— Она ничего не говорила, был ли в лесу кто-то еще? В тот день или раньше, неподалеку от места, где нашли тело?

— Ни слова. Вы же понимаете, она не из ораторов. Вообще почти не говорит. Издает какие-то звуки, но назвать это речью…

Помимо Карен Мэлахайд и магнитофона, записывающих беседу, Уэксфорд делал какие-то записи для себя, пока не отказала шариковая ручка. Вместо записей стержень оставлял на бумаге рытвины и канавки. Подняв голову, он потянулся за другой, наряду с прочими торчавшей в особой подставке рядом с мохнатым кактусом, и тут заметил, что в конюшни вошла Дэйзи, застыв в дверях и задумчиво осматриваясь по сторонам.

Она заметила его мгновением позже, чем он ее, и тут же двинулась навстречу, улыбаясь и протягивая ему обе руки. Так заходят со светским визитом, давно обещанным. Казалось, сознание, что здесь следственное помещение, детективы, расследующие убийство, мало ее останавливало. Она не подозревала о сопричастности и была свободна от знаний, тяжким грузом давящих на других.

— Как-то вы предложили мне заглянуть, а я отказалась, — то ли устала, то ли хотела побыть одна… Уже не помню. А потом подумала, что это невежливо. Решила сегодня заглянуть к вам, увидеть все своими глазами — и вот я здесь!

Карен, похоже, ее вторжение шокировало, да и Бэрри Вайна тоже. Открытая планировка конюшен имела свои недостатки.

— Через десять минут я с радостью устрою вам экскурсию, — сказал Уэксфорд, — а пока сержант Вайн покажет вам, как работает компьютерная система.

Она мельком взглянула на Тэнни Хогарта и тут же перевела взгляд, но Уэксфорд заметил в нем любопытство и размышление. Бэрри Вайн попросил ее подойти, он покажет компьютерную связь, которую они поддерживают с полицейским участком. Уэксфорду показалось, что девушка подчинилась неохотно, сознавая, что выбора у нее нет.

— Кто это? — спросил Тэнни.

— Дэвина, она же Дэйзи Джонс, живет в том доме.

— Та самая, в которую стреляли?

— Да. Пожалуйста, прочтите ваши показания и, если все в порядке, подпишите их.

Прервавшись на середине, Тэнни поднял глаза от листа и взглянул на Дэйзи, которой Вайн что-то объяснял на компьютере. «Скажи, кто та, чья прелесть украшает…» — невольно вспомнил Уэксфорд. «Ромео и Джульетта»… [19]А что, почему бы и нет?

— Весьма признателен. Не стану вас больше беспокоить.

Тэнни, похоже, не очень-то спешил покидать их. Нельзя ли и ему взглянуть на компьютерную систему? Страшно интересно, поскольку он как раз подумывает заменить пишущую машинку. Уэксфорд не был бы инспектором полиции, не умей он справиться с подобной ситуацией. Быстро извинившись, он сослался на занятость.

Пожав плечами, Тэнни неспешно двинулся к выходу. У двери чуть помешкал, о чем-то глубоко задумавшись. Наверное, так и стоял бы там, пока Дэйзи не закончит осмотр, если б констебль Пембертон, распахнув перед ним дверь, не выпроводил его наружу чуть ли не силой.

— Кто это? — спросила Дэйзи.

— Американский студент, зовут Джонатан Хогарт.

— Какое приятное имя. Мне нравится, как оно звучит. — На мгновение, всего лишь на один момент, в замешательстве, она заговорила точно как ее бабушка. Точнее, поправил себя Уэксфорд, так, наверное, могла бы говорить ее бабушка. — Где он живет?

— В коттедже, в Помфрет-Монакоруме. Он приехал сюда, чтобы, написать магистерскую по композиции в Университете Юга.

О чем-то она задумалась, отметил Уэксфорд. Если он так тебе понравился, хотелось ему сказать, поступай в университет — там таких хоть пруд пруди. Слова рвались с губ, но он сдержался. В конце концов, он что ей, отец родной? При всем его родительском благоволении, отец все же Ганнер Джонс. Правда, Джонсу полностью наплевать, пойдет ли она в Оксфорд или на панель.

— Похоже, я больше не буду пользоваться этим помещением, — проговорила она. — Уж тем более для уединения. Да это и не нужно. Зачем, когда теперь в моем распоряжении целый дом. Пусть остаются одни счастливые воспоминания о нем. — Она говорила так, словно ей семьдесят, снова напомнив свою бабушку, перебирающую события давно ушедшей юности. — Это было так мило — вернуться из школы домой и убежать сюда. Я могла привести с собой друзей, знаете? И никто бы нас не потревожил. Да, поистине только сейчас я оценила его по достоинству… — Она взглянула в окно. — Этот юноша приехал на велосипеде? Я видела какой-то у стены.

— Верно. Это недалеко.

— Недалеко, если знать дорогу через лес. Не уверена, что он ее знает. Тем более на велосипеде.

Когда она вернулась в дом, Уэксфорд позволил себе немного пофантазировать. Предположим, что их и вправду потянуло друг к другу, тех двоих. Тэнни может позвонить ей, они встретятся и тогда — кто знает? До свадьбы или серьезных отношений, конечно, не дойдет, он бы не пожелал ей подобного, в ее-то возрасте. Но вот оставить Николаса с носом, сменить гнев на милость в отношении Оксфорда — соблазнительная идея!

Ганнер Джонс вернулся домой намного раньше, чем ожидалось. Он был в Йорке, навещал друзей. Берден, говоривший с ним по телефону, попросил назвать их адреса и имена, но тот отказался. Пока суть да дело, ему удалось кое-что выяснить в Центральном полицейском управлении: хотя Джонс и утверждал, что не знает, с какой стороны подступиться к оружию, выяснилось другое — он был членом Стрелкового клуба в Северном Лондоне и даже владеет сертификатом на пользование ружьем или ручным оружием, почему, собственно, полиция и проверяет его время от времени.

Ручным оружием оказался не «кольт», а «смит-вессон» 31-й модели. Открывшиеся обстоятельства позволили Бердену попросить Джонса явиться в полицейский участок Кингсмаркхэма. Поначалу тот заартачился, однако жесткие нотки в голосе Бердена дали ему понять, что выбора нет.

Именно в полицейский участок, а не в Тэнкред-хаус. Уэксфорд намеревался провести допрос в строгой рабочей обстановке, а не там, где до его дочери рукой подать. Он не мог объяснить, почему, возвращаясь домой, выбрал шоссе на Помфрет-Монакорум. Путь по нему длиннее, пришлось дать крюка. Возможно, оттуда красивее вид на закат, но, скорее, все же потому, что, если ехать на восток, не нужно двигаться навстречу полыхающему алым огромному солнечному шару, чьи лучи, пронизывая лесные просторы яркими стрелами, слепили, мешая различать дорогу. А может, просто хотелось взглянуть, как весна все увереннее окутывает яркой зеленой вуалью молодую поросль.

Он увидел их, проехав от силы полмили. «Лендровер» он не заметил. То ли машину оставили в лесу, то ли она просто сегодня не потребовалась. Джон Гэббитас был не в привычной защитной одежде, а в джинсах, короткой куртке и без инструментов, на Дэйзи тоже были джинсы и толстый свитер. Они стояли далеко, у самого края свежей лесопосадки, он едва разглядел их в просвете между деревьями, ухватил краем глаза. Стояли почти вплотную друг к другу, о чем-то разговаривая, и даже не заметили его машины.

Опускающееся за горизонт светило залило их золотисто-алым светом, превратив в неподвижные фигурки, кистью художника вписанные в пейзаж. Вдоль рыжеватой травы по земле тянулись длинные, вытянутые тени. Он видел, как девушка положила руку на плечо Гэббитаса — движение тотчас же повторила ее тень, — и проскочил мимо.

Веревкой обычно пользуется лесник. Берден вспомнил «операцию», которую проводили с деревом в соседском саду. Воспоминания времен его первого брака, когда дети были еще совсем маленькими. Все вместе они наблюдали за священнодейством из окон второго этажа. «Древесный хирург», прежде чем начать обрезать больную ветвь, привязал себя веревкой к самому крепкому суку ивы. Работает сегодня Джон Гэббитас или нет, он не знал, но на всякий случай позаботился прибыть в коттедж пораньше. У двери он оказался в восемь тридцать две. Настойчивые звонки ни к чему не привели: Гэббитас либо еще спал, либо уже куда-то отправился.