В первый раз мы с ним встретились у Мэгги, и меня тогда возмутило его предположение, что мой отец мог инсценировать собственное самоубийство. Он даже намекнул, что не исключена связь между ним и исчезновением Сьюзен Олторп. Когда Греко заговорил со мной в вестибюле здания суда после слушания по делу об изъятии залога, я была так расстроена, что едва его замечала. Однако сейчас, взглянув ему в лицо, я разглядела в его глазах теплоту и сочувствие. Я пожала руку, которую он протянул мне, и провела его в библиотеку.

— Чудесная комната, — заметил Греко, когда мы вошли.

— Я подумала то же самое, когда впервые ее увидела, — сказала я и, пытаясь справиться с внезапной нервозностью, вдруг охватившей меня при мысли о радикальном поступке, который я совершила, пригласив к себе этого человека, добавила: — Я приехала сюда просить разрешения провести в этом особняке благотворительный прием в поддержку борьбы с неграмотностью. Питер сидел в своем кресле. — Я кивнула на него. — Я очень волновалась и все время думала о том, что одета неподобающим образом. Стоял ветреный октябрьский день, а я была в легком летнем костюме. Пока я излагала свое дело, я успела влюбиться в эту комнату.

— Очень вас понимаю, — сказал Греко.

Я уселась за стол Питера, а Греко подвинул к нему стул.

— Вы сказали, что можете быть мне полезны, — начала я. — Объясните, пожалуйста, чем именно.

— Самую лучшую службу я сослужу вам, если попытаюсь выяснить всю правду относительно того, что произошло. Как вы, несомненно, понимаете, вашему мужу грозит весьма вероятная перспектива провести остаток жизни в тюрьме. Возможно, если весь мир поверил бы, что он невиновен — цитирую — «в силу того, что совершенные им деяния были произведены в бессознательном состоянии», это послужило бы ему хоть каким-то утешением. Такое было бы возможно, живи мы в Канаде, но мы там не живем.

— Я убеждена, что мой муж не совершал ни одного из этих преступлений ни в сознательном, ни в бессознательном состоянии, — сказала я. — Вчера вечером я получила исчерпывающие доказательства того, что он невиновен.

Я уже решила, что хочу нанять Николаса Греко, о чем ему и сообщила, а потом выложила ему все, что знала сама, начиная с моего визита в часовню в шестилетнем возрасте и с подслушанного разговора.

— Мне никогда не приходило в голову, что та женщина, которую я слышала, могла быть Сьюзен Олторп, — сказала я. — Ну, то есть зачем ей могло понадобиться выпрашивать или вымогать у кого-то деньги? Она ведь была из состоятельной семьи. Я слышала, что ей принадлежал значительный трастовый фонд.

— Любопытно было бы установить, сколько именно денег было в ее распоряжении, — заметил Греко. — В восемнадцать лет не многие имеют право распоряжаться своими трастовыми фондами, а если верить тому, что рассказали подруги Сьюзен, в тот вечер ее отец был за что-то очень зол на нее.

Он спросил меня о той ночи, когда Питер нарушил условия освобождения из-под залога и был обнаружен стоящим на коленях на лужайке перед домом Олторпов.

— У Питера случился очередной приступ лунатизма, и он не помнит, почему оказался там, но считает, что это был тот же сон, который побудил его сделать попытку выбраться из больничной палаты. В тот раз ему казалось, что Гэри Барр сидит в палате и смотрит на него, — пояснила я.

Я призналась Греко, что уже начинала подозревать, что это у Питера Сьюзен вымогала деньги тогда в часовне.

— Но вчера вечером выяснилось, что это не так, — добавила я и, пытаясь держать себя в руках, пересказала ему то, что услышала накануне от Мэгги.

Греко резко посерьезнел.

— Миссис Кэррингтон, — сказал он, — я опасаюсь за вашу безопасность с тех самых пор, как узнал, что вы встречались с подругой Сьюзен Олторп, Сарой Норт. Предположим, что ваш муж не совершал этих преступлений. В таком случае преступник до сих пор гуляет на свободе, и я полагаю — и боюсь, — что этот человек находится в непосредственной близости от вас.

— Вы можете предложить мне, как его вычислить? — не скрывая раздражения, поинтересовалась я. — Мистер Греко, мне, конечно, тогда было всего шесть лет, но если бы я призналась своему отцу, что побывала в часовне, и рассказала о разговоре, который слышала, возможно, когда Сьюзен исчезла, он обратился бы в полицию. Очевидно, тот человек, которого я слышала, и тот человек, с которым вскоре после этого столкнулся мой отец, одно лицо. Неужели вы не понимаете, что мне невыносимо об этом думать?

— Когда я был младенцем, то по-младенчески мыслил, как написано в Библии, — мягко проговорил Греко. — Не мучьте себя так, миссис Кэррингтон. Эта информация проливает на дело новый свет, но умоляю вас, никому больше не говорите о том, что вчера узнали от бабушки, и ее тоже попросите никому об этом не рассказывать. Этот человек может счесть угрозой не только вашу память, но и ее тоже.

Он взглянул на часы.

— Через несколько минут мне придется уйти. Я попросил посла Олторпа уделить мне сегодня несколько минут и предложил назначить встречу на половину первого. К сожалению, он согласился принять меня только в полдень. Может быть, вы хотите рассказать мне еще что-нибудь, что, по вашему мнению, может помочь мне в расследовании?

До этой минуты я не собиралась рассказывать ему о сорочке Питера, но потом решила: была — не была.

— Если я расскажу вам одну вещь, которая может серьезно навредить защите Питера, вы сочтете необходимым пойти с этой информацией к прокурору? — спросила я у него.

— Все, что вы говорите мне, я знаю только с ваших слов, а потому, даже если бы я и захотел дать показания, к делу их приобщить все равно было бы нельзя, — ответил он.

— Все эти годы Элейн Кэррингтон хранила парадную сорочку Питера, испачканную чем-то похожим на кровь. Несколько дней назад она предложила продать ее мне за миллион долларов, а потом, когда получила свои деньги, отказалась отдать ее мне. После этого кто-то похитил сорочку из ее домика в поместье. Винсент Слейтер считает, что это Гэри Барр, и в настоящий момент он обыскивает сторожку в надежде найти ее.

Если Николас Греко и удивился, он ничем не выказал этого. Единственное, о чем он спросил, это каким образом сорочка оказалась у Элейн и откуда я знаю, что пятна на ней именно кровь.

— «Пятна» — слишком сильное слово, — сказала я. — Насколько я разглядела, это походило скорее на такие грязные разводы, вот здесь. — Я коснулась своей груди чуть повыше сердца. — Элейн сказала, что видела, как Питер пришел домой в два часа ночи, в состоянии лунатизма, и, хотя, по ее утверждению, она якобы представления не имела, что произошло, она поняла, что его сорочка в крови, и спрятала сорочку, чтобы утром ее не нашла горничная.

— Значит, сначала она решила при помощи этой сорочки шантажировать вас, а потом отступила от своего слова. Но почему она пришла к вам с этим предложением именно сейчас?

— Потому что ее сын Ричард играет на тотализаторе, а она вечно расплачивается с его долгами. На этот раз, видимо, ему понадобилось больше денег, чем она могла найти, во всяком случае, к нужному сроку.

— Понятно. — Греко поднялся. — Вы дали мне немалую пищу для размышлений, миссис Кэррингтон. Ответьте мне на один вопрос. Если бы кто-то забыл что-нибудь в этом доме, скажем, какую-то личную вещь, а ваш муж счел, что она может понадобиться этому человеку, как, по вашему мнению, он бы поступил?

— Вернул бы ее, — ответила я, — причем немедленно. Вот вам пример. Как-то раз в декабре Питер отвез меня вечером домой, на Манхэттен, а сам поехал обратно. Когда он переехал мост, то обнаружил, что я оставила у него в машине свой шарф. Так он развернулся и привез его мне, представляете? Я сказала ему, что он сошел с ума, а он ответил, что подумал — на улице холодно, а мне с утра еще идти до машины пешком, поэтому решил, что нужно отдать мне шарф. — Я поняла, к чему Греко клонит. — Вечерняя сумочка Сьюзен, — произнесла я. — Вы думаете, что в ту ночь Питер пытался вернуть ей сумочку?