- Вам же нельзя в 41 года, помрете сразу. - уточнил Шибалин.

   - Так мы и не будем выходить. У нас есть минометчики, минометы и мин много. Так может прямо отсюда - через "окно"?

   - Портал немцам светить нежелательно. Это была убедительная просьба Судоплатова. - возразил Фролов.

   - Так мы можем из балочки какой, из-за горки, чтоб невидно было откуда стреляют.

   Шибалин задумался.

   - Если только держать рядом в повышенной готовности, на всякий случай. В штатной же ситуации - лично я против.

   Закончив совещание народ немного расслабился.

   - Николай Петрович - спросил Сергей Сарнов. - Может расколешься, все же? Какие новости в Москве?

   - Да какие новости? Все по старому. Немец прет, хотя и с небольшим опозданием. В НКВД и НКГБ чистка идет. Не такая, как в 37, а аккуратная, точечная. Только истинные враги. А ошибочно репрессированных - наоборот, потихоньку реабилитируем. Кстати, сливать оба ведомства, как в нашей реальности - передумали. Да, вчера Никита Сергеевич пал смертью храбрых. Такая утрата, даже в сегодняшней Правде некролог был.

   - Это как это? - все разом обернулись на Фролова.

   - Вот так, поехал в войска, а по дороге диверсанты выскочили.

   Народ заулыбался.

   - Надеюсь, диверсанты уже получили награды? - ухмыляясь, спросил Шибалин.

   - Обижаешь! Диверсанты были настоящие, немецкие. Просто Никита Сергеевич не знал, что именно тут они могут выскочить. Да и охрана имела строгое предписание - живым к врагу член военсовета попасть не может. Так что, кто в итоге отличился - до сих пор неизвестно.

   Бобруйск, 3 июля 1941 года.

   Лагерь военнопленных - открытая площадка, огороженная со всех сторон колючей проволокой в три ряда, с пулеметными вышками, патрулями на периметре. Все строения - казарма, канцелярия, еще что-то - располагались за ее пределами. И лишь крохотная сторожка у входа находилась внутри. Красноармейцы сидели, лежали, бродили по голой вытоптанной земле, без единой травинки, под открытым небом на полуденном солцепеке. Большинство было в оборванных гимнастерках, изможденные и голодные. Много раненых, кое-как перебинтованных полосами из белья или оторванных рукавов гимнастерок. Чтобы незаметно появиться в лагере, требовалось чем-то отвлечь всеобщее внимание. Серега не нашел ничего лучшего, как забросить в сторожку немецкую гранату "колотушку", благо, в данный момент она пустовала. За те 10 секунд, что горел запал, Саша перекинул портал в противоположную сторону и сразу после взрыва - Серега, Александр и Юрий, переодетые и загримированные под красноармейцев, перекатились внутрь лагеря - за спинами, повернувшейся на звук толпы.

   Тем не менее, несколько человек обратили внимание, что вот этих троих только что тут не было, но голодным людям было настолько все безразлично, что дальше разглядывания новичков дело не пошло. Да и взрыв у ворот развлечение поинтересней. Тем более немцы всполошились, многочисленная куча вывалилась из казармы, забегали, выясняя - что произошло.

   Троица посидела немного в точке выхода, потом неспешно поднялась и пошла в центр лагеря, рассматривая пленных. Три фотографии - майора Афанасьева, капитана Богословского и лейтенанта артиллериста Андреева - из личных дел были мелкие, но достаточно четкие. Это все, что успел добыть Судоплатов до выхода Сереги,

   Команду во главе с майором, а это была именно команда, нашли не сразу. Они сидели справа от входа в лагерь, недалеко от колючки, причем, как заметил Сергей, самая нижняя нитка была оборвана - оба конца упирались в землю. Майор был одет в командирские галифе и солдатскую гимнастерку, окружали его 18 пленных. Несмотря на споротые петлицы, в этой группе легко угадывались бывшие командиры и сержанты, отнюдь не новички в военном деле.

   - Борис Богословский тоже тут, третий слева. - тихо проговорил Серега Юре и Александру.

   - Вижу. - так же тихо ответил Никитин. - А артиллериста Андреева нет, где-то в другом месте бродит.

   - Похоже, это все сослуживцы, знают друг друга по прежней жизни и чужих к себе не пустят. - добавил Александр Осадчий. - Опасаются товарищи предателей.

   - Ладно, работаем. - произнес Серега и направился к майору.

   Компания насторожилась.

   - Арсений Николаевич? Спешу передать вам привет от Ёси Цирульницкого, помните такого? - Серега бесцеремонно уселся рядом с майором, несмотря на неодобрительные взгляды окружающих.

   - Шел бы ты отсюда, парень! - лениво произнес усатый верзила, сидевший за спиной майора, по виду - явный старшина старослужащий.

   Но майор поднял руку, призывая своего защитника помолчать. Он теперь заинтересованным взглядом осмотрел новичка и спросил:

   - Что еще просил передать Ёся? Или только привет?

   - Вы правы, есть и кое что, кроме привета, но... Могу ли я тут говорить?

   - Говори, тут все свои. - ответил Арсений Николаевич.

   - Проволочку неаккуратно сломали, патруль пойдет - заметит.

   - Нам то что? - опять встрял старшина, - Пусть ищут того - кто ломал.

   - Немцы то особо разбираться не будут. Пальнут по тем, кто рядом сидит, вот и все разбирательство. Они и так на взводе - вчера канцелярия полыхнула, сегодня будка подорвалась... - возразил Серега, но не старшине, а майору.

   - Уж не ты ли ее поджег? - спросил майор.

   - Увы, в тот момент я был слишком занят в другом месте.

   - Сам то кто? Меня знаешь, а не представился.

   - Лейтенант Кларкунов Сергей Константинович.

   - В гимнастерке красноармейца?

   - Да и Вы, Арсений Николаевич, не по форме одеты.

   - Да, не по форме. Но в том нет моей вины - мой китель пришел в негодность, гимнастерку снял с трупа. Не ходить же мне голым? Тут военторга, почему-то, не наблюдается.

   - А я по другой причине. Есть такой термин - мимикрия. Знаете?

   - Из каких же родов войск?

   - Из тех самых, где мимикрия является элементом службы.

   Афанасьев на минуту задумался, а потом про себя согласился, что знакомый некого Цирульницкого может работать лишь в одном определенном учреждении.

   - И не боишься? Товарищей из органов тут шлепают сразу и без разговоров.

   - Вы же сказали, что тут все свои? Или ошиблись? - Серега оглядел присутствующих, вроде как разыскивая возможных предателей и остановился на капитане Богословском. - Кстати, Борис Николаевич, у меня тоже для Вас есть приятная новость - некая Ольга Ивановна четыре дня тому назад родила мальчика. Поздравляю! Вес - три двести, рост пятьдесят три, сегодня-завтра должны выписать из роддома.

   Капитан очумело уставился на Серегу. На лицах остальных настороженность сменилась удивлением. И даже старшина громко хекнув, пробормотал чуть слышно: "Папаша!".

   - Откуда... Как она?

   - Да все оттуда же, не переживайте, все хорошо. Вот как назвали ребенка, увы, не знаю. Не успел уточнить.

   - Так вы что, на днях были в Москве? - спросил капитан. - А здесь каким образом?

   - За вами, товарищи командиры.

   Бывший кладовщик Осадчий привез много интересных вещей из своего покинутого хозяйства. Именно это имущество, под присмотром недавно назначенного на склад старшины из новеньких, разбирали офицеры 93 года, сортируя - что может пригодится в предстоящей охоте на Гудериана. Несколько электродетонаторов Геннадий сразу потащил к себе, сказал, что соединит их с переговорниками - получатся неплохие радиовзрыватели. Переговорники было жалко, поэтому взял немного, остальное придется подрывать - как обычно, вручную по проводам. Собственно минирование предполагалось сделать после ужина, ближе к сумеркам. Отложили несколько "Игл", гранатометов, крупнокалиберных пулеметов. Впрочем, по снаряжению были разногласия Калужин был готов даже трофейные 45-и мм пушки выкатить, а Сарнов спрашивал - как он все это потащит?