В пять минут одиннадцатого она накинула свой двубортный темно-синий пиджак и взяла сумочку. Она все еще не привыкла к роскоши своего кабинета. Он был обширен по любым меркам, и единственный его недостаток заключался в отсутствии внешнего окна. В нем всегда поддерживалась приятная температура, воздух был свеж, даже с легким сквознячком, но ее не покидал легкий приступ клаустрофобии, которую она всегда испытывала в закрытых помещениях.

Она прошла мимо охранника, сидевшего за своей консолью перед лифтами. Все кабины здесь поднимались не выше сорок восьмого этажа, и только директор с его электронной карточкой мог вызвать лифт, который шел дальше. Ее предупредили, что для вызова такого лифта надо обращаться к охраннику, что она и сделала.

«Господи, да этот начальник службы безопасности сущий параноик! – думала она. – Чего они боятся? Промышленного шпионажа? Террористов? Борцов за права животных? Психов?»

В ожидании лифта она мельком вспомнила того американца, который утром по пути наверх оказался с ней в одной кабине, и улыбнулась про себя, вспомнив выражение его лица, когда она поймала его на том, что он глазеет на нее.

Он был симпатичным парнем, но, без сомнения, таким же типичным, как и те, которых она успела тут встретить. Все они относились к себе с такой благоговейной серьезностью, словно работа на «Бендикс Шер» возвышала их над простыми смертными.

Неожиданный звонок объявил о прибытии лифта, и она вошла в него. Через несколько мгновений бронзовые створки разошлись и она оказалась в точно такой же приемной с непонятными абстрактными картинами на стенах, в которой уже бывала, когда вместе с отцом пришла на первую встречу с Рорке и Кроу.

Пока она ждала в приемной, дверь открылась, и личная секретарша Рорке, женщина с огненно-рыжими волосами и свирепым, как у дракона, выражением лица, сообщила Монти, что сэр Нейл готов принять ее.

С протянутой рукой и с широкой улыбкой, которая заставила ее поверить, что он искренне рад видеть ее, сэр Нейл встретил Монти в дверях своего кабинета.

Она осторожно пожала его мускулистую кисть, помня по прошлому опыту ее стальную хватку:

– Доброе утро, сэр Нейл… я ценю, что вы нашли для меня время.

– Для вас оно у меня всегда есть, моя дорогая. – Он жестом пригласил ее устраиваться в одном из удобных кресел, в продуманном беспорядке стоящих вокруг кофейного столика в отдалении от его рабочего стола, что создало у Монти ощущение неформального приема. В последний раз она видела его несколько месяцев назад, но он не изменился – такое же румяное лицо, такие же, как и раньше, пышные и длинные черные волосы; на нем был один из его элегантных костюмов в белую полоску и оранжевый галстук, который, казалось, был фирменной маркой сэра Нейла. – Итак, рассказывайте, – сказал он. – Как идут дела?

– Ну, – помедлив, начала она, не испытывая желания с места в карьер кидаться в подготовленную атаку, – дела идут более чем хорошо. Хотя процесс переезда занял времени больше, чем мы предполагали.

Он свел ладони и переплел пальцы.

– Из слов доктора Кроу я понял, что пока все довольны. – Он помолчал и криво усмехнулся. – Ваш отец отлично знает, как тратить наши деньги.

– Все они идут на необходимое оборудование.

– О, конечно! Я не сетую… нас только радует такой энтузиазм.

Монти ответила ему вежливой улыбкой, готовясь к следующей тираде. Ее взгляд упал на огромную золотую лягушку на ониксовой подставке, сидящую на столе Рорке, и ее слегка передернуло. Казалось, что сегодня лягушка тяжело и враждебно смотрит на нее.

Она перевела дыхание.

– Есть кое-какая проблема, сэр Нейл, – сказала она, открывая сумочку и извлекая письмо. – Оно пришло вчера и было адресовано моему отцу. Его написал наш старший техник Уолтер Хоггин, который работает с отцом с самого начала. Он пишет, что получил послание от начальника отдела личного состава «Бендикс Шер», сообщающего, что по причине преклонного возраста он исключается из числа сотрудников, что впредь не имеет права появляться в помещениях компании и что все его личные вещи будут доставлены к нему домой. – Она с вызовом посмотрела на сэра Нейла и не без удовольствия заметила озабоченное выражение его лица.

Рорке задумчиво наклонился вперед:

– По причине преклонного возраста? Сколько же ему лет?

– Шестьдесят шесть.

Рорке откинулся на спинку кресла:

– Ах вот как, я и сам должен был догадаться. Он должен был выйти на пенсию еще год назад.

– Мы никогда не выставляли людей на пенсию, – резко сказала она. – В любом возрасте.

Лицо Рорке на мгновение отвердело; выражение это было едва уловимо, но и его хватило, чтобы Монти успела увидеть другую, жесткую сторону личности директора.

– А вот мы, мисс Баннерман, к сожалению, вынуждены придерживаться строгих правил относительно пенсионного возраста.

Подавив вспышку гнева, она сохранила спокойствие.

– Это я могу понять, сэр Нейл, но, как вы знаете, гарантии неизменности нашего штата являются одной из самых больших забот моего отца – и моей тоже. В ходе нашей первой встречи с вами и доктором Кроу вы оба заверили, что так и будет. Это было одним из основных условий, на которых мы и заключили соглашение с вами.

Он кивнул:

– Ну, мы, конечно же, не хотим разрывать соглашение. Так дела мы не ведем. Я переговорю с доктором Кроу, и мы посмотрим, что тут можно сделать.

– Я вам очень благодарна, – сказала она. – Дело не терпит отлагательств. Уолтер очень расстроен. Мы к людям так не относимся.

Он внимательно смотрел на нее:

– Уверен, что мы сможем сделать исключение – может, что-нибудь найдем для него в нашем отделении в Слау. – Он вскинул брови.

– Благодарю вас. – Она с облегчением вернула письмо в сумочку.

– Мы большая компания, и у нас большое сердце.

– Приятно слышать, – сказала Монти.

– Я очень высоко ценю и вас, и вашего отца. И я искренне хочу, чтобы ничто не омрачало наши отношения или ваше мнение о «Бендикс Шер». Если возникнут недразумения, не будете ли вы так любезны поделиться со мной? Хорошо? Моя дверь всегда открыта для вас.

– Спасибо, сэр Нейл.

Он лично проводил ее до лифта. Когда она была готова войти в него, сэр Нейл сказал:

– Мисс Баннерман, вот что я имею в виду. Пусть мы и глобальная организация, но, руководя ею, я стараюсь ничего не упускать из виду. Если вас или вашего отца что-то огорчает, вы должны обращаться прямо ко мне. Обещаете?

Она пообещала.

Барнет, Северный Лондон. 1946 год

Дэниел Джадд уже четвертую ночь лежал на спине, глядя в темноту. Руки его были туго примотаны кожаными ремнями к ножкам кровати. Жесткие края металлической рамы врезались в свежие ссадины, оставшиеся после прошлой и позапрошлой ночей.

Его ягодицы и спина кровоточили, потому что оба родителя по очереди задали ему трепку: от матери ему досталось прошлым вечером за отказ читать молитву перед сном, а от отца – за то, что не вознес, как следует, благодарность перед ужином.

Нос у него был заложен, и он хотел высморкаться, но без рук у него ничего не получалось. Кроме того, ему ужасно хотелось помочиться, но он слишком боялся позвать родителей – и в то же время со страхом думал, как его накажут, если он намочит постель. Так что он лежал, беспомощно сопя носом; глаза жгло слезами, а переполненный мочевой пузырь отдавался резкой болью в левом боку. Ему оставалось лишь смотреть в темноту широко раскрытыми испуганными глазами.

У них хвосты и жала, как у скорпионов, и в их власти мучить людей пять месяцев.

Скорпионы!

Скорпионы доберутся до тебя, если не будет Божьей печати на лбу.

Он никогда не видел живого скорпиона, только картинки в энциклопедии да еще мертвого в музейной банке; он был меньше, чем Дэниел думал, размерами с большую пчелу. Черный и жесткий. Он представил, что сейчас пол покрыт ими, они ползут к кровати и вот уже добрались до ее ножек. Они кишат вокруг, хватаются черными когтями за свисающие складки простыни и собираются в ногах постели.