Я читала фамилии жильцов рядом со звонками на двери. Хотела догадаться, какая из них ее. Она не была Клементиной Суарес, в этом я была совершенно уверена, Джеймсом Полдором, разумеется, ее тоже не звали. Может, она Катерина Рейнольдс? Вероятно, нет. Говардина Сандерс? Вряд ли. И совершенно точно не Самаритана Ратаци. Бобби Линн Нельсон отпадает. Джун Джарвис Фарли? Возможно, хотя не думаю. И тут на глаза мне попало скромное имя на сером клеенчатом фоне: Бетти Джонс. Мою невидимку звали Бетти Джонс.

В Бетти Джонс превратиться было нетрудно: ее одеяние можно найти в любом магазине поношенной одежды. Платье, пальто, квадратная сумка и очки поджидали меня в первом же магазине Армии Спасения. Я даже нашла обувь: древние полуботинки фирмы «Энна Джеттикс» [54]прекрасно мне подошли.

— О господи, — охнула Кэрол, когда я появилась в офисе в обновках. — Что сказал Майкл?

— Что, если я буду в таком виде, он ни за что не покажется со мной на людях, — ответила я.

— Кто бы его стал винить? — рассмеялась она. — Где ты ее откопала?

— В автобусе, — сказала я. — Когда я уступила ей место, она сказала, что чувствует себя невидимкой. И я поняла, что такой образ я и искала. Я пошла за ней к ее дому, и узнала, что ее зовут Бетти Джонс. Что ты об этом думаешь?

Кэрол внимательно меня осмотрела. Ее глаза остановились на дешевом седом парике, который я купила в тесном китайском магазине париков на Четырнадцатой улице. Оглядела и бесформенное платье. Кивнула.

— Если будешь помалкивать, а все станут называть тебя тетя Бетти, никто и не вспомнит, что ты там побывала. Кто твоя первая жертва?

— «Таверна на Грин». [55]

— Берегись, Рут! — сказала Кэрол.

— Вот именно, — ответила я.

Несколько месяцев назад наш отдел немало повеселился: анонимный читатель прислал мне предупреждение, которое написал менеджер ресторана Томас Монетти. Он призывал сотрудников остерегаться моих визитов. К этому предупреждению он присовокупил мою фотографию и перечень образов, которые я использовала. Он им сказал, что у меня очень кудрявые и непослушные длинные волосы, и я набрасываю их на глаза, чтобы люди меня не узнали. По непонятной причине он думал, что я предпочитаю ходить по ресторанам в сопровождении маленькой группы людей («она ходит с двумя или тремя знакомыми»). Он также полагал, что впереди себя я пускала другого человека, «джентльмена лет около тридцати, он обычно приходит и проверяет обстановку — осматривает вестибюль и дожидается Рут либо в баре, либо за столом».

— Представляю, как это позабавило Майкла, — сказала Кэрол. — А этот человек не говорил, что ты ходишь в дамскую комнату и записываешь себя на диктофон? Ты этого не делаешь?

— Диктофоном я не пользовалась по меньшей мере лет десять, — сказала я. — Этот менеджер не сказал ни слова правды. В следующем предупреждении, которое я тебе не показывала, он писал, что я маленького роста и всегда хожу в черном.

— Ты и в самом деле часто носишь черную одежду, — заметила Кэрол.

— Разве это отличает меня от большинства женщин Нью-Йорка?

— Уместное замечание.

— Но это не самое мое любимое место, — сказала я, просматривая памятку. — Вот лучше послушай: «Еще один признак, который поможет вам ее узнать. Мне говорили, что она постоянно улыбается. Она много улыбается».

— И это правда, — сказала Кэрол.

— Какой великий признак. Представляешь? Они начнут останавливать у дверей всех улыбающихся женщин, — сказала я. — Но это не имеет значения, потому что их система никуда не годится. Я была там в июне, тогда вышла вторая памятка. Я пришла в собственном обличье, и никто меня не узнал. Очевидно, они высматривали невысокую улыбающуюся женщину в черной одежде с пришедшим заранее тридцати восьмилетним мужчиной, а потому и пропустили две сердитые семейные пары с взволнованным маленьким мальчиком.

Если смотреть на «Таверну» с некоторого расстояния, то она покажется вам зачарованной землей в окружении золотой дымки. Три года каждый день мы с Ники ходили memo ресторана по дороге домой из детского сада. Каждый день он не сводил восторженных глаз с тысяч огоньков, висящих на деревьях. Иногда он подбегает к дому, прижимался носом к окну, и я невольно вспоминала маленькую принцессу, мечтающую о лучшей жизни.

Три года мое желание сделать ребенка счастливым боролось со здравым смыслом. На протяжении долгих лет я много раз бывала в ресторане, но еда была просто ужасной. Хороших отзывов об их работе я никогда не слышала, но несколько месяцев назад владелец ресторана нанял хорошего шеф-повара. Патрик Кларк был веселым человеком: я знала его по Лос-Анджелесу. Я всегда восхищалась его едой, и я подумала, что если кто-нибудь и может спасти ресторан, подавая по полторы тысячи блюд в день, так это он.

— Плохо? — спросила Кэрол.

— Хуже, чем я могла себе представить. Мы пришли туда в половине восьмого, и без четверти девять все еще сидели перед корзинкой с хлебом и умоляли подать еду. Я старалась развлечь Ники, ходила с ним в магазин подарков, мы осмотрели разные обеденные залы, даже вышли наружу и посмотрели на дерево, подстриженное в форме гориллы. Но, вернувшись назад, увидели, что все осталось по-прежнему.

— Ну ты хоть поела?

— Да, и когда еда наконец появилась, то, следует признать, она была хорошей. Но к тому времени Ники уснул на моих коленях. Теперь, когда мы проходим мимо, он даже не смотрит на огоньки.

— Значит, вы его с собой не возьмете, — сказала Кэрол. — А кого возьмете?

— Помнишь подругу моей матери? Клаудию? Ту, что преподает актерское мастерство? Она возьмет с собой приятельницу. Она ничего мне о ней не рассказала, кроме того, что зовут ее Элен, и я пойму, зачем она нам понадобится.

— Значит, в ресторан придут три старушки? — сказала Кэрол. — Как же мне не терпится услышать о твоих приключениях.

Ее глаза искрились от смеха.

Майкл и Ники уставились на мое платье.

— Я думаю, что она — очень хороший человек, — лояльно заметил Ники. — Она похожа на бабушку Мэтта.

— Послушай, — повернулась я к Майклу, — ты можешь пойти со мной, будешь называть меня мамой.

— Спасибо на добром слове, — сказал он.

— Как тебя зовут? — спросил Ники.

— Бетти, — ответила я. — Бетти Джонс.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Шестьдесят восемь.

— Ты выглядишь старше, — заметил он.

— У меня была тяжелая жизнь, — сказала я.

— А дети у тебя есть? — спросил он.

Как все любимые дети, он жалел бездетных взрослых.

— Нет, — ответила я. — Я старая дева.

— О, как плохо.

А затем.

— А кто такая старая дева?

— Женщина, которая ни разу не была замужем.

— Бедная, — пожалел он. — Детей нет. Мужа нет. Тебе, наверное, одиноко.

— Да, — сказала я.

— А у тебя и денег мало?

— Мало, — сказала я. — Во всяком случае, я не богатая. Сегодня Клаудия пригласила меня обедать.

— Ты ее предупредила? — спросил Майкл. — Она знает, что ей придется платить по счету?

— Да, — ответила я. — Я попросила, чтобы она принесла кредитную карточку, и я потом ей заплачу. И я объяснила, кого она увидит. Она не видела ни Хлою, ни Бренду. Думаю, ей интересно посмотреть, сумела ли я справиться без ее помощи.

— Удачи тебе, — сказал муж.

— До свидания, мамочка, — сказал Ники.

Он посмотрел на Бетти и добавил:

— Я рад, что у тебя есть подруги.

Я надела бесформенное черное пальто, которое купила для Бетти, поверх седого парика набросила шаль. Натянула черные шерстяные перчатки и взяла квадратную черную сумку.

Глянув в зеркало, поняла, что под очками осталось лишь несколько дюймов моего собственного «я».

И все же я не была готова к реакции Джина. Когда раздвинулись двери лифта, он не улыбнулся и не поздоровался. Просто подождал, когда я войду в кабину, после чего закрыл двери и пустил машину вниз. Пока мы спускались, он смотрел прямо перед собой, словно меня не было рядом. А когда я вышла, поблагодарив его, он механически пробормотал: «Добрый вечер». Мне показалось, что если бы я промолчала, он и вообще бы меня не заметил.