Но время — вовсе не главный враг человечества. Время — друг: оно смягчает сердца, обогащает души, привносит в каждый день что-то новое.
Нет, он не женится на Джуди, как бы дорога она ему ни была! Настоящей любви к ней он не испытывал. Он никогда не сможет относиться к ней так же, как к незабвенной «леди Икс» из «Маривала» или к обожаемой Энни… Дважды в жизни он любил и дважды потерял любовь — с него достаточно. Теперь ему остались лишь воспоминания.
А если он все-таки когда-нибудь снова создаст семью (что в высшей степени маловероятно), то только с женщиной, которая будет стариться вместе с ним…
Лонг-Айленд
Многие годы занимаясь бизнесом и сколотив за это время приличное состояние, Миранда Ви направила теперь энергию на устройство своей новой жизни: пришло время по-настоящему осесть на одном месте и пустить корни…
Ей довольно быстро удалось занять престижное положение в самых разных кругах, возглавив Школу бизнеса, став спонсором балетной труппы в театре Вестбьюри и участвуя в многочисленных благотворительных акциях. И хотя она старалась оставаться в тени, не выпячиваться (так, например, она никогда не разрешала фотографировать себя), тем не менее считалась инициативной и деятельной личностью.
Как у председателя Исторического общества, у Миранды был широкий круг общения, и она частенько сопровождала именитых гостей в поездках по достопримечательным историческим местам: от особняков в стиле «последнего магната» Гэтсби до заповедников дикой природы. Правда, она никогда не упоминала о том факте, что ее собственная резиденция из стекла и ценных пород дерева высоко оценивалась специалистами-архитекторами: Миранда старалась не допускать ничьего вторжения в свою личную жизнь, в которой ее единственной компанией по-прежнему оставались лишь домашние животные да домработница. Случайные гости были здесь редкостью.
Однако ее особняк вполне мог бы играть роль частного музея — небольшого, но весьма незаурядного с точки зрения качества экспонатов.
Постепенно Миранда собрала исключительную коллекцию предметов в стиле «арт деко», интерес к которому пробудился у нее еще в «Маривале». Этому стилю, получившему распространение в период между двумя мировыми войнами, были присущи обтекаемые формы, плавные изгибы, необычные геометрические пропорции — будь то бриллиантовая брошь или уютная кушетка.
По стенам были развешаны смелые картины Фуджиты и Балтуса, на полках расставлена стеклянная и керамическая утварь. Время от времени какая-нибудь непоседливая киска принимала одно из этих сокровищ за игрушку, что приводило к плачевным результатам. Но Миранда всегда прощала своих любимцев: что за любовь без абсолютного всепрощения? Но вообще-то ее зверюшки вели себя вполне прилично: наверное, понимали, что их окружают предметы высокого искусства.
Аукционисты и владельцы художественных галерей ценили вкус Миранды и знали ее как строптивого и азартного коллекционера. В последнее время поездки Миранды за границу в основном имели щелью новые приобретения, но ездила она все реже и реже, все больше отдавая предпочтение атмосфере домашнего уюта.
Она продолжала вести дела «МираКо», но из кабинета, оборудованного в собственном особняке, напичканного последними техническими новинками, из которых первое место занимали компьютеры фирмы «Брайден Электроникс». С помощью имеющихся здесь приспособлений можно было, не выходя за пределы комнаты, управлять целой империей стоимостью во много миллионов долларов. Миранда посвящала работе всего по нескольку часов в день.
Коммерческий успех больше не был для нее так увлекателен, как лет двенадцать назад: чрезмерная осведомленность и опыт не то чтобы тяготили ее… скорее, вызывали скуку и апатию. Она предпочитала оставлять каждодневную рутину на усмотрение своей хорошо подобранной команды, состоящей практически из одних женщин, за исключением Джима Биссо, так как Миранде хотелось дать им шанс, которого сама она была лишена в молодости.
В эти дни она находила куда большее удовольствие в прогулках по лесу со своими собаками, или в возне в саду, или в ваянии, или во встречах с друзьями за ланчем… У нее была интересная работа, она не жаловалась на здоровье, полностью контролировала все, что с ней происходило, и могла бы быть абсолютно счастлива…
Если бы не ночные кошмары.
Тяжелее всего приходилось в начале лета, словно таким образом отмечались годовщины пережитой ею боли. Все всегда было одинаково: смуглый мужчина… нападение… вкус крови.
Впечатления этого года были особенно ярки. Однажды июньской ночью она снова проснулась с безудержно колотящимся сердцем и стиснутыми в ярости кулаками.
— Я знаю тебя! — вскричала она. — Я знаю твое лицо! Я видела тебя! Я знаю твое имя!
Она вздрогнула при мысли, что ее подозрение не лишено оснований. Это было бы из области почти запредельного… И в тот момент она по-настоящему почувствовала себя Мирандой Ви, но уже не Жертвой, а Возмездием. [5]
Но вдруг она ошибается? В конце концов сны — это всего лишь сны…
Питер Мэйнвэринг предупреждал, чтобы она не позволяла прошлому преследовать ее. Он говорил ей, что нужно смотреть только вперед, в будущее.
Одному Богу известно, как она старалась! Изо всех сил старалась избавиться от этого ужаса, но он глубоко пустил корни в ее душе.
Что же ожидает ее впереди, какую жизнь она сможет вести, когда по ночам ее преследуют кошмары, раз от разу становящиеся все рельефнее и ярче? Теперь, когда она нашла к ним ключ?
Прежде чем двигаться вперед, она должна навсегда распрощаться с прошлым, изгнать его из своих мыслей. Счет предъявлен и должен быть оплачен.
На рассвете она позвала своих собак и отправилась с ними на пробежку по берегу. Воздух был свеж и бодрящ, животные чувствовали себя преотлично. Добежав до автострады, Миранда остановилась перевести дух.
На вершине холма высилась вилла «Фиорентина», величественная как океанский лайнер.
Она поежилась.
Прежде чем наступит осень, она возобновит знакомство с Кимберли Вест. И встретится с этим мерзавцем Тонио Дюменом.
Сан-Мигель
Похороны Бетт Вест превратились в событие государственной важности.
Бенефиций Тигр решил воспользоваться ими, чтобы несколько разрядить политическую напряженность в стране. С одной стороны, его появление на публике после годичного перерыва должно было положить конец слухам о предполагаемом отречении бенефиция от престола, с другой — давало возможность сыграть на сочувствии и симпатии простого люда к Ладорите в ее глубоком горе.
В Сан-Мигеле был объявлен день национального траура. В учебных заведениях были отменены занятия, приостановлено производство, на общественных учреждениях развесили пурпурные полотнища, приспустили государственные флаги. На улицах Бенедикты собирались притихшие толпы горожан по всему маршруту движения похоронной процессии к кафедральному собору.
Несмотря на промозглую погоду — а в тот год сезон дождей начался позже обычного — и трагический пафос церемонии, в воздухе тем не менее витал дух своего рода праздника. Дело же заключалось в том, что ритуалы, прославляющие саму жизнь, и ритуалы, во время которых воздаются последние почести умершим, в сознании простых людей были как бы двумя сторонами одной медали.
К соборной площади подкатила длинная вереница «даймлеров». Из первого автомобиля вышла объятая горем Ким Дюмен, поддерживаемая под одну руку мужем, под другую — свекром.
При виде Ладориты по толпе прокатился легкий сочувственный шумок: впервые Златокудрая показалась на публике в черном одеянии, с лицом, закрытым вуалью.
Людей оттеснили в сторону вооруженные охранники, освобождая траурной процессии путь к собору. Внезапно Ким пошатнулась, и казалось, что сейчас она упадет в обморок. Но, подхваченная мужем и свекром, устояла и нетвердой походкой двинулась вверх по истертым временем мраморным ступеням. В церкви их уже дожидался кардинал, чтобы отслужить похоронную мессу, — тот самый кардинал, что некогда связал брачными узами Ким и Тонио Дюмена. Собравшиеся на площади затихли в ожидании, устремив взоры на Ладориту.
