– Расспрашивала о тебе, – ответила я. Адам хмыкнул. Я поцеловала его, сначала слегка прикусив его пухлую нижнюю губу, потом чуть-чуть сильнее. – Еще она сказала, что я должна этим наслаждаться. Пока мне не нанесут настоящую рану.

Рука, которая ласкала мне спину, внезапно прижала меня к кровати. Я ощутила, как губы Адама шепнули мне на ухо:

– Я сегодня купил крем. Я не хочу ранить тебя. Я просто хочу сделать тебе больно.

– Не двигайся. Оставайся так, как лежишь. – Адам стоял в ногах кровати, глядя на меня через видоискатель «Поляроида». Я смущенно глядела на него. Я лежала поверх простыни, голая. Под одеялом были только ступни. Зимнее солнце слабо пробивалось сквозь задернутые тонкие шторы.

– Я опять уснула? Ты уже давно стоишь?

– Не двигайся, Элис. – От вспышки у меня на мгновение перед глазами забегали круги, послышалось жужжание, и появилась пластиковая карточка, словно камера показала мне язык.

– По крайней мере ты не понесешь проявлять пленку.

– Заложи руки за голову. Вот так. – Он подошел и убрал волосы с моего лица, затем снова отступил. Он был полностью одет, вооружен камерой, на лице выражение невозмутимой собранности. – Раздвинь немного нога.

– Мне холодно.

– Я скоро тебя согрею. Потерпи.

Камера снова ярко вспыхнула.

– Для чего это тебе?

– Для чего? – Он отложил фотоаппарат и присел рядом со мной. Два снимка лежали около меня на кровати. Я смотрела, как на них проявляется мое изображение. Фотографии показались жестокими по отношению ко мне, кожа выглядела воспаленной, какой-то бледной, покрытой пятнами. Мне вспомнились полицейские фотографы в фильмах, работающие на месте преступления, но я постаралась отогнать эту мысль. Он взял мою руку, которая по-прежнему была послушно заложена за голову, и приложил ее к своей щеке.

– Просто мне так захотелось. – Он уткнулся губами в мою ладонь.

Зазвонил телефон, и мы посмотрели друг на друга.

– Не поднимай трубку, – сказала я. – Это опять он.

– Он?

– Или она.

Мы подождали, пока телефон не замолкнет.

– А если это Джейк? – сказала я. – Вдруг это он все время звонит.

– Джейк?

– А кто еще может быть? Ты говоришь, что раньше звонков не было и они начались после того, как здесь поселилась я. – Я посмотрела на него. – Или, может быть, это какой-нибудь приятель?

Адам пожал плечами.

– Может, и так, – сказал он и снова взялся за камеру, но я быстро села.

– Мне пора вставать, Адам. Ты не мог бы принести обогреватель?

Квартира, верхний этаж высокого дома викторианской постройки, была оборудована по-спартански. В ней не было центрального отопления и лишь необходимая мебель. Моя одежда занимала один угол в большом потемневшем шкафу, а вещи Адама были сложены в углу спальни, все еще не распакованные. Ковры были потертыми, шторы тонкими, а на кухне над маленькой плитой висела лампочка без абажура. Мы редко готовили и каждый вечер ели в маленьких, слабо освещенных ресторанчиках, прежде чем вернуться на высокую кровать к горячим объятиям. Я почти ослепла от страсти. Все казалось расплывчатым, нереальным – все, кроме меня и Адама. До сегодняшнего дня я была хозяйкой самой себе, планировала свою жизнь и точно знала, что собираюсь делать. Никакие связи никогда не сбивали меня с пути. Теперь же я ощущала себя беспомощной, потерянной. Я бы бросила все ради того, чтобы почувствовать его руки на своем теле. Иногда, в ранние утренние часы, просыпаясь первой и лежа как неприкаянная в постели незнакомца, пока он еще пребывал в таинственном мире снов, или уходя с работы, когда я еще не видела Адама и не чувствовала его неистощимого восторга, я пугалась. Полное растворение в другом человеке.

Этим утром я пострадала. В зеркало в ванной комнате я увидела, что по моей шее вниз сбегает свежая царапина, а губы распухли. Адам зашел в ванную и встал позади меня. Наши глаза встретились в зеркале. Он облизал палец и провел им по царапине. Я завернулась в одежду и повернулась к нему.

– Кто был до меня, Адам? Нет, не нужно просто пожимать плечами. Я серьезно.

Он минуту помолчал, словно взвешивая возможные варианты.

– Давай договоримся, – проговорил он. Эти слова прозвучали ужасно официально, но в тот момент я считала, что так и должно быть. Обычно детали чьих-то прежних любовных похождений всплывают в ночных исповедях, после занятий любовью, в виде кусочков информации, которые служат знаками близости или доверия. У нас такого не было. Адам протянул мне куртку. – Мы устроим по дороге поздний завтрак, потом мне нужно будет пойти кое-что прикупить. А затем, – он открыл дверь, – мы опять встретимся здесь, и ты сможешь рассказать мне, кто был у тебя, а я расскажу о тех, кто был у меня.

– Обо всех?

– Обо всех.

– …а до него был Роб. Роб был графиком-дизайнером, он считал себя художником. Он был намного старше меня, и у него была дочь от первой жены. Он был довольно тихим, но…

– Что вы делали?

– Что?

– Что вы с ним делали?

– Ну, знаешь, кино, пабы, прогулки…

– Ты понимаешь, о чем я.

Я понимала, о чем он спрашивает, конечно, понимала.

– Боже, Адам. Было по-разному, как ты понимаешь. Это было много лет назад. Детали я уже не помню… – Ложь, конечно.

– Ты его любила?

Я с тоской вспомнила доброе лицо Роба, некоторые приятные моменты. Я боготворила его – по крайней мере какое-то время.

– Нет.

– Продолжай.

Это начинало тревожить. Адам сидел передо мной, нас разделял стол. Он сцепил пальцы, глаза неотрывно смотрели на меня. Мне всегда было трудно говорить о сексе, не говоря уже об этом допросе.

– Был Лоуренс, но с ним продолжалось недолго, – промямлила я. – Лоуренс был смешным и совершенно безнадежным.

– Ну?

– И Джо, с которым я когда-то работала.

– Вы сидели в одном кабинете?

– Что-то вроде того. Но нет, Адам, мы не занимались этим на ксероксе.

Я нехотя продолжала свой рассказ. Я ожидала, что это будет взаимная эротичная исповедь, которая закончится в постели. Однако все превращалось в холодный, сухой рассказ о мужчинах, имевших и не имевших для меня значение в смысле, о котором я не хотела говорить Адаму за этим столом.

– А до того была школа и университет, ну, ты понимаешь… – закончила я. Мысль о том, что придется вспоминать довольно короткий список парней и одну ночь, проведенную в пьяном беспамятстве, была отвратительна. Я глубоко вздохнула. – Что ж, если тебе так хочется. Майкл. Потом Гарет. И Саймон, с которым я встречалась полтора года, и еще мужчина по имени Кристофер, с которым мы переспали один раз. – Он посмотрел на меня. – Еще один мужчина, чьего имени я так и не узнала, с ним мы занимались любовью на вечеринке, на которую я не хотела идти. Вот.

– Это все?

– Да.

– Значит, с кем ты трахнулась впервые? Сколько тебе тогда было лет?

– По сравнению со своими приятелями я была старушкой. Это Майкл, тогда мне было семнадцать.

– Как это было?

Этот вопрос почему-то меня не смутил. Возможно, потому, что все было так много лет назад и девушка, которой я была, казалась незнакомкой для женщины, которой я стала.

Это было изумительно. Странно. Захватывающе.

– Ужасно, – ответила я. – Больно и неприятно.

Он навалился на стол, но не прикоснулся ко мне.

– Тебе всегда нравилось заниматься любовью?

– Гм, не всегда.

– Тебе когда-нибудь приходилось притворяться?

– Каждой женщине приходилось.

– А со мной?

– Никогда. Господи, нет.

– Трахнемся сейчас? – Он по-прежнему сидел поодаль от меня, выпрямившись на неудобном стульчике.

Я выдавила из себя смешок.

– Нет уж. Теперь твоя очередь.

Он вздохнул, откинулся и начал загибать пальцы, вспоминая свои романы, словно счетовод.

– Перед тобой была Лили, с которой я познакомился прошлым летом. До нее я пару лет встречался с Франсуазой. До нее была… э-э…