Миранда все никак не могла решить для себя, хорошо это или плохо: вернуться в Чикаго через столько лет. Чувство было каким-то странным — ведь она выдавала себя за совершенно другую женщину…

По возвращении «домой» первое, что она сделала, — подала прошение в суд о перемене имени. В качестве причины она указала профессиональные интересы.

— А что вас не устраивает в фамилии «Джонсон»? — удивился судья Липшиц — маленький человечек с блестящей лысиной и очками, съехавшими на самый кончик носа. — У меня вон какая фамилия, а я тем не менее сижу в этом кресле. И вообще, что есть имя? Не имя делает человека, а человек — имя!

Пока он разглагольствовал на эту тему, Миранда подумала, что все эти слова он, наверное, говорил сотням подобных ей просителей. И в этом не было никакой предвзятости — он говорил совершенно искренне.

— При всем моем уважении к вашему мнению, ваша честь, — заметила она, — позвольте сообщить вам, что только в чикагском телефонном справочнике более трехсот Джонсонов. Свыше восьмидесяти зарегистрированы как М. Джонсон, семь — как М. Дж. Джонсон, пятеро из них — Маргарет. Можно прикинуть, что в масштабе всей страны зарегистрировано приблизительно пять тысяч шестьсот восемьдесят М. Джонсон, четыреста девяносто семь М. Дж. Джонсон… в общем, вы уловили мою мысль. Ваша честь, я надеюсь сделать себе собственное имя в мире бизнеса, а не делить его с сотнями других женщин!

Судья усмехнулся:

— И какое же имя вы хотите себе взять?

Услышав ее ответ, он улыбнулся еще шире:

— Звучит вполне по-китайски. Но это что-то новенькое по сравнению с другими прошениями такого рода. Например, я менял имя «Джим Хэнкс» на «Рашид Олатунжи», «мисс Ньюмен» на «мисс Нью-персон» и «Мечислав Янушевич» на «Майк Джонсон»… Вам бы не хотелось стать мисс Янушевич, а? А то сейчас эта фамилия как раз освободилась! — И, довольный своей бесхитростной шуткой, он вынес вердикт:

— Прошение удовлетворено. Следующий…

Покончив с формальностями, она получила новые паспорт, водительские права и карточку социального страхования на имя Миранды Ви. Следующим шагом по ее плану было жилье.

Требования ее были жесткими: оно должно быть уютным, современным, удобным, а главное — безопасным. То, что произошло с ней во Франции, не должно больше случаться с ней никогда! Поэтому, рассматривая каждый вариант, она задавала такие вопросы: были ли в доме ограбления? Нападения на жильцов? Изнасилования? И объясняла это тем, что будет жить одна и хочет быть уверенной в собственной безопасности.

Наконец ее поиски увенчались успехом, и она нашла хоть и небольшую, но миленькую квартирку с видом на озеро Мичиган. Швейцар заверил ее, что в здание и муха не проникнет незамеченной.

Она решила, что это ей подходит, — по крайней мере, пока она не разбогатеет, — и подписала договор на аренду сроком на год.

Следующим шагом вперед стал поход на Маршалльские Поля, где Миранда выложила тщательно подсчитанные три тысячи долларов из своего выигрыша в Лас-Вегасе на покупку необходимых туалетов: за время пребывания в «Маривале» она поняла, что в вопросах стиля важно не количество нарядов, а их качество. Поэтому она ограничилась приобретением двух костюмов, нескольких шелковых блузок и четырех пар итальянских туфель.

Один из костюмов — от «Шанели» — был из твида насыщенного пурпурного цвета, с воротником-хомутиком, другой — из мягкой английской шерстяной фланели, превосходного покроя, строгий и в то же время женственный. Она видела такой на Аликс Брайден и любовалась его элегантностью и изяществом…

Пока портниха возилась возле нее, внося последние коррективы, Миранда стояла неподвижно как манекен и смотрела на себя в трельяж, словно вопрошая свое отражение. «Ты — фальшивка… карнавальная маска, — отвечало оно ей. — А кем еще, черт побери, ты себя считаешь?! Ты же просто Мэгги-Джин Джонсон, не забыла еще?»

Маленькая смешливая Мэгги, самый дорогой наряд которой стоил не больше двадцати пяти долларов… Которая ни разу не переступала порог салона модной одежды, а носила коротенькие платьица из набивного ситца… Да, такие вот были денечки.

И вечера.

По субботним вечерам она надевала лучшее, что у нее было: коротенькое дешевое платье с воротником-хомутиком, босоножки на семисантиметровых каблуках и висячие серьги, которые раскачивались, когда она танцевала. А как она любила танцевать! И твист, и мэдисон, и буги-вуги… Мэгги кружилась и прыгала, звенели браслеты, вместе с ней прыгали вверх-вниз сережки в упоительном ритме биг-бита…

Но теперь с этим покончено. Никакой металлической бижутерии — только серебряные или золотые украшения: таково было предписание доктора Фрэнкла, одно из дюжины других. К ним, кстати, относился и запрет на употребление алкоголя и курение. Это должно было служить ей постоянным напоминанием о том, что она — результат медицинского эксперимента, женщина, сотворенная из воздуха, фантазии и искусства докторов. Как и имя, которое она себе придумала.

Миранда.

Оставаясь наедине с собой, она без конца повторяла его, надеясь, что сроднится с ним. И все же до сих пор не могла поверить, что Миранда Ви — реальная женщина, существо из плоти и крови.

Ей приятно было вернуться в Чикаго. Здесь она чувствовала себя дома, здесь ей все нравилось: зеленые парки и маленькие ресторанчики, танцплощадки и гулянья в день Святого Патрика… Это был ее город: парусные лодки, скользящие по глади озера Мичиган, магазинчики модного дамского белья на Стэйт-стрит, даже Чикагское торговое управление с его шикарным фасадом, за которым бурлила кипучая деловая жизнь.

Именно в этом фешенебельном здании и должна была начаться судьба пенорожденной Миранды Ви.

Портниха закрепила последнюю булавку.

— Благодарю вас, мисс Ви, — произнесла она тем уважительным тоном, которым люди ее профессии обращаются к своим лучшим клиентам.

В первый момент Миранда даже не поняла, к кому это обращено. Черт побери, да ведь она и есть мисс Ви!

Давным-давно (неужели всего четыре года назад?) она была частичкой сложного общественного организма: у нее были друзья, коллеги, соседи, домовладелицы, дворники, партнеры по танцам, двое-трое молодых людей, в которых она была влюблена, — и любой из них мог остановить ее на улице, хлопнуть по плечу и сказать: «Привет, Мэгги! Где ты пропадала все это время?» Потому что несмотря на «свидетельские показания» зеркала, она не верила, что сможет пройти по знакомым улицам никем не узнанной.

Впервые после отъезда из «Маривала» она до конца осознала всю серьезность своих действий. Она вычеркнула двадцать четыре года своей прошлой жизни (Мэгги Джонсон больше не существует) и должна теперь полностью перевоплотиться в Миранду Ви.

Несколько недель она почти не выходила из дома никуда, кроме библиотек, где проводила дни, изучая биржевые рынки, собирая и анализируя статистику, выискивая нужную ей информацию в «Бизнес Уик», «Файнэншел Таймс» и разных справочниках. Каждое утро в десять часов она занималась размещением воображаемых заказов: на соевые бобы будущего урожая, какао, свинину, пшеницу разных сортов — и в конце рабочего дня сверяла по телевизору свои прогнозы с реальным положением дел на этих рынках.

Иногда она «несла убытки», но чаще «получала прибыль», а к концу восьмой недели на бумаге она удвоила свой капитал. И хотя здравый смысл подсказывал ей, что она уже готова вступить в мир реального бизнеса, Миранда продолжала тянуть время, ибо не сомневалась, что стоит ей только ступить на бульвар Джексона, как кто-нибудь непременно узнает в ней «ту малышку из машбюро фирмы „Херши энд Кэй"».

Ее идеей фикс стало войти через парадную дверь компании, пройти мимо своего бывшего «аквариума» прямо в кабинет Джея Конклина и огорошить его заказом на шестизначную сумму. Того самого Джея Конклина, который поднял ее на смех, когда она попросила у него позволения попробовать себя в ведении торговых операций, который не мог удержать в памяти ее имя дольше двух дней…