обвинят человека, да возьмут и шлепнут ни за что ни про что…

Туманов с тоскою посмотрел на бокал с недопитым пивом: не видать дна-то, пока не допьешь. А что там на дне? Может, паук дохлый лежит. Вот так оно и в жизни – всегда надо добираться до дна, чтобы узнать, где правда, а где кривда…

– Позвольте пристроиться к вашему столику? – прервал его раздумья чей-то незнакомый, но приятный голос.

– Валяй! – сказал Туманов и, подняв голову, увидел симпатичного молодого человека, который стоял, широко улыбаясь и держа в руке бокал с пивом.

– Спасибо! – поблагодарил незнакомец и поставил бокал на столик. Черная, изрядно потертая кожаная куртка, темная сорочка и небрежно повязанный темный галстук выдавали его за приезжего. Он глотнул пива и, протягивая Туманову руку, представился:

– Егоров Николай Ильич. Экспедитор из Перми. Приехал в командировку.

Туманов нехотя назвал свою фамилию и, пожав протянутую руку, взялся за второй бокал.

– Поселок, я смотрю, у вас что надо! – весело и свободно заговорил приезжий, глядя на Туманова своими улыбающимися светло-карими глазами. – Чистый, убранный. Зелени много. И дома – в ажуре. Правда… – Улыбка на лице экспедитора стала более сдержанной. – Правда, не совсем спокойно здесь, мне чудится…

Экспедитор сделал несколько глотков и пояснил, чуть скривив в усмешке губы:

– Иду сегодня, понимаете ли, по улице – дружинники какие-то остановили, документы начали проверять. Случилось, что ли, что-нибудь?

– Девочку тут порешили, – нехотя ответил Туманов. – Никак не могут найти, кто сотворил такое зло.

Экспедитор отпрянул назад и с недоумением посмотрел на него.

– Девочку? Ребенка, значит? Да быть такого не может!

– Бывает… – угрюмо произнес Туманов. – Нашли в лесу ее недавно. Поляна там одна есть…

– Ах, в лесу… – несколько успокоился собеседник, опять припав к столику. – Ну, в лесу-то другое дело. Там всякое может случиться. У нас тоже недавно егеря в лесу порешили…

– И что же, нашли убийцу? – живо заинтересовался Туманов, отодвинув в сторону бокал с остатком пива.

– Нашли. Ровно через месяц. Могли бы и раньше, да у одного олуха мозг не сработал. – Экспедитор допил пиво и тоже отодвинул в сторону бокал. – Ты понимаешь, видел нож у человека, видел даже, как тот топтался на том месте, где позже егеря убитым обнаружили, а в милицию не сообщил. Вот сволочь, вот…

– Ты погоди ругаться! – сердито оборвал его Туманов. – Со стороны оно всегда просто рассуждать. А если этот человек не уверен был, если видел, слышал, а вот не уверен – и все! Разве не может быть такое?

– Уверен-неуверен, – осуждающе проговорил экспедитор, – а скрывать не годится. Вот ты, к примеру…

Туманов вздрогнул и побледнел. Руки его нервно заползали по поверхности стола.

– Вот ты, к примеру, разве не сообщил бы, если бы знал про такие вещи? Ну, скажи, не сообщил бы? Конечно, сообщил! Тут ведь дело такое… судебное…

– Ага, сообщи невпопад, а потом из-за тебя невинного человека засудят и поставят к стенке!

Экспедитор с подозрением посмотрел на него.

– Да ты, я вижу, что-то…

– Ладно, ладно… – раздраженно махнул рукой Туманов. – Не твоего ума это дело. Чего ты лезешь в душу? Приехал в командировку – вот и занимайся, чем велено. А то ишь наставник выискался!

Он сердито смахнул со столика оставленные кем-то бутербродные крошки и, повернувшись, решительно покинул пивную.

Собеседник его тоже через некоторое время вышел из пивной и, зайдя в телефонную будку, набрал номер.

– Товарищ подполковник? Это я – седьмой. Надо немедленно задержать и допросить Туманова. Мне кажется, он знает убийцу!

Через полчаса Туманов уже сидел в кабинете у Мустафина. Сначала молчал, запирался, но, увидев вошедшего в кабинет «экспедитора» в форме лейтенанта милиции, передернулся весь, побледнел и угрюмо опустил голову…

На звонок им открыла худенькая женщина в скромном домашнем халате, судя по всему – хозяйка квартиры. Поблекшее матовое лицо, на котором разве лишь светились васильковым блеском глаза, отображало растерянность и испуганное изумление. И эта растерянность, и изумление отнюдь не были притворными. Неожиданный звонок, и пятеро одетых в штатское мужчин – не такое уж частое посещение для мирно отдыхающей женщины.

Лишь приглядевшись к визитерам и узнав среди них местного участкового инспектора, она сумела выжать из себя нечто похожее на улыбку и произнести:

– Здравствуйте… Проходите…

Все пятеро прошли в прихожую, а оттуда – в просторную светлую комнату, обставленную недорогой, но красивой мебелью. На стене – фотографии детей, маленьких, повзрослевших и уже совсем взрослых. На комоде – несколько потрепанных детских игрушек и небольшая гипсовая скульптурка «Играющие дети».