– Как мило. – Он говорил с такой ледяной холодностью, что ей начало казаться: она где-то в приполярной Америке. Хотя там сейчас было бы безопаснее. Стивен снова сел, его лицо оставалось невозмутимым. – Сент-Джеймс, разумеется?

Разве могла она отрицать? Кроме того, лишь полный дурак не связал бы визит Алекса и отказ Стивена с последующим побегом. Молодой человек тоже рассудил верно, потому что так Эмилия избежала участи быть запертой или насильно выданной за угодного отцу жениха.

Зато София оказалась в чертовски неудобном положении.

Хатауэй сварливо продолжал:

– Я понимаю так: поскольку вы, мадам, знаете о катастрофе, она случилась при вашем участии?

– Я ей не способствовала, – строго ответила она, выпрямляясь в своем кресле. В ее возрасте выслушивать брань, будто она провинившаяся школьница! София начинала сердиться.

– Но очевидно, не сделали ничего, чтобы ее предотвратить.

– Он дожидался нас на улице возле модного магазина. – Благодаря наблюдательной леди Друри Хатауэй в любом случае узнает эту часть истории, поэтому лучше всего признаться честно.

– И вы просто позволили ему ее уговорить?

– Ее не пришлось уговаривать.

– Почему вы их не остановили? – Хатауэй уже почти кричал.

– Вы видели Александра Сент-Джеймса, милорд? – Она старалась, чтобы голос не выдал ее сарказм. – Это высокий, могучего сложения молодой человек. Объясните, как, по-вашему, я могла его остановить?

– Я не имел в виду – в физическом смысле, мадам, и вы это знаете. К моему прискорбию, Эмилия, кажется, прислушивается к вам. Если, конечно, он не принудил ее силой…

– Он ее не принуждал. Она в него влюблена. Сомневаюсь, что могла бы найти такие слова, чтобы убедить ее остаться.

Воцарилась тишина, которая, казалось, грозила взорваться, как вулкан.

После нескольких минут напряженного молчания ее зять сказал тоном едкой насмешки:

– Могу я теперь сообщить, что все это время тревожился, как бы вы не оказали на мою дочь дурного влияния?

Обидно, но этого следовало ожидать. София даже радовалась, что он это сказал. Она вздернула подбородок.

– Могу я сказать сейчас, – ответила она упреком на упрек, – что у вас на нее вообще не было влияния?

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы имеете хотя бы малейшее представление о том, чего она хочет?

– Я охотно предоставил ей выбирать самой – только не Сент-Джеймса.

– Но она как раз хочет его.

– Она может выбрать кого-нибудь другого. Боже правый, женщина, что вы наделали?! – Хатауэй вскочил, его лицо побледнело. – Ваши нелепые наряды, пренебрежение условностями! Но я закрывал на это глаза ради памяти моей покойной жены. Однако позволить, нет, поощрять столь скандальное поведение моей дочери, не заботясь о ее будущем…

София предполагала, что разговор будет не из легких, но подвергать сомнению ее любовь к Эмилии не собиралась. Она сухо перебила:

– Я ее обожаю. И она это знает. Можете ли вы сказать то же о себе?

– Как вы смеете?!

– Смею, потому что имею на это право – ведь я знаю ответ на этот вопрос. Она не знала, питаете ли вы к ней хоть каплю любви или нет. Вам должно быть стыдно…

– Репутация леди Маккей безупречна, – спокойно перебил Ричард, не давая Софии разразиться гневной тирадой. – Надеюсь, вы не станете возлагать на нее вину за произошедшее.

Он мягко дотронулся до ее плеча.

– Я не был бы так в этом уверен. – Стивен сверлил ее гневным взглядом. – Я доверил вам будущее моей дочери! Смотрите, что из этого вышло!

– Она полюбила, – сообщила София, смело встречая его обвиняющий взгляд. – Вероятно, вместо порицания я даже достойна некоторой похвалы.

– Любовь, – презрительно фыркнул он, его щеки побагровели от злости.

– Может, вы слышали, что на свете бывает любовь? Ведь вы были женаты.

Удар попал в цель, и его щека непроизвольно дернулась.

– Эмилия? С сыном Беркли? С тем же успехом вы могли бы отправить ее прямиком в ад, познакомиться со всем дьявольским отродьем. Я прихожу к заключению, что у меня за спиной был организован заговор.

– Бога ради, – устало сказала София, – да они могли бы действовать у вас прямо под носом. Вы бы все равно ничего не заметили.

– Знаю, что вы его недолюбливаете. Однако Беркли – человек достойный. – Пальцы Ричарда успокаивающим жестом сжали ей запястье. – И об Алексе Сент-Джеймсе нельзя судить по делам его семьи. Хотя в глазах большинства, когда речь о браке, подобное родство честь, а не изъян.

– Этот негодяй сбежал с моей дочерью!

– Он любит вашу дочь и намерен сделать ее своей женой. – София продолжала отстаивать выбор племянницы. – В таком аспекте его поступок выглядит по-другому. Как я понимаю, он приходил к вам за разрешением на брак.

– Подобная осведомленность о деталях усугубляет вашу вину. Куда они отправились?

– Понятия не имею. – По крайней мере в этом она могла не лгать. Молодой человек со связями Сент-Джеймса мог увезти ее куда угодно. В Шотландии для заключения брака не требовалось церковного оглашения, но и в Англии, если постараться, можно было обойти существующие ограничения.

– Я разыщу их, и, когда найду…

– Сара одобрила бы свою дочь.

Стивен вздрогнул, словно она ударила его по лицу. Он смертельно побледнел.

– Вы ищете оправдания своему позору.

– Нет, я объясняю свой триумф. – София встала, не обращая внимания на предостерегающий жест Ричарда, и набрала в грудь побольше воздуху. – Ваша ссора с герцогом, несчастья прошлого – это ваши, и только ваши, проблемы. А теперь, с вашего позволения, скажу, что считаю свой долг выполненным.

Не запнись она об уголок ковра, покидая кабинет, ее царственный уход был бы более эффектным. Ричард поймал ее руку, помогая обрести равновесие, и они вместе вышли из дома.

– Вы держались, точно разъяренная львица, защищая своего детеныша, – сказал он ей, когда они спускались по ступенькам к ожидающему экипажу.

Мрачная погода слегка разгулялась, и показался краешек голубого неба, а с ним и солнечный проблеск. Она обреченно вздохнула:

– Неужели и впрямь я презираю условности, а мои наряды столь уж нелепы?

– Отчасти в этом и состоит ваше очарование, – заверил он ее с невозмутимой учтивостью. – А теперь, когда развлечение окончилось, не отобедаете ли со мной?

«Моя дорогая Анна!

День пасмурный, сад умирает, чувствуя приближение зимы. Холодный ветер уносит листья, разбрасывая их на мокрой лужайке в парке. Возможно, это погода виновата в моем унынии: однако, как бы я ни предавался печальным воспоминаниям, мне становится только хуже. Вас нет со мной.

Как просто звучит! И как трудно это осознать!

Я пытаюсь вспомнить время, когда я не любил вас, но не могу. До вас жизни не было, да и после не будет…»

Сегодня тоже выдался пасмурный денек, но, несмотря на менее чем бесполезную встречу с лордом Хатауэем, настроение у Алекса было лучше некуда. Алекс припомнил начальные строки последнего полученного им письма и решил, что вполне понимает чувства автора. Он открыл дверь скромного дома и отступил, пропуская вперед Эмилию.

«Что, если бы вы любили того, кто никогда не стал бы вашим?» Он не верил в измену, но, возможно, начал лучше понимать историю Сэмюела и Анны, хотя по-прежнему был убежден, что правда все еще скрыта – несмотря на помощь писем.

– Но это, – воскликнула Эмилия, обводя взглядом скромно обставленный холл, – не похоже на карету, которая мчится на север! Мне казалось, что мы бежим.

– Так и есть. Но Шотландия довольно далеко, и в этом мире многое решают друзья, – весело сказал он, закрывая дверь. В доме было чисто, мебель простая, но хорошей работы. Старинное кресло-качалка возле сложенного из камня очага так и манило присесть, низкие балки потолка за много лет потемнели, нагреваясь живительным огнем камина; простой тканый коврик был выполнен в нежных оттенках кремового и коричневого. У окна главной комнаты стояла кушетка. Натертый до блеска коридор вел наверх – наверное, там располагалась спальня. Как и уверял Майкл: уединенный дом, недалеко от Лондона, за окнами мирно течет река… Алекс принялся объяснять: