Мэгги позвонила сразу же, как только услышала о случившемся в местных новостях. Когда Питер понял, что это она, он сказал мне, чтобы я пригласила ее к нам. К счастью, она появилась уже после того, как они с Винсентом уехали в суд. Потом я отослала домой Джейн Барр; страшная находка полицейских явно ее огорчила.

— Ваш отец был славный человек, миссис Кэррингтон, — всхлипывая, сказала она. — Подумать только, и он лежал там все эти годы!

Я была тронута, что она так искренне горюет о моем отце, но слушать ее причитания мне не хотелось. Гэри я тоже отправила домой вместе с ней.

Мы с Мэгги остались сидеть на кухне. Она приготовила чай и тосты; ни мне, ни ей ничто более существенное все равно сейчас в рот бы не полезло. Чай был выпит, к тостам мы почти не притронулись; мешали мысли о том, что вот сейчас, в это самое время, полицейские продолжают свои раскопки во дворе, и собачий лай, доносившийся то с одной стороны поместья, то с другой.

В тот вечер Мэгги выглядела на все свои восемьдесят три года до единого. Она боялась за меня, и я прекрасно ее понимала. Она считала, что я сумасшедшая, если верю в невиновность своего мужа, и не хотела, чтобы я оставалась дома с Питером наедине. Я знала, что никакие мои доводы не убедят ее в моей безопасности.

В девять позвонил Винсент и сообщил, что сумму залога для Питера подняли еще на десять миллионов долларов и что они ждут, когда посыльный привезет с Манхэттена гарантированный чек.

— Поезжай-ка ты домой, Мэгги, — попросила я. — Я не люблю, когда ты ездишь одна по ночам, и знаю, что тебе не хотелось бы сталкиваться с Питером.

— Кей, я не хочу оставлять тебя с ним наедине. Бог ты мой, ну как можно быть такой слепой и такой безрассудной?

— Я уверена: всему, что произошло, есть другое объяснение, и я намерена его отыскать. Мэгги, как только нам сообщат, когда можно будет забрать папино тело, мы устроим скромную поминальную службу. Документы на участок на кладбище должны быть у тебя.

— Да, в банковской ячейке. Я их привезу. Только не приводи на похороны своего мужа, Кей. Если Питер Кэррингтон начнет делать вид, будто он скорбит о твоем отце, это будет насмешка над его памятью.

Чтобы произнести эти слова, Мэгги потребовалось немалое мужество, ведь она знала, что я могу рассердиться и никогда больше не буду с ней разговаривать.

— Питеру все равно не позволят присутствовать на папиных похоронах, — покачала головой я, — но если бы не домашний арест, он был бы там вместе со мной.

Мы остановились перед входной дверью, и я произнесла:

— Послушай, Мэгги. Ты считала, что папу уволили из-за пьянства. Это оказалось неправдой. Ты считала, что он совершил самоубийство, потому что был угнетен. Это тоже оказалось неправдой. Я знаю, когда папа исчез, продавать наш дом и избавляться от ненужных вещей пришлось тебе.

— Я перевезла всю мебель из гостиной, спальни и столовой к себе, — ответила Мэгги. — Ты ведь знаешь это, Кей.

— Да, а свои собственные вещи ты отправила на чердак. А что-нибудь еще ты перевезла к себе? Куда делся рабочий архив отца?

— Там был всего один шкафчик. Твой отец был не из тех, кто хранит каждую бумажку. Я велела грузчикам отнести тот шкафчик на чердак. Но он оказался слишком высоким, так что они уложили его на пол. А поверх поставили мой старый диван, только перевернули его вверх ногами.

Неудивительно, что я никогда не обращала на него внимания!

— Я скоро заеду к тебе посмотреть, что в том шкафу, — пообещала я.

Мы подошли к гостевому шкафу, где висело бабушкино пальто. Я помогла ей одеться, собственноручно застегнула пуговицы и поцеловала ее.

— А теперь поезжай, только осторожно. На дороге может быть гололед. И не забудь запереть машину. И еще: вот помяни мое слово, когда-нибудь вы с Питером станете лучшими друзьями.

— Ох, Кей, — тяжело вздохнула она, открывая дверь и выходя на крыльцо. — Кто не хочет видеть, тот хуже слепца.

Последние несколько дней Пэт Дженнингс не знала, что и думать о своем работодателе, Ричарде Уокере. В понедельник он явился в галерею со знакомым выражением облегчения на лице, которое обычно свидетельствовало о том, что его мамочка расплатилась с его долгами. Как раз в тот день его сводному брату, Питеру Кэррингтону, было предъявлено официальное обвинение в убийстве. На следующий день, во вторник, Уокер непринужденно упомянул о нем.

— Мы вчера устроили ужин в честь освобождения Питера, — сообщил он Пэт.

Та спросила у него о бывшей горничной, Марии Вальдес.

— Естественно, Питер расстроен, — ответил Уокер. — Сначала эта женщина изменила свои показания, а теперь очерняет память моего отчима. Надеюсь, мне дадут выступить в суде. Уж кто-кто, а я могу из первых рук рассказать, что на старика иной раз находили неожиданные приступы щедрости. Помню, как-то раз мы с ним и мамой ужинали в «Двадцать один». Кто-то подошел к столику и рассказал о каком-то благом деле, и Кэррингтон-старший вытащил чековую книжку и на месте выписал чек на десять тысяч долларов. И тут же пожадничал дать официанту приличные чаевые.

Упомянул Уокер в разговоре с Пэт и жену Питера, Кей.

— Она настоящее чудо, — восторгался он. — Именно такая жена и нужна Питеру. Судя по всему, несмотря на свои деньги, он никогда не был счастлив по-настоящему.

В среду утром Уокер явился в галерею в обществе смазливой молоденькой художницы по имени Джина Блэк. Как и ее предшественниц, он представил ее Пэт блестящим юным дарованием, которое под его, Уокера, чутким руководством ждет громкий успех.

«Ну-ну», — подумала Пэт.

О том, что в среду вечером на территории поместья Кэррингтонов обнаружили еще один человеческий скелет, она услышала по телевизору; они вместе с мужем смотрели вечерние новости. О том, что тело принадлежало отцу Кей Кэррингтон, рассказал ей на следующее утро Уокер.

— Пока что полиция не раскрывает подробностей, — сообщил он ей по секрету, — но на теле нашли цепочку и медальон с фотографией матери Кей. Моя мать просто с ума сходит. Она говорит, когда полицейские обыскивали участок с собаками до того, как зарядил дождь, она еще спросила их: они что, считают, что здесь кладбище?

— В поместье нашли два тела, — заметила Пэт. — Я лично ни за какие коврижки не согласилась бы там жить.

— И я тоже, — поддакнул Уокер и, обойдя ее стол, направился к себе в кабинет. — Мне нужно кое-кому позвонить. Не связывай пока меня больше ни с кем.

Дженнингс проводила Уокера взглядом, пока за тем не захлопнулась дверь.

«Знаем мы, кому ты собрался звонить, — подумала она. — Своему букмекеру. И в два счета снова окажешься по уши в долгах. Интересно, когда твоя мамочка сдастся и предоставит тебе самому разбираться со своими кредиторами?»

Она вытащила из нижнего ящика стола номер «Нью-Йорк пост», который сунула туда сегодня утром. По дороге на работу в автобусе она пропустила шестую страницу, но теперь прочла ее всю до последней строчки. Бедная Кей Кэррингтон. Каково это — быть замужем за серийным убийцей? Небось ложится спать и не знает, проснется утром или нет.

За следующий час телефон зазвонил всего однажды. Звонила женщина, представившаяся Александрой Ллойд. Она уже звонила на прошлой неделе, и Уокер не перезвонил ей. Может, ему не передали, что она хотела с ним поговорить?

— Я все ему передала, — твердо ответила Дженнингс, — но напомню еще раз.

— Пожалуйста, на всякий случай запишите мой номер и скажите, что это очень важно, хорошо?

— Разумеется.

Когда через полчаса Уокер показался на пороге своего кабинета, лицо его разрумянилось от возбуждения.

«Наверное, сделал ставки везде, где только можно», — подумала Пэт.

— Ричард, — произнесла она вслух, — на прошлой неделе я оставляла у вас на столе записку, что вам звонила некая Александра Ллойд. Она только что позвонила еще раз и просила вас связаться с ней. Сказала, что это очень важно.

Она протянула ему листок с номером телефона. Ричард взял его, разорвал на куски и скрылся в своем кабинете. На этот раз дверь за ним захлопнулась с грохотом.