Здесь была только одна спальня, но приличного размера; она тоже выходила на юг, как и гостиная, так что света в ней хватало. Ванная комната тоже была просторной, с большой старомодной ванной, стоящей на литых львиных лапах, с огромным краном и настоящей медной пробкой.

Кухня была немного тесновата, но в ней был такой уютный обеденный альков в нише под аркой, что она более чем устраивала. Здесь Коннор легко мог представить себе ужин при свечах, может, в обществе Монтаны Баннерман. Завтра утром ему с ней встречаться, и он уже ждал этого свидания. За прошедший уик-энд он не раз вспоминал о ней, и каждый раз его охватывало тепло.

Роули посмотрел на часы:

– В семь у меня встреча с друзьями у «Герцога в сапогах» – присоединишься?

Коннор кивнул; никаких планов у него не было.

– Спасибо.

– Чувствую, что волью в себя не одну кружку. Надо предупредить Лулу, чтобы утром она меня подняла на работу.

Лулу была подружкой Роули, но, судя по разговорам Роули, он почти не замечал ее присутствия. Когда у него к обеду собиралась компания, она готовила и вообще следила за его бытом, и, как Коннор успел убедиться, пусть она и не жила с Роули, но была неизменной принадлежностью его жилища.

Они вышли на площадку, и Коннор, прикрыв дверь, запер ее ключом с ярлычком.

– Сегодня вечером надо кинуть его в почтовый ящик агента по недвижимости – это как раз за углом.

– Никаких проблем. – Роули еще раз глянул на часы, они спустились по лестнице и вышли на улицу.

Коннор подошел к своему «БМВ», и индикаторы подмигнули ему. Роули остановился и восхищенно уставился на девушку на другой стороне улицы.

– Человече, да она настоящая красавица, – сказал он. – Она мне серьезно нравится. Как ты думаешь, если я очень вежливо обращусь к ней, она согласится стать матерью моих детей?

– Может, тебе стоит начать с чего-то попроще, – предложил Коннор, устраиваясь на месте водителя. – Для начала предложи ей чашечку кофе или что-то в этом роде и постепенно, в течение ближайших двух лет, подведи разговор к детям. Только не торопись, а то все испортишь!

Роули огорченно проводил девушку взглядом, пока она не исчезла за дверью.

– Слишком поздно. Все шансы потеряны. Типичная история моей жизни.

– Одна дверь закрывается, другая открывается, – сказал Коннор.

Роули, устраиваясь на пассажирском сиденье, что-то буркнул и перекинул через грудь ремень безопасности.

Когда Коннор включил зажигание, Роули, наклонившись вперед, включил радио.

– Хочу поймать новости… посмотреть, что сегодня делается на бирже.

– Ты играешь на ней?

– Так… немножко. Вот Роулингс, который был на обеде… это тот еще брокер! Если кто-то понадобится, я дам тебе его номер.

Коннору не пришлось напрягаться, чтобы подсчитать: после того как он выложит арендную плату и все расходы по квартире плюс еще стоимость обстановки, для игры на бирже от его доходов почти ничего не останется.

– Спасибо, – сказал он. – Буду держать в уме.

Роули нашел в эфире новости.

«…Фармацевтический гигант „Бендикс Шер“ объявил, что обговорены условия приобретения американской фирмы „Морган – Фелц“. После завершения всех формальностей базирующаяся в Британии компания „Бендикс Шер“ станет четвертой крупнейшей фармацевтической компанией в мире. В своем интервью, которое он дал сегодня в первой половине дня, председатель совета директоров сэр Нейл Рорке сообщил, что значительная часть производства „Морган – Фелц“ будет переведена в строящийся новый завод в Глазго – это даст примерно три тысячи рабочих мест. А теперь – спортивные сообщения и…»

Роули тихо присвистнул, вытряхнул из пачки сигарету и предложил Коннору:

– Угощайся. Хочешь?

– Нет, спасибо. Ты что-нибудь знал об этой операции?

– Ни слова. Эти шишки из «Бендикса» держали карты вплотную к орденам.

– Ты знаешь кого-нибудь из основного состава совета директоров?

– Вроде, – сказал Роули. – Встречался с Рорке, он один из хороших парней. Но на самом деле он не рулит, он занят только часть времени – приходит на пару дней в неделю. Я думаю, им крутят туда-сюда… что-то вроде приятного лица капиталистической фармацевтики. А вот Кроу не вызывает у меня никаких приятных эмоций.

– Почему же?

Роули пожал плечами:

– Просто интуиция. Он манипулятор… и в то же время ученый, что более чем странно для исполнительного директора.

– А я и не знал, что он ученый.

– Занимался молекулярной биологией – начинал с клинических исследований. Ты не можешь добраться от лаборанта до кресла исполнительного директора только потому, что ты хороший ученый, – для этого надо быть и хитрым, и безжалостным. А он обрел репутацию полного ДЕРЬМА.

– Как и большинство тех, кто добился успеха, – сказал Коннор. – Я думаю, что Рорке – исключение. – Он повернул на Фулем-роуд. Прекрасное место, подумал Коннор: дюжины магазинов и ресторанов, жизнь так и бьет ключом. Всплыли воспоминания о Джорджтауне.

– Слышь, Коннор, вот те фокусы, что ты откалывал за обедом… Ты гипнотизировал?

– Чего?

– Ты когда-нибудь пробовал использовать гипноз для чего-то еще?

– Например?

– Чтобы бросить курить. Или получить работу?

Коннор ухмыльнулся.

– А почему бы и нет? Если ты в самом деле можешь делать то, что сотворил с Коринтией, то в твоем распоряжении невероятная сила. Но скорее всего, все это были фокусы, да? Вот это битье стекол, тушение сигареты?

Коннор молча вел машину и затем подрулил к обочине у агентства недвижимости.

– Ага, – наконец сказал он. – Это были просто фокусы.

Лондон. Среда, 9 ноября 1994 года

Джейк Силс, держа в руках полиэтиленовый пакет, который служил ему атташе-кейсом, вышел из лифта на шестом этаже, пересек пустынную приемную, ввел в специальное устройство свою электронную карточку, набрал в дверном замке код допуска и уверенно двинулся по коридору к своей лаборатории. Единственным звуком было поскрипывание его резиновых подошв, шипение воздуха в кондиционерах и ровный гул, похожий на жужжание пойманного насекомого, который издавал неисправный флуоресцентный светильник.

Он зевнул, испытывая такую свинцовую усталость, словно принимал какое-то лекарство и его воздействие еще сказывается. При такой усталости надо быть особенно осторожным. Он знал, что дорожные происшествия случаются, когда человек именно в таком состоянии. Он остановился рядом с висящим на стене огнетушителем: резкая боль, пронзившая мышцу на лбу, заставила его вздрогнуть. Боль была какой-то новой, он никогда раньше такой не испытывал, и это удивило его. Она снова уколола его, и Джейк хлопнул рукой по голове; он испытывал ощущение, что какое-то насекомое размером с уховертку ползет под кожей как раз над бровями.

Это усталость, вот и все. Ну до чего дерьмовое состояние, когда устал до мозга костей, подумал он, снова глубоко зевая и глотая воздух, опасливо посматривая в обе стороны длинного коридора. Ни в кабинетах, ни в лабораториях свет не горел, освещен был только коридор. Как он и надеялся, этаж был безлюден; он полагал, что, если не считать охранников внизу и нескольких инженеров-компьютерщиков ночной смены, в эти ранние утренние часы во всем здании никого нет.

На его часах 5:35. Мисс Баннерман будет здесь с минуты на минуту. Если повезет, у них будет полных два часа, прежде чем кто-то появится. Времени достаточно. Он поежился и растер зябнущие руки. Снаружи стоит утренний холодок, да и тут не теплее. Датчики теплосистемы должны уловить его присутствие и подкорректировать термостат; через несколько минут станет тепло.

Он зашел в свой маленький кабинет в дальнем конце коридора, в котором вместе с разместившимся в нем письменным столом, компьютерным терминалом, телефоном и бумагорезкой почти не оставалось свободного места. Джейк положил свой пластиковый пакет на единственный стул для посетителя. В воздухе стоял привычный утренний запах цитрусовых от того состава, которым пользуются уборщицы, и Джейк был рад, что они уже завершили свою работу – наверное, ночью. Им никто не помешает. Лоб снова пронзило болью, и в голове полыхнула какая-то вспышка. На какое-то мгновение он неподвижно застыл на месте, дожидаясь, пока это пройдет. Дело в том, что он не выспался, вот и все. Вот в чем проблема. И еще он испытывает чертовское напряжение.