Когда Арчи снова заговорил, в горле словно застряло что-то.
— От чего я должен ее спасти? Какое отношение ко всему этому имеет Джейн?
— Твоя дочь — тот рычаг, на котором держится судьба мира. Через двадцать один день ты или сумеешь ее спасти, или чакмооль заберет ее и использует, чтобы дать новое тело своему богу. Если он преуспеет, то костры, которые ты видишь во сне, будут дымить в настоящих городах, а не в мире мертвых.
Мозг Арчи отказывался это воспринимать; слова отскакивали от видения Джейн, собирающей с его ладони медяки, когда он проходил мимо нее, торопясь на работу.
— Вождь, ты должен рассказать ему все с самого начала, — вмешался Маскансисил.
Медведь глянул на него через плечо, затем по-собачьи уселся на задние лапы. Арчи почудилось, что в глазах зверя видны долгие века, все то время, которое замерло в мире живых.
«А сам-то я все еще в этом мире?» — подумал Арчи.
Старческий голос мягко заговорил, затягивая Арчи вглубь, отвлекая от пронизывающей стужи и чувства вины, которое разрывало его на части, гиеной вгрызаясь во внутренности.
Меня зовут Таманенд, и я ношу это имя с тех времен, когда твои соплеменники еще не умели оставлять пометки на бумаге. Я из племени лениленапе; я провел их сквозь море льда к этим землям, и мы поселились далеко на севере, где живут киты и белые медведи.
Но солнце не задерживается в тех краях, и мы снова пустились в путь, и пошли на юг, пока не встретились с племенем, которое называют Змея. И даже в то время они огорчили меня, бледнолицый, потому что, подобно бледнолицым, кормили своего бога кровью. Когда-то они были прекрасны, но в своем падении стали видеть красоту лишь в смерти, а кожа их вождя покрылась чешуей. Он пришел ко мне и заявил, что за милость его бога нужно заплатить детьми нашего племени. Между нашими племенами началась война, и мы гнали их впереди себя, пока они не убежали на юг через пустыню.
В течение многих поколений мы ничего не слышали о них. Мой народ следовал за солнцем к месту его рождения на востоке, и там мы осели. Пищи было вдоволь, и племя разрослось, но на сердце у меня лежал камень, и я все гадал, когда же вернется Змея. После многих лет мира я покинул свой народ и пошел на юг и на запад, пока не нашел Змею. Они построили города из камня в болоте, окруженном горами, и богов у них стало так же много, как звезд на небе. Над городами висели клубы дыма, вознося вверх души принесенных в жертву и насыщая голодных богов.
Меня встретили стрелами и копьями, но увидели, что не могут мне повредить, и тогда отвели меня к созданию, голосом которого говорили их боги. Подобно мне, он прожил много лет; подобно мне, он получал силы от земли своего народа. Богов создают люди, Арчи Прескотт, однако эти боги становятся вполне реальными, когда поклонение вдохнуло в них жизнь и придало им форму. Чакмооль жил, потому что его боги были голодны, и принял форму тотемов своих богов. Его тело все еще покрывала чешуя, но теперь проросли также шерсть ягуара и перья орла; ему стало трудно сохранять человеческую форму. Рассказы его народа поддерживали в нем жизнь — он будет жить столько, сколько эти рассказы и жертвоприношения будут поддерживать его богов. У меня заболели уши от звуков песен этого народа, потому что они по-прежнему убивали и складывали песни, прославляющие эти убийства.
Мне было грустно, что между нашими народами пролилась кровь, но мир можно заключить только между людьми — боги и духи не снисходят до сделок со смертными. Чакмооль перестал быть человеком еще до того, как мы с ним впервые вступили в войну, а к тому времени, когда я пришел на юг в поисках Змеи, он и вовсе позабыл, что такое быть человеком. Он и слышать не хотел о мире. «Убирайся обратно на север, — сказал он мне, — пока твои кости не остались здесь и твой народ не забыл твое имя».
И все же я не ушел. «Сейчас у тебя есть могущество, — сказал я, — но так будет не всегда. И я, Таманенд, буду следить за тобой; я увижу, как ты умрешь, и тебя развеет ветром, и я своими руками буду держать тебя развеянным по ветру, пока твои имена и боги не исчезнут с лица Земли».
С этими словами мы расстались, и я повернул на север — как раз тогда, когда паруса бледнолицых показались на краю моря. Когда Змею уничтожили, я смотрел на это и оплакивал народ, которым они могли бы быть. Но бледнолицые ни разу не видели чакмооля — они знали его под именем Нецауалпилли — и только слышали рассказы о человеке, который предсказал приход испанцев, о колдуне, заключившем сделку со злыми духами. А чакмооль убежал от своего имени и своего народа и скрылся в месте, называемом Чикомосток. Несмотря на горе, я помнил данное мной обещание. Я был другом краснокожих и бледнолицых, но никогда я не буду другом Змее.
Когда чакмооль зашевелился и вспомнил бога, которого они называли Тот, кто заставляет все расти, я уже ушел из мира, где бродит этот медведь. Но Маскансисил жив и несет дозор вместо меня.
— Я наблюдаю за тобой, Арчи Прескотт, — сказал Маскансисил. — Наблюдаю, потому что не могу действовать. Даже если я убью всех бледнолицых, знающих слово «чакмооль», то и тогда я не смогу изменить путь, которым ты должен следовать. Я привел тебя сюда в надежде, что старая история еще не потеряла смысл и что ты прислушаешься к ней и будешь действовать там, где я бессилен.
Маскансисил замолк, и медведь отошел в сторону, вынюхивая в снегу кусочки вяленой оленины. Ошеломленный Арчи задрожал, чувствуя такое полное одиночество, какого в жизни не испытывал. Неужели он только что говорил с Таманендом, вождем племени лениленапе, тем самым человеком, который подписал договор с Уильямом Пенном и чьим именем названо общество, угрожавшее уничтожить все, что он столько веков создавал? Быть того не может! А разве могут быть говорящие медведи и ходячие мумии, способные оживлять дерево и красть девочек для тайных ритуалов?
Девочки. Арчи провел семь лет, оплакивая дочь, которая не умерла, и отказался от нее, когда она пришла к нему. Отказался, потому что жалость к себе — слишком удобный предлог для самоуничтожения. Арчи вспомнил бесчисленные разы, когда Джейн умоляла его просто поговорить с ней, всего лишь признать ее; вспомнил, как расцвело ее лицо, когда несколько недель назад, стоя перед зданием «Геральд», он в рассеянности назвал ее по имени. Она просила так мало, а он и этого ей не дал. Он покинул собственную дочь. Всего лишь жалел бездомную девчонку, и все ее мольбы и проклятия падали на его душу, как дождь на песок пустыни. Все эти семь лет его дочь была жива и мерзла на улицах, а он в это время оплакивал свои страдания.
А теперь она оказалась в руках сумасшедших, готовых пролить ее кровь во имя какого-то мертвого мексиканского бога.
Не важно, правдива ли услышанная им история; пусть даже медведь окажется галлюцинацией, вызванной усталостью и ударом по голове, а Райли Стин вполне может быть просто умалишенным — все это не важно. Важно лишь то, что у него есть дочь и ее собираются убить.
— Что мне делать? — спросил Арчи.
Медведь поднял голову.
— Однажды ты уже нашел чакмооля, хотя тогда и понятия не имел, что именно ищешь, — сказал Таманенд. — Его талисман приведет тебя к нему. Может быть, ты погибнешь в дороге или выживешь только для того, чтобы увидеть, как чакмооль проглотит твое трепещущее сердце. Но у тебя найдутся помощники, если ты сумеешь их разглядеть. Я дам тебе три совета. Если есть возможность, путешествуй по воде. Дух чакмооля находится в воде, и талисман больше поможет, когда у тебя под ногами вода. Но при этом сам оставайся сухим, иначе не только ты его почувствуешь, но и чакмооль тебя увидит. Найди Хранителя маски и следуй за ним. Однако остерегайся его, ибо он разрывается. Ты должен вернуть ему покой. И последнее, помни, что у Того, кто заставляет все расти, есть враг, противоположное начало. Его враг — это твой союзник, и ты должен использовать его силу, когда время придет. Однако берегись, боги жадны, и даже твой союзник может попытаться использовать тебя в своих собственных целях.
