В уме Гелии было идти прямо к герцогу и сказать ему:

— Защитите меня от обиды и, если вы рыцарь, — как о вас говорят, — скажите, что я не была вашею любовницей, и отмстите за мою честь.

Она верила, что она должна и может это сказать, что она это непременно скажет и что он защитит ее, как рыцарь.

Не давая себе отчета, хорошо или дурно она думает, Гелия очутилась у герцогского замка. Выросши в торговом городе, жившем более во внешних политических сношениях с Европой, чем с своим правительственным центром, Гелия имела очень недостаточные понятия о том, как можно и как нельзя говорить с герцогом; но это и послужило ей в пользу, или, быть может, во вред, как мы увидим потом, при развитии нашего повествования.

В замке и вокруг замка герцога жизнь начиналась по-военному, то есть очень рано, и в тот ранний час, когда Гелия показалась у подъезда герцога, там уже стояла запряженная для него лошадь.

Гелия пошла прямо к подъезду и стала у колонны. Дежуривший у подъезда офицер настоятельно просил ее удалиться и особенно указал ей на сопровождавшую ее собаку.

Гелия слабо понимала речь того языка, на котором говорили в столице герцогства, но поняла указания на Рапо и нетерпеливо взглянула на него глазами.

Тяжелый и сильный зверь поднялся и пошел прочь за угол главной площадки замка.

— И вы сами тоже должны удалиться, — сказал офицер; но прежде чем он успел настоять на этом, массивная дверь быстро распахнулась, и появился герцог. Гелия к нему бросилась как дитя и в то же время как уверенная в своем достоинстве женщина.

Герцог остановился: ветер сильно перебивал ее лепет.

Она говорила, но он не понимал ее и… не узнавал ее.

Она в отчаянии закрыла лицо руками.

Герцог еще отодвинулся и приложил ладонь над глазами.

Гелия упала на колени и на этот раз твердо сказала:

— Молю вас, спасите!

— Что нужно? — спросил грозно герцог.

И в этот же миг он узнал Гелию и ужаснулся.

— Это вы, Гелия! Что с вами случилось?

И он подался к ней ближе и закрыл ее от ветра и снега полою своего плаща.

— Ваша светлость! — простонала она, — была ли я вашею любовницей? — и, зарыдав, она не могла продол жать далее.

Герцог заметил, что она шатается, и подхватил ее под руки.

— Кто смел сказать это?

Вы меня выдали замуж, — произнесла Гелия.

— Ну да!.. Что ж дальше?

Гелия протянула к герцогу руку, в которой был пистолет, и сказала:

— Прикажите скорее взять меня в тюрьму.

— За что?

— Я сейчас хотела убить моего мужа.

— За что?

Она плакала.

— Говорите скорее, за что?

— Он хотел меня сжечь, — он обращается со мною как разбойник!

И, произнося каждое слово, она колебалась на ногах и вдруг совсем пошатнулась в сторону.

Герцог плотнее прикрыл ее плащом и сказал:

— Смотрите… правда ли это?

Вместо ответа Гелия взяла холодною рукой руку герцога и приблизила ее к своей голове.

На белой замшевой перчатке герцога остались капля крови и несколько глянцевитых и тонких черных волос.

Из груди его вырвался звук ужаса и негодования.

— Злодей! — вскричал герцог, — он будет страшно наказан!

С этими словами, задыхаясь и сверкая глазами, разгневанный герцог всхлипнул и потом отечески обнял молодую красавицу и, почувствовав, что она падает, поднял ее, как дитя, на руки, поцеловал в темя и с этою ношей возвратился назад в двери замка.

Печатается по тексту: Н. С. Лесков. Собрание сочинений, том седьмой, СПб., 1889, стр. 246–304.

Рассказ написан в 1885 году; впервые опубликован в журнале «Задушевное слово», 1885, тт. X–XI, №№ 19–39, с подзаголовком «Рассказ для юношества».

В письме к А. С. Суворину от 9 ноября 1887 года Лесков писал: «У меня есть полудетский, полународный рассказ «Пугало», печатавшийся три года тому назад в журнале Вольфа как «святочный рассказ». Он представляет доброго, честного мужика, «постоялого дворника», которого считали вором и разбойником без всякой иной причины, кроме того, что он был страшен собою и нелюдим, а также скрывал свою жену — дочь отставного палача. Это истинный кромской случай… Рассказ читали с удовольствием и большие и дети… Позвольте мне предложить Вам: признаете ли Вы за удобное взять этот рассказ для третьей или (после З<апечатленного> Ангела) четвертой книжки «Дешевой библиотеки» моего издания? В таком разе я доставил бы Вам печатные листки этого рассказа» (ИРЛИ, ф. 268, № 131, л. 111). Очевидно, Суворин изъявил готовность поместить рассказ в издании «Дешевой библиотеки», так как Лесков 12 ноября 1887 года писал ему: «Рассказ «Пугало» пришлю Вам через магазин» (там же, л. 112). Однако по каким-то неизвестным причинам это соглашение не было реализовано.

После опубликования рассказа в «Задушевном слове» Лесков не подвергал его никакой правке.

Печатается по тексту: Н. С. Лесков. Собрание сочинений, том седьмой, СПб., стр. 425–491.

Рассказ впервые опубликован в журнале «Новь», 1885, т. III, №№ 10 и 11, 15 марта и 1 апреля; затем он был включен в сборник «Рассказы кстати», изданный т-вом Вольф (СПб. и М., 1886).

Название рассказа, а отчасти и его тема заимствованы Лесковым из упоминаемого им самим очерка Г. И. Успенского «Куда девался один хороший русский тип?» В очерке Г. И. Успенского «пожилая дама» говорит: «Нет теперь интересного мужчины… Вот что мне кажется…» Далее она замечает, что раньше «был господствующий тип мужчины, «достойного благоговения», поклонения… А теперь нет его… нет теперь такого типа, сокровенную глубину души которого масса женщин могла бы в самом деле благоговейно чтить, уважать или, наконец, просто бояться…» («Русская мысль», 1885, № 2, стр. 381, 382).

Любопытна также связь «Интересных мужчин» с рассказом Куприна «Брегет», напечатанным в 1897 году. В рассказе «Брегет» отсутствует важный для Лескова мотив мужской «интересности»; Куприн просто-напросто рассказывает анекдотически-занимательное происшествие в офицерской среде, не сопровождая его никаким авторским комментарием. Но зато все остальное в рассказе Куприна поразительно напоминает «Интересных мужчин»; это как бы вторая редакция рассказа Лескова, лишь с некоторыми изменениями в трактовке сюжета. Оба писателя изображают сходными чертами военный быт (карты, вино, офицерская «честь»); завязка и финал в обоих произведениях (пропажа ценностей во время азартной игры в карты и трагическая гибель ни в чем не повинного героя) совершенно одинаковы. Таким образом, в данном случае можно говорить о влиянии Лескова на Куприна.

Оценивая свой сборник «Рассказы кстати», в который вошли «Интересные мужчины», Лесков писал А. С. Суворину 15 марта 1887 года: «…это журнальные фельетоны. Поляк и Саша таковы и есть, как Вы их находите. Самое милое лицо Саша, за ним ротмистр с подмышками, а за этим полковой поп. В поляке преимущество выдержанности и воспитанности, при коих все-таки остается просвечивающая пренебрежительность к русским. Это самое я и хотел показать и, вероятно, показал… это рассказы рядовые, а не из ряда вон выходящие, но они не хуже тех, из коих о каждом возглашают как будто о замечательном произведении» (ИРЛИ, ф. 268, № 131, л. 103).

Включая рассказ в собрание своих сочинений, Лесков внес в текст ряд мелких стилистических исправлений.

Печатается по тексту: Н. С. Лесков. Собрание сочинений, том пятый, СПб., 1889, стр. 371–418.

Рассказ впервые опубликован в «Книжках Недели», 1887, № 12.

Подготавливая рассказ для Собрания сочинений, Лесков подверг его значительной стилистической обработке и попутно с этим усилил его некоторыми характерными деталями. Так, например, в «Книжках Недели» нет отрывка, изображающего склонность любителей церковного пения к «страшному пойлу» (см. главу седьмую, от слов: «нельзя ли развести от всего своего естества еще поужаснее» до слов: «нет, я больше одного стакана зараз не обожаю»). В редакции рассказа, вошедшей в Собрание сочинений, часто мелькает орловское колоритное словечко «подлет», вовсе не встречающееся в первопечатном тексте.