– Твое интуитивное замечание насчет любви должным образом оценено, – сухо отозвался он. – Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу: ты не первый, кто заметил, что чувство может роковым образом повлиять на жизнь холостяка.

– Может, и нет, – не сдавался Майкл. – Но я не эксперт в подобных вопросах, и все же я говорил Алексу, что он наивный глупец, если полагает, что сможет вовремя остановиться и не пасть к ногам очаровательной мисс Паттон.

– Теперь очаровательной миссис Сент-Джеймс.

– Действительно. Один из нас троих сдался. Не думал, что когда-нибудь увижу, как это случится.

Как верно замечено! Они были не только друзьями, думал Люк, они были братьями, и не только на войне, но и в жизни. В Испании их сблизила опасная миссия, возложенная на них британским правительством: старые друзья и новоиспеченные товарищи. Он не мог и представить, чтобы Алекс уступил романтическому влечению настолько, чтобы жениться, да еще в спешке, втайне. Снова нахлынули воспоминания, и сладкие, и горькие, и чувства которые Люк не желал бы открыть никому, даже Майклу.

Накануне весь день уныло моросил дождь, и на улицах было мокро. Нездоровые лондонские испарения ощущались сейчас сильнее обычного. Вряд ли его сапоги станут роптать, философствовал Люк, если он заляпает их грязью. Поэтому какая разница, если он идет не разбирая дороги!

– Меня интересует ключ. Что это за ключ? И какого черта он ему понадобился? Он сообщил хоть какую-нибудь подробность?

– Нет.

Майкл умел казаться равнодушным, как никто другой.

– Однако что-то есть? – Люк отлично знал друга, хоть и не мог читать его мысли.

– Да. Кое-что послужило запалом для этого столь нежеланного романа. – Майкл пригнулся, чтобы не задеть ветку дерева, отягощенную хрустальными каплями прошедшего дождя. – В деле замешан кое-кто еще.

– Замешан – каким образом?

Пока они пересекали улицу, направляясь к фамильному лондонскому особняку Люка, он слушал объяснения Майкла. Некий аноним посылал старые любовные письма обоим – и леди Эмилии, и Алексу.

– Отсюда возникают два вопроса: кто и зачем?

– Не говоря уж о том – как? – тихо добавил Майкл, – довольно быстро докопался до скандала, который случился десятки лет назад, с участием деда Эмилии, тогдашнего графа Хатауэй, и сестры отца нынешнего герцога Баркли. Хатауэй был женат, и Алекс сказал нам об этом. Но разве это беда? Мы оба знаем, что брачные обеты нарушаются сплошь да рядом. Зато она была свободна и, как говорят мои источники, молода, красива и готовилась вступить в выгодный брак. Отсюда гнев герцога и вызов на дуэль, когда леди погибла при очень подозрительных обстоятельствах. Итак, он убил графа на дуэли, это было встречено всеобщим негодованием.

Люк обдумывал услышанное, отмечая тем временем, что сырой воздух уже сгустился в низкие полосы тумана на улицах.

– Полагаю, вот и объяснение вражды между семьями.

Лишь один член семьи – что со стороны Эмилии, что со стороны Алекса – присутствовал на бракосочетании. Молодожены были счастливы, однако будущее их брака не казалось столь уж безоблачным.

– Действительно, – согласился Майкл.

– Кажется естественным предположить, что эти письма писали друг другу любовники, родившиеся под несчастной звездой.

– Я тоже пришел к подобному заключению.

– Кто мог бы посылать письма? – задумчиво спросил Люк. – И где они их добыли, черт возьми?

– Любопытный вопрос. Сначала, – заговорил Майкл, словно размышляя вслух, поднимаясь тем временем по каменным ступенькам резиденции, – я предположил, что это либо тетка Эмилии, либо бабка Алекса. В конце концов, наверное, именно так должна поступить женщина, желая раздуть пламя новой любви при помощи былого романа. Но я, право, не вижу, как леди Маккей вообще могла заполучить эти письма. Она родня Паттонам только через замужество сестры, а мать Эмилии давно умерла. Участником первоначальной ссоры был отец графа Хатауэя. Если у Хатауэя были письма, вряд ли он отдал бы их свояченице. Кроме того, если бы она каким-то образом получила эти письма и захотела бы, чтобы племянница их прочла, не проще было бы отдать всю стопку сразу?

Люк открыл дверь, и оба прошли в дом. Лакей поспешил взять их плащи. После промозглой сырости на улице дом казался особенно теплым и уютным. Спустя некоторое время, когда они сидели перед камином в библиотеке, со стаканами виски в руках, Майкл продолжал:

– По разным причинам я исключаю вдовствующую герцогиню. Не в ее характере действовать исподтишка, и я серьезно сомневаюсь, чтобы она стала поощрять какой бы то ни было союз между их семействами.

– Тебя очень увлекла эта драма, – с улыбкой заметил Люк.

– Это все Алекс, – равнодушным тоном сообщил Майкл, развалясь в кресле и вытянув вперед ноги в сапогах. – Вряд ли я забуду, как очнулся в камере французской тюрьмы и увидел его лицо, серое от пороха после сражения, склоненное надо мной. Я думал, у меня бред после перенесенных пыток.

– Он был уверен, что ты там, но наши осведомители уверяли, что тебя отвезли на север. Его убежденность заставила меня просить Веллингтона разрешить ему попытку взять крепость в расчете на то, что он прав. – Люк все еще помнил, какой дар убеждения ему пришлось применить тогда, ведь положа руку на сердце у них не было ни одного лишнего солдата.

– Поверь, я не забыл, какую роль ты сыграл в этом деле.

Люк сухо заметил:

– Талант, который ты проявил, действуя во вражеском тылу, спас тысячи жизней, в том числе и наших, и, вероятно, не раз. Не нужно благодарности. Наши мотивы не были столь уж бескорыстны. Если мы всерьез вознамерились выиграть эту проклятую войну, нам требовалось, чтобы ты был жив и действовал на нашей стороне.

В душе он не раз задавался вопросом: если Майкл столь умен, столь искушен в играх с французами, то не находит ли он Англию слишком скучной? С войной было покончено – по крайней мере Бонапарт оказался в ссылке на острове Святой Елены, а Европа зализывала военные раны. И все трое, в том числе и он с Алексом, должны были привыкать к мирной жизни дома.

Труднее всего, думал Люк, должно быть Майклу. Алекс проявил себя как способный командир и солдат, но ему было нетрудно перевернуть страницу и наслаждаться заслуженной славой, а впоследствии заняться делами в отцовских поместьях. Самому Люку предстояло исполнять обязанности главы семьи и опекать Элизабет, которая как раз начала выезжать в свет.

После внезапной смерти старшего брата Майкла, еще во время войны в Испании, его другу предстояло занять положение наследника герцогского титула, и Люк знал – Майкл от этого не в восторге.

Живые глаза орехового цвета казались задумчивыми. Майкл рассуждал:

– Бог с ней, с войной. Наш отправитель явно имел цель. Я чувствую – и факты говорят, – что время выбрано отнюдь не случайно.

– Твоя легендарная интуиция редко ошибается.

– Подводила меня раз или два. Кстати, вот почему я и угодил в плен к французам. Однако я прислушиваюсь к тому, что твердит мне нутро. – Майкл лениво болтал янтарную жидкость в стакане. – Ситуация содержит все мелодраматические элементы на классическую тему: любовники, против которых ополчились звезды, старинная тайна и, разумеется, наш загадочный отправитель.

– Хочешь потягаться умом с этим таинственным недоброжелателем? Так?

– Недоброжелателем? Гм… Вовсе не уверен, что он, или она, настроен недоброжелательно. Я начинаю видеть намерение посылать письма в новом свете. Похоже, это не попытка спровоцировать роман. Скорее – рассказать правду!

– Не вижу, какой в том прок. В конце концов, это случилось много лет назад. Если молодую женщину соблазнили и ее репутация погибла, поступок старого графа вполне объясним. Одно дело – завести случайную связь, но развлекаться с незамужней сестрой герцога просто опасно.

– Или юной незамужней дочерью графа, – продолжил Майкл с невеселой усмешкой.

– Это так, однако леди Эмилия и Алекс вряд ли первая пара, вступившая в брак против воли своих семей. – Люк рассеянно отхлебнул виски. – Не знаю, что бы сделал, влюбись Элизабет в кого-нибудь, кого бы я невзлюбил. Кажется, подобная мысль только сейчас пришла мне в голову.