— Вульфард и Алагис?! — возмущенно переспросил здоровяк Видибальд — На что нам эти крысы, вождь? Неужели мы не справимся сами?

— Вот именно, что не справимся, — Хевдинг гневно сверкнул глазами, — Нас всего три дюжины, а на корбите — сотня опытных воинов плюс полсотни моряков, привычных к морским битвам. Это не считая переселенцев, которые тоже постараются подороже продать свои жизни. К тому же, не забывайте, у корбиты высокие борта — их лучники нас просто перестреляют, мы не успеем даже подойти. А вот если зайдем с трех сторон… Три охотничьих пса, при удаче, могут загрызть и медведя.

Остаток ночи пираты провели в харчевне, пили вино и орали песни. Тибальд этому не препятствовал, хорошо зная, что во время плавания еще будет время выспаться.

Ранним утром «Амелия», подняв паруса, оранжевые в лучах восходящего солнца, медленно и величаво отошла от причала Гиппона и направилась в открытое море. Прямые паруса корбиты быстро наполнились ветром, впереди громко хлопнул блинд.

И Александр, и другие пираты невольно залюбовались судном — мощным, красивым, большим, прямо-таки огромным, с высокой кормой и четырьмя мачтами.

Да, конечно, такой корабль был очень неповоротливым и плохо держал ветер — парусная оснастка этого времени, увы, не позволяла совершать крутые маневры. Однако «Амелия» имела весьма внушительный вид, на корме и на юте были установлены стрелометы: вещь нужная, но при качке почти бесполезная.

Когда-то Саша читал про онагры, катапульты, баллисты в книгах: якобы мореходы древности их часто устанавливали на кораблях вместо пушек. Ага, как же! Молодой человек пока что не видел подобных устройств ни на одном корабле и, по здравому размышлению, понял, что и не увидит. На качающейся палубе корабля нет возможности прицелиться. Куда же полетит камень или огромная, похожая на бревно, стрела? Правильно — в белый свет как в копеечку!

Все эти громоздкие боевые механизмы эффективны лишь при штурме крепостей, а на корабле — как пятое колесо в телеге. Более-менее полезными были стрелометы — закрепленные в направляющих стрелы, в основание которых бьет оттянутая доска, покуда не отсыреет. Одним выстрелом вполне возможно смести с юта бросившихся на штурм врагов, а потом его надо долго заряжать. Второго выстрела, как правило, сделать уже не успевали.

Когда паруса корбиты уже маячили где-то у горизонта, Тибальд подал знак и команда «Золотого быка» дружно опустила в воду весла. Вспенив воду, галея отошла от причала и, развернувшись, направилась в море. По команде хевдинга пираты подняли мачты и паруса: прямоугольный (много позднее его назовут фок) — на передней мачте и перевернутый треугольный акатий — на задней, бизани. Гребцы положили весла и, весело переговариваясь, потягивали вино из прихваченных с собой запасов, пили по-варварски — неразбавленное.

Сам хевдинг, положив руку на румпель, замещал погибшего кормчего. Конечно, Александр был неплохим моряком, но, увы, пока еще не знал местных условий. Ингульф знал, но Орестус Тибальд не имел привычки доверять важное дело молокососам, в чем был, конечно же, прав.

— Глянь-ка назад! — Ингульф толкнул приятеля в спину.

Александр оглянулся, увидев приближающиеся суда, быстро догонявшие галею. Похоже, это были новоявленные соратники Тибалвда — хевдинги Вульфард и Алагис.

— Вон там, слева, либурна «Голубой волк», видишь на мачте волчью голову?

Саша присмотрелся:

— Ну да. Это кто у нас там — Алагис?

— Нет, Вульфард — Ингульф усмехнулся и смачно сплюнул в воду. Да, парень, по всему видать, совершенно не верил в морские приметы…

— Поплюй в волну, — неожиданно попросил юный вандал.

— Зачем? — удивился Саша.

— Чтобы умилостивить всех… Мало ли кто там есть?

Да, логично.

Исполнив требуемое, Александр оглянулся:

— Ну, так что скажешь ты о Вульфарде, друг мой?

— Гад, каких мало, — без тени сомнения тут же отозвался Ингульф, — Правда, Алагис Желтая Рука еще похуже будет. Тот еще пройдоха!

— Желтая Рука?

— Ну да, кораблик его так именуется, ну и он сам. Желтая — якобы потому, что золото к его руке прилипает.

— Ага, значит, это его суденышко слева?

Ингульф неожиданно расхохотался:

— Его. Именно что суденышко, римляне называют такие суда — актуарии. Палубы нет вовсе, очень верткое, быстрое, однако плохо держит волну. Плыть на таком в рябь — большое искусство. Кстати, у Алагиса есть и еще один корабль, купеческий, «круглый», куда крепче «Желтой руки», но он, конечно, вряд ли догнал бы корбиту.

— Да. Корабль Вульфарда куда как лучше.

— «Голубой волк»? — Парнишка скептически хмыкнул — Скажешь тоже! Наш «Золотой бык» даст всем им фору! Нет, римская либурна, конечно, хорошее судно, но только не такая старая и много раз чиненная.

Ингульф замолчал, глядя на волны. Александр посмотрел вперед и встревожился, не увидев там вообще ничего — ни парусов, ни кораблей. Не то чтобы он так уж переживал за исход плавания… Но как-то не по себе становилось от мысли о том, что придется убивать ни в чем не повинных людей.

Молодой человек снова оглянулся:

— Где же корбита?

— Да никуда она не денется, — весело хохотнул Ингульф, — За ней можно плыть с закрытыми глазами! Сейчас хороший ветер. После полудня «Амелия» зайдет в Карфаген: у Каллиста хорошие отношения с Хильпериком, там и заночует. Мы, конечно, в гавань заходить не будем, даже не будем ждать корбиту, просто пойдем в Гадрумет. Именно туда «Амелия» явится к вечеру. Ну и дальше пойдем вдоль берега — Триполитания, Киренаика. Потом придется пересечь море курсом на Крит, а там уж и до Константинополя не так далеко. Думаю, хевдинги решат напасть на корбиту где-нибудь в Триполитании, а чего тянуть-то? Не так уж много у нас кораблей, да и погода… В это время года могут налететь шторма, слава Господу хоть сейчас пока спокойно и тихо.

— Видать, сильно приспичило этому Каллисту, коли он решился на плавание в мертвый сезон, — с усмешкой бросил давно прислушивавшийся к беседе Эрлоин, — Или, может быть, ему очень хорошо заплатили.

— Скорее последнее, — кивнул юный варвар, — Но это значит, что тот, кто заплатил, знает что-то такое, чего никто еще не знает.

— Мудрено говоришь! — расхохотался Саша. — И что же такое здесь может случиться?

— Не знаю, — Парнишка махнул рукой, — Может, Гейзерих-кениг решился-таки захватить Карфаген и обрушить последний римский оплот? Вот кое-кто прознал и теперь бежит в Константинополь.

— О! — захохотал Эрлоин, — Этот «кто-то» — очень умный человек, я вам скажу! Боюсь только, ум его все же окажется не таким уж крепким, и виной тому будем мы.

На подходе к карфагенской гавани хевдинги отошли подальше от берега — никому не хотелось встречаться с морской охраной наместника Бонифация, точнее, его верного пса Хильперика, с которым почти у всех пиратов имелись личные счеты.

Далеко обогнув столицу провинции, разбойничьи суда причалили к берегу за мысом, там и заночевали, выставив охранение, а с первыми лучами солнца взяли курс на Гадрумет — так в эти времена именовался Сус.

В который раз уже вспомнил Александр Альфреда Бади, антиквара из Суса. Жаль, жаль, что он так поздно поверил старику, слишком поздно. Все же нужно попытаться его отыскать — хоть одна живая душа… оттуда! Эх, старик-старик, жив ли ты еще?

Саша вдруг задумался о том, могут ли быть, кроме него самого и месье Бади, здесь, в этом варварском времени, еще люди из далекого будущего. А почему бы и нет? Можно будет попытаться их как-нибудь отыскать… Как? Надо об этом поразмыслить. А вот зачем? Вопрос интересный… Надпись!

Молодой человек едва не поперхнулся вином, вспомнив надпись, выцарапанную на стене того сарая, в котором держали рабов сразу после кораблекрушения. Кто-то написал по-французски: «Я был здесь». Кто? Наверное, это мог быть и антиквар. Надо бы его спросить, если отыщется.

И вообще — хватит плыть по течению! Карьера пирата — вовсе не то, на чем можно строить жизнь, а ее ведь надобно как-то устраивать, раз уж все так вышло. А на всякую жизнь нужны средства! Откуда, спрашивается, их брать? Да, сейчас, в случае удачного исхода рейда, деньги появятся, и надо ими распорядиться четко, с умом. Купить наконец дом — не век же кантоваться в тавернах — и… и, может быть, жениться?