- Газу давай, газу! - кричал Калужин в портал.

   Красноармеец тужился, потел, пыхтел, мотор ревел на холостых, но едва он отпускал тормоз, все повторялось. Первым не выдержал Дмитрий, проскочил в портал, высадил красноармейца, сел на его место и плавненько перегнал Зилок. Обескураженный солдатик вошел в силур пешком. Окно закрылось. Калужин заменил Дмитрия и погнал за трактором. Красноармейцы пошли следом, причем первый, перегонявший бульдозер, что-то на ходу объяснял второму.

   - Из новичков. - прокомментировал Дмитрий. - Не могли опытных мехводов прислать?

   - Опытные занятия проводят. Их время дороже нашего. Ну ладно, с этим разобрались, сейчас подскочим к штабу и я домой.

   - Куда? - не понял Дмитрий.

   - Как куда? В 41 год. Мой дом теперь там! Вот только вагон со взрывчаткой к вам разгрузим и на сегодня - свободен.

   Вечером к Афанасьеву подошли немного пришедшие в себя знатные новоторы. Бывшие княжеские дружинники совместно с красноармейцами расчистили проход в кремль, распилив и уложив в стороне торчащие на дороге бревна от завалившейся башни. Афанасьев пока не решил, стоит ли восстанавливать кремль или проще возвести новую крепость рядом с Торжком, поближе к намечавшейся промзоне. В любом случае, он желал видеть каменные стены, чтобы и улицы были пошире, и здания попросторнее, и окна побольше. На счет камня жители его успокоили, в любом месте с глубины 6-8 метров (3-4 сажени по их словам) начинался мощный пласт известняков, вполне себе крепких и в то же время, легко раскалывающихся на ровные пластины нужной толщины. Верхняя часть - на сажень в глубину, раздроблена, ниже - сплошной монолит. Дальше по течению по берегам реки - были выходы известняков на поверхность, если лень копать, то можно брать готовый камень оттуда. Местные использовали известняк для фундаментов, а дома не строили только потому, что из дерева получалось проще, быстрее и дешевле. Впрочем, несколько белокаменных церквей все же сложили. Да и воротные башни самого города - из камня.

   Столы опять накрыли во дворе. Арсений Николаевич распорядился выкинуть из терема всю мебель и тряпки на улицу, стены обработать чем-нибудь против многочисленной живности, что и было выполнено со всем тщанием, потому находиться внутри терема - стало небезопасно. Тоже самое провели и с казармами, впрочем, местные называли их иначе. А пока помещения проветривались, весь народ прохлаждался на ветерке во дворе.

   Выпивки на сей раз не было, Афанасьев ограничился соками, которые местные поначалу приняли за вино, но к их удивлению, так и не смогли опьянеть.

   Иванко рассказывал Арсению Николаевичу политический расклад сил. То, что новоявленный князь обидел многочисленный род Ярославичей, его не пугало. На юге Торжокские земли граничат с Торопецкими, тамошний князь из рода Мстиславичей и вовсе с Ярославичами десятилетиями находится в состоянии войны, хотя силенок у него не в пример меньше, чем у Арсения, а на севере с Новгородской республикой, которая против Ярославичей будет соблюдать нейтралитет, а может и вовсе союзником стать, если почует свою выгоду. На западе никого нет. Точнее, теоретически где-то там находится враждебное Руси Литовское княжество, но поскольку прямых дорог в ту сторону нет, реки тоже не текут, то ближайший маршрут - либо через Ржев, либо через Псков и Новгород. В обоих случаях, о возможном приближении врага известят соседи. Правда, где-то в этой непролазной чащобе еще проживают язычники, сбежавшие от святой православной церкви, но это пусть князя не волнует. Язычники малочисленны, пугливы и носа из леса не высовывают. Все напасти могут прийти только с востока, по реке Волга и Тверца, поэтому было бы не плохо поставить там небольшие крепостицы, чтобы в случае чего дымом известить Торжок о нашествии. Предыдущий князь - Всеволод Ярославович, младший сын Ярослава (во Христе Феодора) Всеволодовича князя Киевского, был сам из Ярославичей, потому такая крепость ему была без надобности, вот он и не озаботился. В идеале лучше бы Арсению Николаевичу заключить мирный договор с Новгородом, заручиться поддержкой Мстиславичей, а потом послать весточку киевскому князю, минуя его сыновей, что так мол и так, сынок его без всякого на то повода сильно обидел знатного князя, убив лучшего его друга. За обиду сию князь Арсений забирает себе Торжок. А за то, что побил немножко дружинников его непутевого сына и остальных в плен взял, присылает виру - целых два хрустальных кубка. С них и двух кубков будет достаточно. Сын то не пострадал, а воинам судьбой положено за своего князя животы класть. Арсений попытался возразить, что Серега вовсе не убит, только ранен, но Иванко был непреклонен - сотни людей видели стрелу в его груди, а после таких ран не выживают. Это знают все, даже малые дети. Да, даже если, Бог даст, Серега поправится - откуда сие киевский князь узнает? Мало ли Серег на свете? Этот живой, значит другого убили.

   С другой стороны Арсения донимал Ивор. По просьбе Сереги, подполковник утром привел в Торжок доктора, тот осмотрел зерноторговца и еще двух легкораненых новоторов с колото-резаными ранами. У Ивора нашел перелом ключицы, тут же во дворе вколол обезболивающее, вправил кость и наложил гипс. Когда повязка застыла, Ивор представлял смешное зрелище - торчащая вперед полусогнутая рука заметно ухудшала равновесие, торговцу приходилось ходить, слегка откинувшись назад, выставляя вперед, кроме руки, приличный животик и лежавшую на руке бороду. Тем не менее, Ивор не комплексовал по поводу внешнего вида, оставаясь все тем же пронырливым купцом. Наоборот, он даже гордился, что такие богатые люди не только обратили на него внимание, но и включили в круг своих интересов. А Нурлан Сатывалдынович, зашив раны и перевязав двух легкораненых новоторов, вспомнил свою довоенную профессию, как только увидев беззубую улыбку местного боярина Якима Влунковича. Сходу осмотрел рот возможного пациента, посулил ему за недорого вставить золотые зубы, взамен потерянных, из материала заказчика. Яким Влункович, не старый еще дородный мужчина - тоже был непрочь начать операцию прямо сейчас. Арсению Николаевичу едва удалось развести пациента и доктора по разным концам двора. Отправляя Кенжегалиева обратно в силур, он сказал:

   - Пока Серегу на ноги не поставишь, никаких зубов!

   Ивор наседал на Арсения Николаевича со стеклом. Когда он первый раз заикнулся на эту тему, подполковник удивился, мол ты то откуда знаешь? Выяснилось, что Ивору данное предложение сделал Серега, и он, Ивор, все обдумав, дал свое согласие. Подполковник удивился еще больше: разговор про стекло был в момент, когда лейтенант уже лежал в лазарете, прооперированный. Когда ж он успел все рассчитать, прикинуть и сговорить купца? У Арсения даже мелькнула мысль, может Саня со своими материалами сначала навестил раненого приятеля? Тоже не получается, разговор то между купцом и Серегой был за сутки до ранения. Значит спецназовец, не имея данных по природному сырью, сам догадался о единственно возможном производстве? Тогда на каких условиях он подписался на это дело? И не перейдут ли обязательства Сереги - на него, Афанасьева, как главного в этой реальности?

   Чуть позже, разговорив купца, Арсений Николаевич понял, что никаких предварительных договоренностей не было. Просто Серега сказал, что знает или узнает - как делать стекло и может быть (!) поможет Ивору в налаживании производства. От сердца немного отлегло. Отлично, если Серега такой умный, пусть тогда сам и занимается. Как известно, инициатива наказуема.

   Успокоив купца, что производство стекла будет тут, в Торжке, причем с долевым участием как новоявленного князи, так и местных жителей. Афанасьев все же слегка обескуражил, сообщив, что еще не решено - с кем именно и на каких условиях будет составлено соглашение.

   - Сам посуди, Ивор, до того как пойдут прибыли от продаж, нужно построить цеха, печи, найти нужный песок, другие составляющие стекла, привезти все это сюда, подыскать мастеров, наладить. Думаешь, первые кубки будут сразу готовы на продажу? Отнюдь. Кривые, косые. Один бок толстый, другой - тонкий. Пока мастера научатся - грядут сплошные убытки. Ты такое потянешь?