– Как это прекрасно! Какая благородная и великая цель! Братья, и ты, сестра, отныне я ваша сердцем и душой. Я тоже хочу сражаться рядом с вами, и, если потребуется, отдам за общее дело жизнь, которую вы мне сегодня подарили!

Вдруг вдалеке послышался протяжный крик, похожий на звериный вой. Подхватываемый и передаваемый дальше, он перекатывался, как волна, пока не достиг дома, где находились друзья. Мурад и Солиман вздрогнули.

– Что это? – спросил Жоаннес.

– Так перекликаются часовые башибузуков, когда стоят на посту.

– Я полагал, что мы имеем дело с жандармами.

– Что башибузуки, что жандармы, все едино. По сути дела, между ними нет никакой разницы. Это бывший наш эскадрон. Там в основном курды, выходцы из Азии. Они очень жестоки, настоящие дикие звери… Слушайте-ка, у меня появилась мысль…

Перегнувшись вниз, Солиман издал такой же странный звук, как бы откликаясь на тот, что прозвучал возле их дома. Часовой под стеной тут же ответил. Установив таким образом контакт, они тихо обменялись несколькими короткими фразами на незнакомом другим языке.

– Кто этот человек? – заинтересовался Жоаннес.

– Якуб. Самый отъявленный разбойник во всей империи и мой лучший друг.

– Что он тебе сказал?

– Он страшно удивился, узнав меня, и спросил, что я тут делаю. Я ответил, что попал в плен, мне грозит смерть и я хотел бы бежать. Как добрый товарищ, он предложил посодействовать.

– И ты согласился?

– Конечно!

– Молодец! Если тебе удастся выбраться отсюда, ты и нас можешь спасти.

– Мой капитан, я сделаю невозможное!

– Но для этого потребуется время, а нас начнут атаковать со всех сторон, и очень скоро, я думаю. Ах, если бы не темнота! При свете мы продержались бы все двадцать четыре часа!

– Что касается освещения, то это мое дело. Я зажгу такой фонарь, какой всю местность осветит и не погаснет до завтрашнего дня. Будьте спокойны! Ну, так я совершаю побег?

– Да, и немедленно.

– Какие будут указания, командир?

– Ты знаешь деревню Лопу?

– Прекрасно знаю, я же местный. Это в девяти километрах отсюда.

– Не теряя ни минуты, отправишься туда, и так быстро, как только сможешь.

– Я буду там через полтора часа, не позже.

– Найдешь второй дом слева от церкви и постучишь три раза. Тебе откроют, мужчина, женщина или ребенок, не важно. Покажешь им это.

Жоаннес вынул из кармана платок с узелками по углам и в середине и добавил:

– Тебе завяжут глаза и велят спуститься в погреб. Там ты скажешь, кто мы, где находимся и что нам грозит опасность.

– И это все?

– Если сделаешь это, Солиман, ты окажешь и нам, и нашему делу неоценимую услугу.

– Я выполню свой долг, капитан. И потом, вы все прекрасные, достойные люди, и для меня честь сражаться вместе с вами!

– Твою руку! Спасибо!

– Ну, я пошел! Сберегите мои карабин и револьвер. Михаил, помоги!

Сняв с себя длинный шерстяной пояс, бывший жандарм перебросил один его конец через стену, а второй отдал товарищу:

– Держи крепче!

Михаил напряг мускулы, а Солиман, издав еще раз условный крик, быстро и ловко спустился вниз и растворился в темноте.

Прошло минут десять. Кругом было тихо, но все чувствовали, что штурм вот-вот начнется, и с беспокойством вглядывались в ночь.

Вдруг в непроглядной черноте вспыхнул ослепительный свет, огромный красный светящийся и мерцающий столб, метров пятнадцать высотой. «Церковь! Церковь горит!»– воскликнули все в один голос.

Деревянное здание полыхало, как огромный костер, ярко освещая все вокруг.

Михаил радостно улыбнулся.

– Солиман сдержал слово. Вот он, обещанный фонарь!

В то же время со всех сторон раздались крики и яростные проклятия. Бандиты рассчитывали тайно, под прикрытием темноты, напасть на защитников крепости, застать их врасплох. Теперь это стало невозможно.

Однако неожиданный поворот дела нисколько не обескуражил Марко. Он решил атаковать немедленно. Собрав своих головорезов, бей закричал:

– Вперед! На приступ! Захватите этот жалкий домишко, эту крысиную нору, где окопались несколько жалких вшивых крестьян, которые осмеливаются противостоять вам, воинам Аллаха! Нельзя стерпеть такого оскорбления! Уничтожьте их! Храбрости вам не занимать, а я осыплю вас золотом! Вперед!

Над домом-крепостью по-прежнему стояла угрожающая тишина, за ней угадывалась холодная решимость находившихся там людей стоять насмерть. Никея схватила оружие, оставленное Солиманом, и тоже заняла место в строю. Елена, спокойная и решительная, подошла к ней:

– А что мне делать?

– Ты умеешь заряжать ружья?

– Нет! Покажи, я научусь.

– Это просто. Смотри! – Никея щелкнула затвором. – Все делается на три счета. Опускаешь затвор большим пальцем правой руки… вводишь патрон… возвращаешь затвор на место… Три секунды – и готово!

– Поняла!

– Ну вот, будешь передавать нам заряженные ружья. Не боишься?

– После всего того, что мне пришлось пережить?! Нисколько!

– К бою! – крикнул Жоаннес. – Укройтесь за барьером!

Молодой человек был возбужден. Со стороны соседнего дома послышались воинственные крики.

– Главная опасность оттуда! – предупредил командир. – Но нам есть чем их встретить. Михаил, корзина с апельсинами на месте?

– Да, здесь рядом, под лестницей.

– Хорошо. Внимание! Огонь! Беспрерывный огонь!

К стене вновь приставили лестницы, и по ним стали карабкаться бандиты. В то же время группа их появилась и на соседней террасе. Тут же со стороны осажденных раздалось сразу пять выстрелов. Ни одна пуля не прошла мимо цели.

– Теперь револьверы! – командовал Жоаннес. – И берегите патроны!

Защитники дома держались прекрасно. Спокойно, мужественно, не теряя выдержки и самообладания. Они вели стрельбу точно, методично, как в тире. Елена быстро собирала отстрелянное оружие, ловко перезаряжала его и вновь подавала сражающимся.

Стрельба велась почти в упор. Иногда одна пуля поражала сразу двух, а то и трех человек. Убитых стало уже много, и число их все увеличивалось. Но бандитов ослепляли ярость и ненависть, и это удесятеряло их силу. Несмотря на обрушившийся на них ураганный огонь, они все лезли и лезли… Еще немного, и маленькое героическое войско будет сметено, уничтожено! Руки уже с трудом удерживали раскаленные стволы карабинов.

На террасе рядом суетились, кричали и улюлюкали уже около полусотни человек. Друзья хорошо видели их и даже различали искаженные злобой лица благодаря горящей, как факел в ночи, церкви. Албанцы притащили лестницы и стали перекидывать их с террасы на террасу, чтобы добраться до осажденных.

Михаил вопросительно взглянул на Жоаннеса.

– Ну что? Пришло время для наших апельсинов?

– Да. Пора.

Юноша бросился к внутренней лестнице, на секунду исчез под сводом и вернулся, неся тяжелую плетеную корзину. Подоспевший Михаил подхватил ее, чтобы помочь.

– Осторожно, не урони!

Корзина оказалась до краев наполнена массивными предметами размером с детскую голову. Каждый был снабжен веревочной петлей. Они мало походили на солнечные оранжевые плоды, разве что формой, – не очень правильный металлический шар, спаянный из половинок. «Апельсинов» было штук пятнадцать, и молодые люди поглядывали на них со смешанным чувством опасения и удовлетворенной гордости.

Однако действовать следовало без промедления. Взяв шар, Жоаннес просунул руку в петлю и обмотал ее вокруг запястья, затем, смело встав во весь рост под пулями, размахнулся и изо всех сил бросил ядро на соседнюю террасу. Веревка выпала из середины шара, а сам «апельсин», описав кривую, приземлился в центре группы находившихся там бандитов. Юноша быстро присел за барьером. Сердце его учащенно билось, а губы шептали: «Только бы не сорвалось!»

В тот же момент грянул оглушительный взрыв и дом содрогнулся, как от землетрясения. Поднялся большой столб белого дыма, раздались жуткие вопли. Те, кто атаковал со стороны улицы, замерли в недоумении.