В то время Алекс был в Испании, так что о подробностях сватовства знал очень мало.

– Однако они в конце концов уступили.

Джон наблюдал, как его жена ведет Эмилию к оттоманке возле окна. Диана не умолкала ни на минуту.

– Отдаю должное дару убеждения, коим наделена моя супруга. Я до сих пор не понимаю, как влюбился в единственную девушку в Англии, которой были безразличны и мой титул, и мои деньги. Но я чертовски рад, что так вышло.

– Думаю, что понимаю тебя.

Практичный Джон сказал:

– Твой выбор небесспорен, как ни крути! Мы с тестем по крайней мере не воюем. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь сказать то же про себя.

У Алекса были свои сомнения.

– Я не собираюсь рассчитывать на благоволение Хатауэя. Не знаю, смилостивится ли он когда-нибудь хотя бы к Эмилии.

– Ему же хуже, – заметил Джон.

– Совершенно с тобой согласен.

– Она ослепляет красотой, мой маленький братец. Вот везунчик! А я совершенно покончил с моими былыми привычками волокиты и счастливо женат.

Алекс тихо сказал:

– В этом мы с тобой схожи, брат.

– В твоей постели или в моей?

Эмилия и не услышала, как отворилась дверь, разделяющая их спальни. Держа в руке щетку для волос, она обернулась и увидела Алекса, который стоял, небрежно прислонясь к косяку двери. Темно-синий халат был небрежно схвачен на талии. На губах играла дразнящая, многообещающая улыбка.

– Мне просто интересно, – сказал он, не двигаясь, но оглядывая ее с головы до пят жадным взглядом, – не захочешь ли ты отметить бурной ночью любви тот факт, что тебе удалось пережить знакомство с семейством Сент-Джеймсов.

– Правильно ли так говорить – «отметить»? – Она неторопливо вернула серебряную с позолотой щетку на полированную поверхность туалетного столика, не уверенная, что ее губы не дрожат. – Твои отец с бабкой удостоили меня нескольких убийственно любезных фраз при официальном знакомстве, а больше за целый вечер не сказали ни слова.

– Нелегко вести беседу, если сидишь за столом размером с патагонскую равнину. Приходится либо разговаривать с соседями, либо повышать голос до неприличного крика. Но ни отец, ни бабушка никогда не допустят ничего неприличного.

Алекс был прав, однако в голову Эмилии закралась мысль: может быть, герцог специально распорядился посадить их с мужем в дальнем конце стола, так, чтобы ни ему, ни вдовствующей герцогине не пришлось разговаривать с ней.

– Полагаю, я по наивности надеялась, что все пройдет не так плохо, как я ожидала.

Даже на ее собственный слух, эти слова звучали очень жалко.

– Скорее, как мой в высшей степени неудачный визит к твоему отцу. Видишь, как мы похожи?

– Однако вряд ли кто сочтет тебя наивным.

Напротив, он был воплощенный соблазн, с взъерошенными черными блестящими волосами и дразнящей улыбкой.

– Однако никто не додумался бы, что романтические отношения свяжут меня с молодой невинной девушкой… Хотя, должен признать, я не обманул ожиданий света и ты оказалась не совсем невинна, когда я действительно заключил наш романтический союз.

Его губы сложились в скорбную гримасу.

– Полагаю, вы виноваты в этом ничуть не меньше меня. – Она навсегда запомнит ту ночь в Кембриджшире, в своей спальне. Однако это она храбро предложила ему отправиться в спальню, не он!

И что случилось потом…

Его темная бровь поползла вверх. Небрежная поза не скрывала впечатляющего размаха плеч. Она видела его грудь между полами халата, и, несмотря на грустный вечер, ее пульс вдруг учащенно забился. Потом Алекс задал очень разумный вопрос:

– Что до отца с бабкой… Неужели ты думала, что им будет так легко отбросить предрассудок двух поколений? Я – нет, хотя мне было радостно видеть, что моя вера в их непоколебимую приверженность любезности и хорошим манерам оказалась не напрасной. И я полагаю, что их сомнения растают, когда они поймут, что твоя внутренняя красота не уступает красоте внешней и одно дополняет другое. Уверен – сейчас они думают, что я выбрал тебя за красоту. Когда они поймут, что я женился на изысканно прекрасной женщине с прекрасной душой, их отношение к тебе переменится.

– Какой чудесный комплимент! – тихо сказала она.

– Какая чудесная правда! И как мне повезло!

Он был слишком уверен в себе, слишком красив, слишком близко – его близость кружила ей голову. Эмилия почувствовала, как напряглись груди – физическая реакция на то, что сейчас произойдет. Она была растрогана его заботой, хотя, конечно, надеялась на более теплый прием. Зато оба брата и Диана оказались изумительными людьми.

Достаточно. Она не позволит грусти испортить весь вечер.

– Не помню, чтобы меня раньше называли изысканной.

От Алекса не укрылась перемена в ее голосе. Он выпрямился, загадочно улыбаясь.

– Все эти стишки, что ты получала, где их авторы воспевали цвет твоих глаз, сравнивали твои волосы с медом или янтарем глубочайшего тона, – какой еще бред они сочиняли, так и не додумавшись до слова «изысканный», отдавая дань твоей красоте? Мне стыдно за английских джентльменов, где бы они ни жили.

Смех пришелся очень кстати, разгоняя тягостное впечатление, которое осталось у нее после обеда.

– Но ты никогда не писал мне стихов, – ворчливо заметила Эмилия, наблюдая, как он идет к ней поступью хищника, не скрывая плотоядных намерений.

– За всю жизнь не написал ни одного стихотворения. – Черные как смоль брови скептически приподнялись.

– А мне бы хотелось получить хотя бы одно, – поддразнила она, – от скандально известного лорда Александра Сент-Джеймса. Вот была бы неожиданность.

– Не думаю, что литературные опыты – мой конек. – Алекс поймал ее руки, заставил встать и привлек к себе. – Но, признаюсь, мне вдруг захотелось попробовать.

Его внушительная фигура давала ей ощущение силы и безопасности и, что еще важнее, мужественности, которую она уже научилась ценить. Сквозь ткань халата она угадывала его возбуждение. Теплое дыхание щекотало ей ухо, и от этого все тело вдруг пришло в волнение.

– Как же мне начать? Может, так? Твой волосы сияют, как освещенная солнцем роза в саду, сладкие и мягкие, как нежнейший лепесток.

– Хорошее начало, – поддразнила она.

Его пальцы перебирали пряди, медленно, ласково. Алекс продолжал тем же хрипловатым шепотом:

– Твоя кожа как гладкий теплый атлас.

– Неоригинально, но приятно.

Его ладонь проникла под халат и медленно погладила закругление бедра, живот, ребра и обняла грудь. Большой палец начал мучительную игру с соском…

– Твои груди – само совершенство, сотворенное, чтобы ублажить мои фантазии. Полные, твердые и такие женственные.

– Признаюсь, что подобного еще не слышала. – Приподнявшись на цыпочках, Эмилия поцеловала его шею, наслаждаясь солоноватым вкусом его кожи. Ей становилось жарко, особенно внизу живота, где температура была явно на несколько градусов выше, чем во всем теле. Она провела пальцами вдоль его груди. Закрыла глаза, когда он легонько сжал сосок.

– Как у меня получается? – Алекс поцеловал ее в висок. – Достаточно ли поэтических сравнений?

– В твоей постели, – почти беззвучно шепнула она, отвечая на самый первый вопрос. Не будет ли излишней сентиментальностью сказать, что в первую ночь они воспользовались ее постелью, а теперь ей хотелось лечь с ним в его постель? Может быть, но не стоило трудиться, пускаясь в объяснения, потому что он послушно схватил ее на руки и широко улыбнулся.

– Все равно у меня закончились слова, – сообщил он, толкая дверь плечом. – Я лучше покажу.

Его комната была некой противоположностью ее спальне. Никаких бледных расцветок или каменных розочек, украшающих каминную полку. Зато огромную кровать закрывали занавеси темно-зеленого бархата, в углу стоял лакированный шкаф, а возле окна – письменный стол со стопкой книг. Рассматривать в подробностях она не могла. Так, мимолетное впечатление, потому что Алекс уложил ее на постель и сбросил халат. Глаза Алекса блестели. Мужская плоть, твердая, влажно блестящая на конце, выдавала силу его желания.