Чтобы укрыть несчастную от слепящих лучей солнца, Том подобрал два копья, переломил их пополам, воткнул в землю и накрыл сверху одеялом, найденным в пещере. Джейн сидела на коленях и отгоняла от умирающей вездесущих мух.

Ковбой потихоньку отошел в сторону и присоединился к супругам Диксон, которых окружили вооруженные освободители во главе с Силквайером.

Чрезвычайно довольный детектив представил своих помощников:

– Эти джентльмены – лучшие полицейские во всем Фриско! Ах, мистер Диксон! Мы славно потрудились!

– Дорогой друг, я и моя супруга не находим слов, чтобы выразить всю степень нашей благодарности. Без вас мы все погибли бы… а сколько пришлось вынести моей супруге… нашей дочери… не могу без содрогания вспоминать о том, что произошло.

– И я, господа, я как мать… благословляю вас от всего сердца… и тоже не нахожу нужных слов…

– Госпожа Диксон! Мы польщены благородным выражением вашей благодарности. Поверьте, мы испытываем не меньшую радость от чувства исполненного долга и взятого реванша! Но позвольте мне как командиру отряда распорядиться о наведении порядка… осмотреть поле брани, выставить посты, а затем немного подкрепиться.

Лошади, напуганные выстрелами, разбежались в разные стороны. На земле лежало много неподвижных тел. Полицейские отнесли трупы подальше от глаз.

Покончив с уборкой территории, Силквайер поставил двух часовых: одного на вершине холма, другого – внизу.

По команде сыщика его люди достали провизию. Все расположились около пещеры, рядом с источником и собирались уже приступить к трапезе, но Силквайер остановил их:

– Вначале надо закончить дела. Дорогой Укротитель, помогите мне опознать Джонатана и Спринга… этих главных разбойников.

– Тише, месье… Бедняжка Лизи может услышать.

– Вы правы. Однако пойдемте… Ваше свидетельство чрезвычайно важно… С нами пойдут еще двое моих людей, они знают Джонатана.

– Я готов.

Мужчины прошли около пятидесяти метров. Один из полицейских наклонился над телом, по лицу которого ползали черные жирные мухи.

– Вот он! – воскликнул агент. – Это Спринг! Ошибка исключена. Посмотрите! Пуля попала в сердце. Ему не пришлось мучиться.

– Да, это, конечно, он. Напишите рапорт. Для суда этого будет достаточно и для присутствующей на суде публики – тоже. А теперь надо поискать Джонатана.

Спутники прошли вперед, углубились в кустарник и остановились наконец у небольшой, наспех засыпанной песком горки трупов.

Полицейские наклонились, чтобы лучше рассмотреть лица убитых.

В это время сзади вздрогнул кустарник, кто-то неслышно приподнялся. Сделав два-три шага, незнакомец остановился.

Том, Силквайер и двое полицейских, ничего не подозревая, стояли к нему спиной.

Человек, похоже, был ранен. Левая рука, словно плеть, висела вдоль туловища, в правой он держал нож. Незнакомец с силой ударил Силквайера между лопаток:

– Недолго ты радовался! Умри и будь проклят, фараон! [164]

Том и полицейские мгновенно обернулись:

– Джонатан! Ах ты, бандит!

Силквайер рухнул на кучу трупов. Его спутники решили, что он сражен наповал.

К великому их изумлению, а еще больше к радости, сыщик тут же, одним прыжком, вскочил на ноги и захохотал. Ему аккомпанировало шипение выходящего воздуха.

Силквайер подскочил к Джонатану и схватил одной рукой запястье разбойника, другой сжал ему горло. Когда негодяй начал задыхаться, сыщик свалил его на землю, отряхнул руки и невозмутимо приказал:

– Свяжите этого джентльмена.

Затем повернулся к остолбеневшему ковбою и полицейским.

Силквайер, такой толстый, такой упитанный, похудел едва ли не на треть! А темный парик и бакенбарды упали на землю во время короткой схватки с Джонатаном.

Вместо того Силквайера, которого все знали как господина неопределенного возраста, грузного, немного грубоватого, перед ними предстал молодой человек – гибкий, подвижный, широкоплечий, узкий в бедрах, без единого грамма жира. Настоящий атлет!

К этому следовало добавить открытый взгляд, рыжеватые, коротко стриженные волосы, высокий лоб, разделенный пополам линией загара. Верхняя половина лба оказалась совершенно белой из-за прикрывавшего ее до сих пор парика.

Пока Джонатана связывали, детектив хладнокровно добавил:

– Этот джентльмен не знал, что я ношу на себе надувной резиновый костюм. Это изобретение позволяло мне и маскироваться, и одновременно предохраняться от ударов.

Мистер Джонатан проткнул надувной жилет. Только и всего. Это место придется заклеить. Вот откуда, дорогой Том, выходил воздух. К счастью, резина хорошего качества, она надежно защитила от удара ножом. Есть, правда, небольшая царапина на теле, но это – пустяк!

– Фантастика! – воскликнул ошеломленный Том.

– Нет! Всего лишь небольшой трюк, чтобы избежать опасности и надежно замаскировать мое подлинное лицо. Должен сказать, что до сих пор не только ни один бандит, но и никто из друзей не знал настоящего Силквайера. Поэтому я прошу снова представить меня миссис Диксон и мисс Джейн.

Слышавший это Джонатан простонал:

– Я побежден! Это конец!

– Слава Богу! Вы признаете…

– Я?! Мне не в чем сознаваться!

– Все еще хорохоритесь! Совсем скоро вы будете иметь дело с людьми, которые развязывали языки и не таким, как вы.

– Это мы еще посмотрим!

– Вам будут предъявлены неопровержимые доказательства. Вы слышите, не-оп-ро-вер-жи-мые! Да, мистер Джонатан, вы верно сказали – посмотрим! Но знайте, я не упускал вас из виду с того самого момента, когда вы так ловко искалечили беднягу Майкла… там, в отеле «Гамильтон», перед сейфом.

– Ух-х! – скрежетнул зубами Джонатан.

– Вы что-то сказали или мне послышалось? Вы все еще отрицаете содеянное? Впрочем, у вас есть время подумать. А я поговорю пока с мистером Диксоном. Друзья, не спускайте глаз с этого джентльмена, а мы пообедаем и обсудим некоторые детали.

Бедная Лизи тихонько стонала под укрытием, сооруженным Томом… Ее кожа начала желтеть, а с побелевших губ время от времени Джейн мягко и терпеливо удаляла красноватую пену. На неподвижном лице, напоминающем сейчас маску, живыми казались лишь глаза, с нежностью устремленные на молодую девушку. Лизи хотела говорить, высказать признательность, переполнявшую ее сердце. Она была удивлена и взволнована этим участием, которое – увы! – не могло уже ей помочь, но было таким искренним у юной девушки, которую до сих пор она преследовала со слепой ненавистью.

Умирающая мисс Джонатан отдалась во власть совершенно новых, доселе неведомых ей чувств. Она страдала за совершенные ошибки. Напуганная приближением таинственного и страшного небытия, она не хотела расставаться с надеждой.

Задыхаясь, Лизи торопилась высказаться:

– Джейн! Как вы добры!.. Как самоотверженны! О, Джейн, Джейн! Если б вы только знали, как я сожалею… Как ненавижу себя за все, что сделала!

– Успокойтесь! Вам нельзя так волноваться! Умоляю вас!

– Я хочу сказать о том, что сейчас чувствую… Знайте, от рождения я не была такой… скверной. Господи! Как хочется жить… чтобы исправить ошибки…

– Молчите, прошу вас! У меня разрывается сердце… вы будете жить… будете, я вам обещаю! Но для этого вы должны слушаться меня во всем. Прежде всего помолчите, ни о чем не думайте… не двигайтесь, успокойтесь. Попытайтесь заснуть.

– Я постараюсь. Но эти страшные разоблачения не дают мне покоя… преступления вокруг меня ужасны… А я соучастница!.. Невольная, но соучастница…

– Вы так и не хотите послушать меня, – с легким укором прервала ее Джейн. – Вам нужен покой. Забудьте все.

Мисс Джонатан свистящим шепотом ответила:

– Хорошо, дорогая.

– Выпейте еще немного… несколько капель… Закройте глаза…

Джейн погладила рукой лоб раненой и вздрогнула: он был ледяной.

– А теперь спите. Я буду рядом.

Лизи слабо прошептала:

– Спасибо, Джейн… сердечное спасибо. Мне уже не больно… кажется, я засыпаю.