Мы прекрасно исполняем нашу роль. Но все притворяются, а как может нравиться жизнь, где все — сплошное притворство. Бездна отчаяния отверзается передомной. Один, без друзей, без родных, ненавидимый теми, кто должен был бы меня любить, преданный теми, кто должен был бы благодарить меня…

Спустя пять лет он, пытаясь скрыть отвращение, наблюдает за тем, сколь раскованно ведет себя в деревне его супруга, Джустина Ренье; впрочем, он вскоре расстанется с ней.

У меня все хорошо, я с удовольствием слушаю, как Доменико поет французскую песенку, прославляющую дизентерию. Супруга моя развлекается, изображая ярмарочного торговца: когда наступает ее очередь сдавать карты, она рассыпает их по столу и, освободив живот от корсета, дабы дать свободу дыханию, хорошо поставленным голосом выкрикивает, обращаясь к своим партнерам: «А ну, подходи, налетай!»

На гравюрах, изображающих «наслаждения реки Бренты» или Терральо, представлены великолепные палладианские фасады вилл, украшенные неоклассическими портиками, и внешние лестницы, соединяющие различные уровни эспланад, окруженных французскими садами и павильонами, в число которых мог входить и конный завод. Это настоящие дворцы в миниатюре, с парадными гостиными, над украшением которых трудились лучшие художники (например, в создании интерьеров виллы Вальмарана принимали участие отец и сын Тьеполо), в них есть просторные столовые, кухни, многочисленные гостевые спальни, а иногда даже дамские будуары, где гостьи могли привести себя в порядок. Сохранилась, к примеру, опись мебели виллы Фарсетти; изучив ее, можно убедиться, что на вилле могло разместиться не менее сорока четырех приглашенных, в распоряжении которых было пятнадцать игорных столов со всеми надлежащими удобствами, туалетные комнаты и обогревательные приборы на случай пасмурных осенних дней. [228]Существовали также виллы простые, незатейливые — казини; они были скромных размеров, без дополнительных пристроек, а то и вовсе без прилегающего земельного участка. Обычно такие виллы принадлежали амбициозным читтадини, стремившимся во что бы то ни стало не отстать от знати, или же «прекрасным господам», по уши залезшим в долги. Эти господа, предварительно отпустив всех слуг, удалялись в деревню «дня на два или три», чтобы поститься и каяться, а «потом вновь возвращались в Венецию и продолжали вести привольную жизнь». [229]К таким «прекрасным господам» принадлежали и братья Гоцци.

Традиция вкладывать средства в земельную собственность уходит далеко в прошлое. В конце XV в., в период политических и экономических конфликтов с Левантом число приобретаемых земельных участков резко возросло. В XVII в. политические обстоятельства, в частности необходимость финансировать военные действия против Леванта и, как следствие, вынужденная продажа имущества, принадлежавшего коммунам, способствуют развитию этого процесса, равно как и массовая распродажа церковных владений в 1770–1793 гг. В семьях негоциантов определенный процент от прибыли всегда отводится на приобретение земельной собственности за пределами города, даже если немедленной отдачи от этой земли не будет. Некоторые старинные фамилии еще в эпоху Средневековья обзавелись загородными владениями: Корнаро имеют земли в Тревизанской марке и на Падуанской равнине; Кверини с 1255 г. являются феодальными землевладельцами. Исследования истории родовых поместий аристократов показали, что нет оснований говорить о внезапном, «модном» стремлении нобилей вырваться на природу: речь идет об инвестиционной политике, где приоритетными вложениями считаются вложения в земельную собственность, причем приобретения осуществляются не всегда на легальной основе (в ход идут шантаж, угрозы, устрашение мелких землевладельцев и крестьян и даже убийства). Наряду с загородными участками приобретаются городские наследственные владения (дома, лавки и складские помещения, сдаваемые купцам, театры) и вкладываются средства в движимое имущество (финансирование коммерческих грузов, займы купцам или даже попавшим в стесненное положение патрициям, помощь благотворительным заведениям, финансовая помощь в уплате общественного долга).

Среди недвижимости, принадлежавшей в 1740 г. семейству Кверини Стампалиа, имеются лавки и склады по крайней мере в восьми приходах Венеции, а также в Падуе, Колонье и Пальманове, [230]и шестьдесят сельских поместий, в частности вокруг Венеции, Тревизо, Падуи и в Полезине, общей площадью около пятисот десяти гектаров. В 1770 г. они приобретают еще один дом в Падуе и десять казини возле Тревизо. Отметим, что речь идет о вполне среднем родовом состоянии, ибо, если посмотреть, какой недвижимостью владели, например, Контарини из Пьяццолы или Лоредан из Санто Стефано, обнаружится, что в их распоряжении находились сто пятьдесят домов и лавок в Венеции и примерно двести тысяч гектаров земли. Принадлежавшие им поместья были во всех провинциях, подвластных Республике. Последний дож, Лодовико Манин, построил у себя в поместье в Стра настоящий миниатюрный Сан-Суси; всего этому дожу принадлежало почти шесть тысяч гектаров земли. Доходами с таких владений, разумеется, не пренебрегали. До конца жизни Катерина Корнер пользовалась доходами от недвижимости: одна только годовая арендная плата за поместья на материке (в Броло, Пьяченце и Пьомбино) вместе с платой, собираемой с доходных домов в Венеции, Мурано и Маццорбо, доходила до 30 тысяч дукатов. [231]Недвижимость приносит более верный доход, нежели театр, поэтому спрос на нее постоянно растет: в конце XVIII в. Кверини довели площадь принадлежавших им на материке земель до двух тысяч шестисот гектаров, а количество домов и лавок — до ста семидесяти двух.

Число венецианских патрициев, владевших недвижимостью в деревне, значительно превосходило число местных аристократов-землевладельцев. В 1770 г. 30 % земель были приобретены в собственность венецианскими патрициями и только 16 % — патрициями с материка; оставшиеся земли были распределены между представителями различных сословий, образовавшими эмбрион сельской буржуазии. [232]Большинство венецианской знати держит управляющих и сдает свои земли в аренду — в отличие от местных владельцев, что, по сути, свидетельствует о незаинтересованности «городских» собственников в земле. Нередко случается, что управляющий — castaldo— оказывается не слишком честным. Управляющий Траппола из комедии Гольдони «Расточитель», которому хозяин его, Момоло, препоручает все полномочия, использует полученные им деньги, чтобы соблазнить служанку и наполнить собственные амбары хозяйским урожаем. [233]К счастью, так бывало не всегда. С 1780 по 1789 г. Даниеле Дольфин, посол Республики в Париже, а затем в Вене, каждую неделю получал подробный отчет о состоянии своих земель и о выращенном и проданном урожае от своего лакея Джованни Балларини.

Взяв на себя обязанности управляющего, Балларини постоянно был в курсе всех дел и лично следил за работой строительных подрядчиков, фермеров и арендаторов:

Последние три дня я курсировал между Минканой и Падуей, занимаясь вещами, требующими, по крайней мере, двухмесячной работы. Дела не слишком важные, однако их очень много, и они бесконечны… Я заказал двадцать восемь тысяч каштанов… Помимо обнаруженных мною неухоженных земель, начинающихся сразу же за садом и огородам, я также увидел заброшенные и заросшие травой виноградники, где множество лоз погибло от отсутствия ухода, а также вследствие того, что изначально были неправильно посажены на заболоченных участках; и это не говоря уже о прочих нарушениях. И я приступаю к выполнению указаний Вашего превосходительства. В понедельник я поеду в Кавардзере, [затем] в Венецию, дабы получить весточку от Вашей светлости и написать ответ, потом отправлюсь в Падую и в Минкану, 25-го буду в Тратте и в конце концов вернусь в Минкану, чтобы присмотреть за посадками. [234]