Берген-ан-Зее выглядел серым и обезлюдевшим. Сувенирные магазинчики и кафе были закрыты. Дул сильный ветер, шел соленый дождь. Пансион одиноко и сиротливо пристроился к городку, балансируя на дюне, как будто готовый в любой момент сорваться в море. Я припарковала машину и осталась сидеть в ней. Все это предприятие вдруг показалось мне бессмысленной авантюрой. Моя сестра наверняка на работе и вернется только к вечеру. Она ужасно удивится, когда увидит, что мы приехали и собираемся разрушить ее скучную, размеренную жизнь с Мартином. А что будет потом? Могу я представить себе, чем мы с детьми будем заниматься в этой сырой, продуваемой со всех сторон, заброшенной дыре? Уже через час мы с Анс разругаемся в пух и прах.

— Мам, ну и долго мы будем сидеть в машине? — спросила Мейрел. Вольф, кряхтя и охая, пробовал выпутаться из ремней.

— Вон она, вон тетя Анс! — закричал он.

Я оглянулась и увидела сестру. Ее длинные светлые волосы развевал ветер. Она, сутулясь, шла к нам, плотно запахнувшись в халат.

Дети помчались на дюны посмотреть на море, и их восторженные голоса вплетались в свист ветра. Я пыталась позвать их в дом, но они меня уже не слышали. Анс выразила удивление по поводу нашего неожиданного визита, и мы поцеловали друг друга в воздух возле щек.

— Оставь их, — сказала Анс. — Ничего страшного. Набегаются и вернутся.

Но я не могла их оставить, я должна была слышать их и видеть. Меня пугал даже шум моря и ветра, и я выскочила на улицу за детьми, пыталась перекричать волны. По уши в песке и щебеча от восторга, они играли за домом.

«О Боже, песок!» — пронеслось у меня в голове, и я как полоумная начала отряхивать их одежду и вытрясать песок из волос.

— Не тащить песок в дом!

До сих пор у меня в ушах стояли вопли матери. Она набрасывалась на нас, сверкая злыми глазами и сжимая в руках веник, которым обметала нас с макушки до пяток, и могла даже побить, если была совсем не в настроении.

Анс не видела в песке ничего страшного, она только попросила нас разуться на коврике. Мы примчались в носках в гостиную, которая пятнадцать лет назад была столовой. Анс и Мартин постарались стереть все следы пансиона и превратили «Дюны» в загородную виллу, настоящий современный дворец, отделанный деревом, льном и кожей.

Моя сестра пошла варить капучино и какао для детей, настояв, чтобы я села в черное кожаное кресло. В ее кресло. У них с Мартином были их собственные кресла, к которым они были настолько привязаны, что не разрешали садиться в них никому другому. Гостям полагался диван. Допуск к креслу был большой честью.

Анс меня удивила. Она была не похожа на себя, решительную сильную женщину, какой она была всегда. Сейчас она ходила по комнатам, хрупкая и уязвимая, закутавшись в старый грязный халат, с сальными растрепанными волосами. Почему она не пошла на работу? Почему так обрадовалась нашему приезду? Обычно она не любила сюрпризы.

Дети включили телевизор, и напряженную тишину вытеснили знакомые звуки мультяшного канала «Cartoon Network». Анс принесла огромный поднос с чашками и блюдом печений, поставила его на стеклянный столик у камина и села в кресло Мартина. Она потянулась за капучино и взяла чашку обеими руками. Прикрыла глаза и вдохнула теплый аромат кофе. На лице был желтоватый оттенок, а около носа красовался алый прыщик. Она выглядела неухоженной и запущенной.

— Ну вот, — сказала она, — дай-ка мне сигарету.

С ней на самом деле что-то случилось. Анс бросила курить много лет назад.

Я протянула ей сигарету и прикурила сама. Мне вдруг стало страшно признаться, почему я приехала.

— Ну, рассказывай. Кого мне благодарить за ваш нежданный визит?

Я почувствовала себя ребенком на коленках у Деда Мороза. У меня еще был шанс соврать, что у нас образовался выходной и очень захотелось ее увидеть.

Вольф прыгнул между нами, схватил со стола печенье и устроился на коленках. Удивительно, как свободно чувствовали себя здесь мои дети.

— Сначала нужно спросить, можно ли взять печенье, — сказала я, и он умоляюще посмотрел на Анс. Она с улыбкой кивнула.

— Мы же здесь погостим, да, мам?

Анс вскинула на меня удивленный взгляд.

— Вот как. Ну, я даже не знаю.

— Погостим, мам! Ну скажи, мы здесь останемся?

Подбородок у него задрожал, и только он собрался перейти на рев, Анс сказала, что мы, конечно, можем остаться. Мы все можем остаться. Зачем было спрашивать? Конечно, ее сестра и племянники — всегда желанные гости. Наоборот, она расстраивалась, что мы приезжали так редко.

Успокоившись, Вольф с набитым ртом отправился к телевизору, и Анс шепотом спросила, что в конце концов произошло.

— Я, можно сказать, сбежала из собственного дома. Сорвалась и сбежала. Мне нужно было уехать, и я не знала куда…

— Что значит, нужно было уехать? Что-то с Геертом?

— Меня преследует какой-то психопат. Присылает мне письма с угрозами, в которых пишет жуткие вещи… Что он раскроит мне череп… В последний раз прислал мне после концерта дохлую крысу. А сегодня утром приехала похоронная служба забрать мое тело. Кто-то позвонил им по просьбе моей матери. Якобы у меня была остановка сердца. После этого я все бросила и уехала…

Я боялась заплакать и показаться слабой в ее глазах. Анс нагнулась ко мне, положив руку мне на коленку:

— О, господи, Мария! Какой ужас. Как же ты, наверное, перепугалась! Ты была в полиции?

— Конечно, была, но они ничего не могут, пока нет настоящих уголовно наказуемых фактов. И в таком городе, как Амстердам, да еще с моей работой, где им вообще искать? Они сказали, в девяноста процентах таких случаев это связано с бывшими любовниками…

— А Геерт что по этому поводу думает?

— Мы расстались.

— Ого. То есть он и есть бывший любовник…

— Он очень переживает, но я не верю, что он может иметь к этому отношение. Геерт, конечно, странный тип, но чтобы мне угрожать…

— Никогда на знаешь, Мария, никогда не знаешь… Если моя работа меня чему и научила, то это тому, что люди бывают способны на чудовищные поступки, когда чувствуют, что их отвергли…

Она смотрела мимо меня усталым, затуманенным взглядом. Когда она снова заговорила, мне показалось, что она говорит сама с собой:

— Ты должна быть осторожной. Оставайся, сколько нужно. В доме места хватит.

— А как у тебя дела? — спросила я. — У тебя все хорошо? Ты опять куришь…

Анс съежилась и отвернулась к камину.

— Нет, не хорошо, — сухо прошептала она и поднялась за дровами. Достала из корзинки деревяшку и осторожно пристроила к другим тающим поленьям. Потом с ожесточением стала орудовать кочергой, пока не занялось пламя. Веничком, лежащим у камина, она смела золу.

— Мартин исчез, — она вдруг нервно хихикнула. — Забавно, да? Мы теперь обе одинокие.

— Как это исчез? Он тебя бросил?

Она снова села и закрыла глаза. Ей тоже не хотелось показывать мне свое горе.

— Я не знаю, где он. Мы поругались, он взбесился и уехал, уже больше недели назад. Я все время звоню ему, но мобильный не отвечает…

Я вспомнила рассказ Рини, как он сидел у меня на ступеньке.

— Но что у вас произошло?

— Ах…

Она пригладила руками сальные волосы и часто-часто заморгала. Потом достала сигарету, я протянула ей зажигалку.

— У нас уже давно было не все гладко. Он… Я не могла до него достучаться. Он начал собственное дело, перестроил гараж под офис и торчал там целыми днями. Опять завел разговоры о детях. Хотел настоящую семью.

По щеке у нее покатилась слеза, она смахнула ее рукавом.

— Нет, мне ужасно нравится работать с детьми, но чтобы произвести на свет еще нескольких… У меня в жизни сейчас все под контролем, я счастлива.

— Но ведь нет ничего странного, что он хотел ребенка?

— Это было не главное. Мы просто не могли больше разговаривать. Да Бог с ним.

Она поднялась и стала быстро собирать чашки.

— Анс, я прошу тебя, не заводись! Куда он уехал?