— Я знаю, ты думаешь, это пиррова победа, Кей, — сказал он.

— Нас устроит только одна победа, Питер, — горячо ответила я ему. — Мы хотим, чтобы ты вернулся домой. Так оно и будет.

— Ох, милая, ты у меня прямо как Жанна д'Арк. Только меча не хватает.

На миг лицо Питера озарила нежная улыбка, и он сразу же превратился в того Питера, каким я помнила его в наш медовый месяц.

Мне так хотелось рассказать ему, что я по крупицам восстанавливаю заново обстоятельства, окружавшие гибель Сьюзен и моего отца, исходя из предположения, что именно разговор неизвестного мужчины со Сьюзен я невольно подслушала в тот роковой день в часовне. Но я понимала, что, высказанные вслух, эти мысли приведут к обратному эффекту: Питер лишь начнет беспокоиться обо мне.

Вместо этого я сказала ему, что все свободное время провожу на третьем этаже особняка.

— Питер, эти комнаты — более изысканный вариант чердака в доме у Мэгги, — сказала я. — Кто из твоих родственников коллекционировал картины?

— Наверное, это была моя бабка, хотя и прабабка тоже приложила к этому руку. Все сколько-нибудь стоящие полотна развешаны по стенам внизу. Отец давным-давно оценил всю коллекцию.

— А кто собирал фарфор? Там его просто уйма.

— Большую часть приобрела моя прабабка.

— Там есть совершенно роскошный сервиз из лиможского фарфора. Он так и стоит в ящике. Я распаковала несколько предметов. Красота изумительная. Я хочу, чтобы это был наш парадный обеденный сервиз.

В дверях появился конвойный.

— Миссис Кэррингтон.

— Да-да. — Я взглянула на Питера. — Разумеется, если он тебе не понравится, найдем какой-нибудь еще. Там есть из чего выбрать.

Когда я проходила мимо конвойного, он проводил меня сочувственным взглядом. С таким же успехом он мог бы прокричать во все горло: «Глупышка, ему светит есть с этого фарфора не больше, чем мне». Жаль, он не произнес этого вслух. Я пообещала бы ему пригласить его на праздничный обед в честь возвращения Питера домой.

Когда Винсент высадил меня у особняка, Коннер Бэнкс и Уолтер Маркинсон уже ждали меня внутри. Сам Винс в качестве представителя Питера должен был присутствовать на собрании совета директоров «Кэррингтон энтерпрайзис», которое должно было состояться ближе к вечеру. Теперь Питер именовал Винсента Слейтера не иначе как «мои глаза и уши». Права голоса он, разумеется, не имел, зато держал Питера в курсе всего, что происходило в его разветвленной корпорации.

Джейн Барр, как обычно, провела адвокатов в столовую, где я их и нашла. Я решила поделиться с ними своей крепнущей уверенностью в том, что Сьюзен, возможно, и была той самой женщиной, которую я подслушала в часовне двадцать два года назад.

Они ничего не знали о той моей детской проделке, однако, когда я обо всем рассказала, их реакция ошеломила меня. Они пришли в ужас.

— Кей, вы сами понимаете, что говорите? — спросил Бэнкс.

— Я говорю, что, возможно, в тот день слышала в часовне Сьюзен и что она, вероятно, шантажировала кого-то.

— А вам не пришло в голову, что она могла шантажировать вашего мужа? — рявкнул Маркинсон. — Вы представляете, что может сделать с этой информацией прокурор?

— О чем вы? — с искренним недоумением спросила я.

— Мы о том, — мрачно произнес Коннер Бэнкс, — что, если ваше предположение верно, вы только что огласили мотив для Питера убить Сьюзен.

— Вы когда-нибудь рассказывали Питеру, что пробрались в часовню и подслушали тот разговор? — спросил Маркинсон.

— Да, рассказывала. А что?

— Когда это было, Кей? — насел на меня Бэнкс.

У меня возникло такое чувство, будто я нахожусь под перекрестным допросом двух строгих прокуроров.

— Я рассказала ему об этом на благотворительном приеме по сбору средств на борьбу с неграмотностью. Моя бабушка споткнулась и упала. Питер поехал вместе со мной в больницу, убедился, что она не пострадала, а потом отвез меня домой. Я пригласила его зайти ненадолго, и мы с ним разговорились.

— Тот прием был шестого декабря, насколько я помню, — сказал Маркинсон, сверившись со своими записями.

— Верно, — слегка ощетинилась я.

— А поженились вы с Питером Кэррингтоном восьмого января, менее чем через пять недель?

— Да, — Я поймала себя на том, что злюсь и досадую одновременно. — Будьте так добры, объясните мне, к чему вы клоните?

— Мы клоним к тому, Кей, — вступил в разговор Коннер Бэнкс, и теперь его тон стал серьезным и сочувственным, — что мы все недоумевали по поводу вашего головокружительного романа. Теперь все встало на свои места. Если в тот день в часовне была действительно Сьюзен Олторп и она шантажировала Питера, в ту минуту, когда вы рассказали ему об этом, вы стали для него угрозой. Он не мог допустить, чтобы вы проговорились об этом эпизоде кому-нибудь, кто сложил бы два и два. Не забывайте, прием состоялся сразу же после того, как в журнале «Суперстар» напечатали большую статью о нем. Заставив вас так скоропалительно выйти за него замуж, он исключил вас из числа потенциальных свидетелей на тот случай, если его привлекут к ответственности. Это давало ему возможность в суде сослаться на право супруга отказаться отвечать на вопросы о сообщенной другим супругом информации, и, кроме того, он, очевидно, рассчитывал, что вы влюбитесь в него и будете на его стороне.

Пока я слушала эту речь, я так разозлилась, что, окажись у меня под рукой что-нибудь тяжелое, я запустила бы в них. Вместо этого я закричала:

— Убирайтесь! Проваливайте отсюда и больше не возвращайтесь! Да я предпочту, чтобы моего мужа защищал прокурор, чем такие адвокаты, как вы! Вы не верите, что, даже если он действительно убил Сьюзен и моего отца, он сделал это, не отдавая себе отчета в своих действиях. Теперь вы утверждаете, что он женился на мне исключительно по расчету, только ради того, чтобы заткнуть мне рот. Катитесь к чертовой матери, вы оба!

Они поднялись.

— Кей, — тихо произнес Бэнкс, — если вы идете к врачу и он обнаруживает у вас рак, но говорит вам, что у вас все в полном порядке, он лжец. Мы не сможем защищать Питера, если не будем знать обо всех возможных факторах, способных оказать влияние на присяжных. Вы только что извлекли на свет божий бомбу, которой мы, к счастью, не обязаны делиться с обвинением, потому что это мы ее раскопали. Мы должны сообщать прокурору лишь о том, что планируем использовать в качестве доказательства защиты. Понятно, что эту информацию мы задействовать не станем. Только, ради всего святого, никому больше не говорите о том, что только что рассказали нам.

Из меня точно выпустили воздух.

— Я уже рассказала, — произнесла я. — В тот вечер, когда Питер вернулся домой после предъявления обвинения.

— Вы рассказали кому-то о своих подозрениях, что та женщина в часовне могла быть Сьюзен? Кто слышал, как вы об этом рассказывали?

— У нас в гостях были Элейн с Ричардом и Винсент Слейтер. Но я не утверждала, что думаю, будто это была Сьюзен. Наоборот, я сказала, что не знаю, кто была та женщина. Элейн даже пошутила, что это вполне могли быть они с отцом Питера, потому что они весь день препирались из-за денег, которые она потратила на вечеринку.

— Это радует. Но больше о своем визите в часовню не рассказывайте никому. Если кто-нибудь из гостей заведет речь об этом сам, твердите, что вы понятия не имеете, кто были те мужчина с женщиной, потому что на самом деле вы этого не знаете.

Я заметила, как адвокаты переглянулись.

— Нам нужно обсудить это с Питером, — сказал Бэнкс. — Нужно отговорить его от этой затеи с клиникой сна. Единственная его надежда не окончить жизнь в тюрьме — недостаток улик.

Я призналась адвокатам, что жду ребенка. На прощание Маркинсон сказал мне:

— Возможно, теперь, когда он знает, что скоро станет отцом, он позволит нам самим выбирать линию защиты и попытаться добиться его оправдания.

Николас Греко сидел в приемной фонда «Рука помощи», благотворительной организации, созданной для помощи пострадавшим от стихийных бедствий. Джеффри Хаммонд был вице-президентом фонда и, если верить тому, что удалось узнать Греко, отвечал главным образом не за распределение средств, а за их сбор.