- А говорили - будут бутерброды. - удивился Серега.

   - Ага, а кто резать будет? На пятьсот рыл? - ответил Юра. - Мария Михайловна сказала, мол, нечего выдумывать и распорядилась макарон сварить.

   - Тогда по многу не давать, люди несколько дней голодали, сейчас нажрутся и всем поплохеет.

   - Не переживай, по многу и не хватит. Бери, лучше, анкеты с карандашами. Как развиднеется - пусть заполняют. Это Шибалин распорядился. Потом решать будем.

   - Привал! - скомандовал Серега. - Особо голодные становятся в очередь. У кого ножи - помогайте хлеб резать. Да большими ломтями не кромсайте, нам не жалко, это вам сейчас наедаться нельзя. Ты куда лезешь? Вижу, что с ножом! Сначала кровищу с лезвия смой, вон там ручей течет.

   - Какой интересный материал, мягче целлуилоида, никогда такого не видел. - произнес Афанасьев, показывая Сереге миску.

   - Пластик. Тот же целлуилоид, только с какими-то добавками. - ответил Серега, даже не посмотрев на миску.

   Синило, 4 июля 1941 года.

   Сообщение о массовом побеге военнопленных из 3-й Армейского сборно-пересыльного лагеря пришло в штаб 2-й танковой группы ночью, однако адъютант не пожелал будить командующего ради такой мелочи. Утром генерал-полковник одобрил решение подчиненного.

   - Комендант лагеря просит войска, чтобы оцепить район и прочесать окрестности.

   Взглянув на карту, Быстроходный Гейнц отмахнулся:

   - Зачем? Район со всех сторон и без дурацкого оцепления блокирован нашими войсками. Прочесать же сами могут. В Минске полно бездельников из ландверных и караульных полков. Ни одного солдата с фронта не давать! Куда пошла основная масса?

   - Судя по поступающим с мест сообщениям, большая часть разбежалась в разные стороны мелкими группами. Но есть одна плотная группировка, примерно в тысячу человек, целенаправленно устремившаяся на север, параллельно Березине.

   Гудериан еще раз взглянул на карту. А ведь они идут точно в стык 10-й мотострелковой и 17-й танковой. Нехорошее предчувствие вновь появилось. Генерал-полковник попытался проанализировать - какие неприятности может доставить ему побег военнопленных? Нет, тут не может быть ничего серьезного. Да, идут в стык, но объясняется все просто - среди пленных есть местные, а тут самый удобный путь для беглецов. Кругом леса - технике не развернуться. И даже две реки, которые им придется форсировать - лучше, чем открытое пространство в других направлениях. К тому ж, они без оружия. Просто устал, вот и чудятся коварные удары с тыла по его войскам.

   - У Слуцка в резерве стоит 1 кавалерийская дивизия? - спросил Гудериан у адьютанта.

   - Да, господин генерал-полковник.

   - Мне кажется, ребята застоялись и могут размяться. Вот из них разрешаю выделить подразделения для облавы. Но кого и сколько - на усмотрение командира дивизии. В остальном - пусть своих ландверов снимают с патрулирования. А взамен на посты привлекут хиви, в конце концов.

   - Слушаюсь, господин генерал-полковник. В сегодняшнем распорядке никаких изменений не будут?

   - Что у нас по плану?

   Адъютант развернул блокнот:

   - Хайнрих фон Фитингхоф, командир 46 корпуса.

   - Да, все остается в силе. Пусть готовят технику.

   Княжеский тиун заметил десятника Фому у конюшни.

   - Ты что ж, ирод, делаешь? - Его князь со вчерашнего дня ждет, а он тут хвосты кобылам крутит!

   - Не серчай, Борислав Некуришинич, поздно мы вчера приехали, ну куда ж в полночь переться? Да и сейчас еще почивает, мне челядь сказала.

   - Как съездил то? - сбавив тон, спросил тиун.

   - Плохо все, Борислав Некуришинич. Язычники это, да колдуны зело сильные. Сосны в два обхвата валят так быстро, что мигнуть не успеешь. Там уж такое поле расчистили - половина Новоторга поместится. Железная повозка у них, без лошадей, без ничего - сама одним махом те бревна в дыру увозит.

   - Какую дыру?

   - Такую. Сам не знаю, а посреди леса - дыра, и в той дыре другую землю видно. Голо и пусто, ничего не растет. Не иначе - сама преисподняя.

   - Свят, свят, свят... - тиун перекрестился.

   - Вот и думу теперь думаю, что князю говорить? Молод он, а ну как дров наломает?

   - Неужто, и правда - преисподняя? Самих чертей видел?

   - Чертей не видел, врать не буду, Люди там были, говорят не по нашему, но понять можно. Два десятка видел, а сколько там, за дырой - то мне не ведомо. А вечером туда все ушли и дыру закрыли. Ходил вокруг - нет ничего, как будто и не было. Одни пни стоят, да кроны срезанные.

   - Ты, Фома Доброщинич, беги позови отца Дормидонта, он человек грамотный, все ему обскажи, потом вместе к князю и пойдете. Ступай. Ох, грехи наши тяжкие, что ж на свете делается, не иначе - конец света наступает... - причитал тиун, направляясь к княжьему терему.

   - Значит, два десятка всего? - переспросил князь Фому, подытоживая рассказ.

   - Да, княже. Но этих я видел, а сколько там, в дыре?

   - Дыра, не иначе, в загробный мир. - вставил монах Дормидонт.

   - Оружейны? - спросил князь.

   - Доспехов и мечей не видел. Все одеты в одинаковые зеленые рубахи, и штаны такие же. Ткань тонкая, хорошей выделки, строчки ровные, сапоги высокие. Наши дровосеки такую одежу только на праздник бы одели, да и то многим за всю жизнь на нее не заработать, а эти в праздничных рубахах лес рубят и не жалеют особо. С оружием, княже, право - не знаю, что сказать. Ничего такого не приметил, Зато их главный, похоже десятник, когда говорил с ним - с такой усмешечкой на мой меч посмотрел, как на игрушку детскую. Да и то, их пилы самопильные - что им наши доспехи? Махнет без замаха, будешь в доспехе или вовсе голый - за мгновение падешь, как те сосны.

   - Зачем антихристам оружие? - опять встрял монах. - Они тебя не мечом, а колдовством побьют.

   - Зело повозка та железная меня смущает. - размышлял вслух Фома. Десятник их сказал, огонь внутри горит и ту повозку двигает. Если она деревья возит, то нас смахнет и не остановится.

   - Бесовский то огонь. - подал реплику монах. - А может сжечь их? Запалить лес со всех сторон?

   - Ну и что? Нырнут в свою дыру, и поминай - как звали. Пожар же в такую сушь и до Новоторга докатится, ты, что ль, отец Дормидонт, тушить будешь? ответил князь. - Вот что я думаю, нужно нам захватить кого из этих и допросить. Кто они, сколько, с какой целью в нашем лесу деревья рубят. А потом подумаем. Возьми людей, десятка три. Хватит, полагаю. В бой пока не лезь, по тихому. Понял?

   - Да что ж непонятного, княже. Если по тихому - зачем три десятка? Одного моего хватит. Токмо, не было бы хуже?

   - Про людей - тебе виднее, а про хуже-лучше - мне решать. - вдруг вспылил юный князь, и при этом его ломающийся подростковый голос на крике внезапно пустил "петуха".

   Отчего Всеволод разозлился еще больше. Тиун, весь разговор хранивший молчание, укоризненно покачал головой на десятника, а потом спросил:

   - Княже, посаднику Иванко будем говорить?

   Князь ненадолго задумался:

   - Нет. Если сорвется что, он же нас перед Новгородом срамить будет, пусть уж не знает. А если по нашему выйдет - вот тогда и расскажем, что посадник тут сидит, мышей не ловит, а у него сами черти из под носа новгородский лес воруют.

   При упоминании чертей Дормидонт, в который раз, перекрестился:

   - Княже, я вот что мыслю. Нужно нам с собой святой воды набрать, и икону Пресвятой Богородицы.

   - Отец Дормидонт, никак и ты собрался чертей в полон брать? рассмеялся князь. - Может тебя одного пустить?

   - Если то нечистая сила, что твои витязи сделают? А если поганые? С ними другой разговор.

   - Ладно, ступайте. Когда ждать тебя, Фома?