Убедившись, что все идет нормально, он вернулся в свое комфортабельное логово на сорок восьмом этаже, закрыл двери, сел перед батареей экранов и приступил к следующему пункту своей неизменной еженедельной рутины: новые сотрудники. Нажав на соответствующую клавишу, он вывел на экран список.

Имя Коннор Моллой было одним из трех, которые высветились в списке из двадцати имен. Ганн дал команду отследить операции Коннора с компьютером и увидел, что он практически не проявлял никакой активности. Утром – одно письмо по электронной почте от Чарли Роули и один выход на данные коллег. Он активировал функцию «отслежка» и проверил все вчерашние перемещения Моллоя. Они говорили, что Моллой провел по зданию аккуратный ознакомительный тур. Никаких поводов для беспокойства. Он снова вызвал список данных по коллегам Коннора и внимательно просмотрел его.

Чарли Роули получил самые высокие оценки у Коннора Моллоя. Ганн нахмурился. Роули долгое время был в его «тревожном перечне». Невозможно было представить, что человек со стороны в здравом уме может столь высоко оценить его. Это означало, что или способность Коннора Моллоя оценивать людей должна быть подвергнута сомнению, или же он хочет что-то выдоить из Роули, или у него есть какая-то причина для такого отношения.

Довольно обычное явление для новых сотрудников – давать коллегам высокие оценки, опасаясь возмездия. Им не стоило беспокоиться на этот счет – комментарии носили совершенно конфиденциальный характер, но, конечно же, они этого не знали. В действиях Коннора Моллоя не было ничего серьезного, из-за них не вспыхнул предупредительный маячок и вообще не прослеживалось ничего драматичного, но тем не менее рядом с его именем появилась одна маленькая птичка. Ганн знал, что порой хватает такой вот маленькой отметки, из которой в конечном счете что-то вырастает. И он уже чувствовал легкую неуверенность относительно этого нового американского юриста-патентоведа.

В ней не было ничего конкретного, он не мог поднять на мачту никаких флагов расцвечивания, но за эти годы слежки он развил в себе инстинктивное отношение к людям, которые что-то собой представляют, и этот инстинкт требовал не выпускать Моллоя из поля зрения.

Он вытащил на экран все подробности документов Моллоя и тщательно изучил их. Не подлежало сомнению, что у американца было безупречное образование. Стэнфордский и Гарвардский университеты. Степень с отличием по биохимии. Два года изучения молекулярной биологии в Карнеги – Меллон. Снова Гарвард – три года в юридической школе, вступление в гильдию и затем экзамен по патентоведению. По окончании Гарварда его отловили «охотники за головами» из «Мерка», где он провел два года в отделе патентов.

«Мерк» был четвертой по величине фармацевтической компанией в мире. В ней были хорошие руководители, которые прилично платили. Так почему же Моллой решил поменять лошадей? Причина приводилась тут же, в заявлении: Моллой считал, что в «Бендикс Шер» более современная программа генетических исследований. Прекрасно. Так и есть. Спорить с этим Ганн не мог. «Бендикс Шер» предлагал лучшие в мире возможности для работы в области генетики. Кроме того, «Мерк» хотел послать Моллоя в Калифорнию, а он не испытывал желания жить на Западном побережье. Вполне приемлемое объяснение. А «Бендикс Шер» предложил ему возможность пару лет поработать в Англии. Коннору Моллою понравилась эта идея. С ней не было связано никаких проблем. Одинокий гетеросексуальный мужчина хочет повидать мир перед тем, как осядет на одном месте. Все причины, которые привел Моллой, не подлежали сомнению.

Так что же, черт возьми, в нем есть такое, что вызывает сомнение начальника службы безопасности?

Держа письмо в руках и перечитывая его, Монти Баннерман кипела гневом.

Какой ублюдок придумал это? Кто отдал это распоряжение? Она посмотрела на часы. 10:30. Ее встреча с сэром Нейлом Рорке была назначена на одиннадцать. Так вот, ему придется в этом разбираться – со всей дотошностью! Монти сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться; прочитав вчера утром письмо, которое пришло в их старую лабораторию, она пришла в такое негодование, что даже несколько раз просыпалась ночью и не могла успокоиться.

Слава богу, что она оказалась на месте и успела разобрать почту отца. Он просто разъярился бы, увидев это письмо. Отец и без того уже весь день интересовался, куда делся Уолтер Хоггин, их старший техник, и ей приходилось врать, что тот приболел.

Переход Лаборатории генетических исследований Баннермана в «Бендикс Шер» был наконец оговорен, и восемь месяцев назад состоялось подписание соглашения, но сам переход шел нелегко. Многие эксперименты in situ[10] носили столь деликатный характер, что их нельзя было перемещать из Беркширского университета в здание компании в Лондоне – сложный процесс должен был длиться еще несколько месяцев.

Через группу патентов и отдел соглашений предстояло пройти горам бумаг – и сейчас это было проклятием ее жизни. И все потому, что патентоведам и юристам необходимо было в каком-то подобии порядка просмотреть и прочитать буквально каждый клочок бумаги, имеющий отношение к каждому эксперименту, который когда-либо проводился в Лаборатории Баннермана. То есть почти все, что скопилось в лаборатории отца, теперь надо было ввести в компьютерную систему «Бендикс Шер». Для этой нудной работы требовалась целая команда, но надо было так много расшифровывать и уточнять, что Монти наконец сочла – проще взять на себя большую часть этой работы.

С конца февраля Монти и ее отцу приходилось делить время между их старой лабораторией и шикарными новыми помещениями на восьмом этаже здания Бендикс. Для Монти это был очень напряженный период, в течение которого ей постоянно приходилось пускать в ход все свои запасы вежливости и дипломатичности, еще и потому, что она убедилась – команда «Бендикс Шер» оказывает помощи меньше, чем она ожидала. Вместо того чтобы приветствовать появление человека такого калибра, как Дик Баннерман, многие из сотрудников давали понять, что им не нравится появление людей со стороны.

А ее отец постоянно действовал на нервы совету директоров, словно проверяя, как далеко он может зайти в своих требованиях. Но пока любой запрос на закупку оборудования, отсылаемый в бухгалтерию для утверждения, получал одобрение – пусть даже требование приобрести компьютер Крея стоимостью триста тысяч фунтов потребовало месяца переговоров и нескольких непростых встреч. «Бендикс Шер» не имел обыкновения бросать деньги на ветер, но компания была готова финансировать все, что имело реальные шансы дать результат и обойти конкурентов.

До сих пор компания не сделала ни одного неверного шага в отношениях с доктором Баннерманом. Взвинченный с самого начала и полный неприязни к их бюрократизму, он был вынужден признать, что «Бендикс Шер» ведет себя честно и благородно.

Он даже признался Монти, какое испытывает облегчение, регулярно получая платежные чеки, вместо того чтобы постоянно ломать себе голову, где достать деньги, когда в дом приходил очередной счет. Сейчас они получали действительно приличную зарплату – вместе с дополнительными бонусами для Дика Баннермана в виде процентных отчислений от доходов, которые приносили его работы. Да и Монти получала в два раза больше по сравнению с предыдущим жалованьем в Лаборатории генетических исследований Баннермана.

Так что крылось за этим письмом? Просто ошибка? Какая-то накладка в системе внутренних связей? Или же радужным обещаниям сэра Нейла Рорке и директора Винсента Кроу пришел конец? Конец связи.

Через полчаса она все выяснит.

Сунув письмо в сумочку, она обратила внимание на груду CD на своем столе. Отец не покладая рук увеличивал состав своей команды, решив за двенадцать месяцев довести его с тридцати пяти человек до двухсот. Для «охотников за головами» он составил подробный список выпускников, аспирантов, докторантов и экспериментаторов. Он был искренне доволен, поскольку в его жизни произошли большие перемены – он мог больше не отказывать людям в приеме на работу или, что еще хуже, расставаться с сотрудниками, из-за того что не мог обеспечивать их. В первый раз после смерти матери Монти видела его счастливым и хотела, чтобы он и дальше оставался таким.