– Что? – Габриэлла взглянула на него с недоумением.

– Это цитата, – пояснил он.

– Что?

– Цитата. Из книги. Прочел как-то раз, – ответил он с кривой усмешкой.

Его интеллектуальный изыск заслужил презрительный жест с ее стороны.

– Если хотите знать мое мнение, она странная. Она не кокетничает. Мне говорили, что она каждый день ездит кататься в парк на рассвете. Нет, чтобы делать это днем, как делают все светские люди. У меня складывается мнение, что она может оказаться ужасающе педантичной. Но по крайней мере она не лезет с нравоучениями, как истинный синий чулок.

– Опишите, что такое «синий чулок» в вашем понимании. – Он никогда не переставал удивляться мелочности суждений своих приятельниц.

– Это те, кто выставляет напоказ свои неженственные привычки.

– Например, любовь к литературе.

– Именно. Во всяком случае, ее манера держать дистанцию выглядит загадочно. Тем более что это вовсе не попытка заманивать каждого встречного мужчину, как у ее сверстниц. Притом что она весьма недурна собой, – ворчливо признала Габриэлла. – Можно сказать, что она вообще избегает общества, насколько это в ее силах. Мужчины не знают, чего от нее ждать, и, следовательно – поскольку мужчины крайне непоследовательны, – они ею очарованы.

– Мы предпочитаем роль охотника, а не преследуемой дичи, например, лисицы, которую обложили со всех сторон.

– Вот как? – Она сощурилась. – Вы охотитесь на эту неуловимую маленькую мисс?

Было ясно, что Габриэлла завидует, несмотря на наличие богатого и весьма снисходительного второго мужа. Алексу оставалось только гадать, сколько времени понадобится юным леди, выставленным на брачный рынок в поисках мужей, чтобы догадаться расходовать свои танцы крайне скупо в подражание очаровательной уловке леди Эмилии.

– Может быть, если бы к ней не прилагался ценник и церемония в соборе с перспективой всю жизнь быть привязанным к одной женщине. А так цена непомерная. Мне просто было любопытно. – Он учтиво подал ей руку. – Не пойти ли нам в дом? Подол вашего чудесного платья совсем промок.

Он ушел. И тут же вышел снова, порази его молния! Эмилия как раз успела выбраться из укрытия, где она сидела, неудобно скорчившись, под раскидистым, но очень мокрым тисом, и теперь пыталась придумать, как незамеченной вернуться в бальный зал. И вдруг лорд Александр появился снова, вышел через ту же дверь, куда увел любовницу! Она как вкопанная застыла у подножия лестницы, напуганная его внезапным появлением, надеясь все же, что он ее не заметит, если она останется стоять не шелохнувшись. Потом переменчивые облака разошлись, открывая луну, и он понял, что девушка стоит там, отчасти благодаря бледному цвету ее платья. Алекс остановился, высокий, элегантный в мерцающем свете луны, и его взгляд был прикован к Эмилии.

Через некоторое время он заговорил:

– Значит, вот куда вы скрылись, миледи?

Она пожала плечами, стараясь сохранить невозмутимый вид – ведь ее застали там, где она легко могла подслушать их разговор.

И она его слышала.

Разговор о ней самой, ни больше ни меньше. И, судя по его замечаниям, он за ней наблюдал. Видел, что она исчезла из бального зала. Но она и так это знала, потому что тоже наблюдала за ним.

– Разумеется, тут слишком сыро, и все равно лучше, чем внутри. Бывает ли что-нибудь хуже жаркого вечера в сочетании с дождем? Кажется, воздух можно видеть – в нем висит влага. – Она говорила безразличным тоном и стояла не двигаясь, словно приклеенная к каменным плитам дорожки, ведущей к лестнице. Зато сердце жарко билось в ее груди.

Вот уже второй раз она стоит, застыв в страхе перед человеком, которого даже не знает.

И она действительно подслушивала, что обычно находила достойным презрения. Подслушала весь их разговор, прячась под сучковатым деревом подобно горничной. Мало того – она видела, как леди Фонтейн трогает его в таком неприличном месте.

– Должно быть, мой инстинкт начинает меня подводить. – Несмотря на небрежность движений, его шаги вниз по ступеням наводили на мысль о вышедшей на охоту пантере. – Там, в Испании, я мог легко обнаружить врага, как бы он ни прятался. Мои люди часто говорили, что я чувствую француза по запаху. – Он шел вниз по широким каменным ступеням, которые все еще блестели после дождя. – Но ваши духи, – мягко добавил он, – кажутся мне куда приятнее. Скажите, леди Эмилия, отчего мокрый сад, а не толпа блестящих поклонников?

Обращаться к ней, если они были формально не знакомы, было нарушением этикета. Но что могло сравниться с его дерзким поцелуем? Лорд Александр не был рьяным сторонником приличий, что позволило ему обыскивать кабинет ее отца.

Зачем он это сделал? Эмилия была озадачена и несколько возмущена. Он нарушил неприкосновенность их дома. Окно ее балкона было заперто на ключ, как и ящики отцовского стола. Очевидно, справился как-то с замками, что само по себе странное умение для сына герцога.

– Не люблю толпу. – Это было правдой, но Эмилия боялась, что выдает себя слишком заметной дрожью в голосе. Сейчас он был совсем близко. С такого расстояния – только руку протяни – он внушал робость, отчасти благодаря своему росту и впечатляющему развороту плеч. Они смотрели друг на друга, и его угольно-черные брови поползли вверх над поразительными глазами, темными, как ночное небо. – А вы что здесь делаете, милорд?

– Мне нужно было переговорить с леди Фонтейн. Возможно, вы нас слышали, – сухо добавил он. – Думаю, это справедливо. Я шпионил за вами, а вы за мной. Полагаю, мы сравняли счет. Я не замечал вашего присутствия, пока вы не пошевелились, и сразу понял, что видел, что за деревом кто-то стоит.

Эмилия могла бы попытаться все отрицать, но она ненавидела ложь не меньше, чем привычку подслушивать.

– Я не собиралась подслушивать вашу беседу с… вашей подругой.

– Точно так же я не собирался вас целовать. – Его прекрасно очерченные губы изогнулись в чертовски обаятельной улыбке. – Но в отличие от вас не сожалею, что оказался в нужном месте и в столь подходящий момент. Кстати, Габриэлла мне действительно друг, однако по запинке в вашем голосе я могу заключить, что вы не совсем понимаете, какого рода дружбу я имею в виду. В прошлом у нас были отношения особого характера, но с этим покончено.

По крайней мере он не собирался отрицать, что проник в чужой дом. При упоминании о поцелуе, не говоря уж про открытый намек на любовную связь с обольстительной леди Фонтейн, девушка отчаянно покраснела.

В ту ночь ей следовало залепить ему пощечину. Любая истинная леди поступила бы именно так. Но почему она этого не сделала? Что ж, она пыталась вообще не думать об этом. Не думать о нем.

Но это оказалось невозможным.

Стараясь, чтобы голос звучал холодно, она произнесла:

– Меня не касается, что вы делаете и с кем вы это делаете.

– Справедливое замечание.

Эмилия отлично знала, что ей следовало бы сделать. Возмущенно пройти мимо него и отправиться в бальный зал. Слава Богу, было темно и он не мог видеть ее вспыхнувших щек.

– И очень дерзко с вашей стороны вспоминать о той бесцеремонности, которую вы себе тогда позволили.

– Ваша тетя, несомненно, уже рассказала вам, что соблюдение правил приличия значится в моем списке добродетелей, – возразил он холодным, насмешливым тоном. – А что еще она вам сообщила, когда вы расспрашивали обо мне? – Его огромная фигура преградила ей путь. Лунный свет играл на прекрасно вылепленных скулах. – Полагаю, вас уже предостерегли насчет джентльменов, пользующихся дурной славой.

– Как самонадеянно думать, что я о вас расспрашивала!

– Было очевидно, что вы перемывали мне кости, точно так же, как и я наводил о вас справки только что. Если честно, на вашем месте я бы умер от любопытства, желая узнать, зачем я забрался на ваш балкон.

– Вы читаете мои мысли. Думаю, что имею право на объяснения. Так что же вы делали на моем балконе? Кстати, могу предположить, что именно вы шарили в ящиках отцовского стола. Он был в ярости, когда обнаружил, что они не заперты. Уверена, вы согласитесь – его можно понять.