Между тем вражеские корабли сошлись, сдавили корпус судна Тибальда, третий ударил тараном. А позади поспешали еще шесть галей.

На этот раз военное счастье изменило Тибальду Теперь он уже не атаковал, а защищался. Враги наседали, врываясь на обреченную галею со всех сторон. На носу уже кипела схватка, звенели мечи, раненые и убитые падали в воду, поднимая пенные брызги.

Несколько вражеских воинов в коротких туниках перепрыгнули на постис — брус, к которому крепились уключины. Им навстречу полетели стрелы. Трое со стоном упали в воду, но их сотоварищи все прибывали и прибывали. Сюда же, к постису, к банкам гребцов и сложенным веслам, вылетел, кипя злобой и ненавистью, здоровяк Видибальд — косматый детина с огромной двойной секирой в руках. На первый взгляд не очень-то удобная штука, того и смотри, чтоб не зацепить самого себя, однако в умелых руках — оружие страшной силы. Что и показывал сейчас Видибальд, с воем круша врагов направо и налево:

— У-у-у-у!!! Хэк! Хэк! Да проклянет вас Донар и Святая Дева!

Поначалу все происходившее казалось для впавшего в некий ступор Саши кошмарным сном, чем-то ненастоящим, вроде киносъемок. Вот так же весело звенели мечи, кричали и ругались актеры, каскадеры прыгали с корабля на корабль, некоторые из них, не долетая, с восторгом падали в море. И как славно лилась бутафорская кровь! Александр невольно поискал глазами камеру: может быть, она установлена на каком-нибудь катере, его сейчас не видно… или нет — конечно же, на этом ют скалистом островке, у которого, собственно, и разворачивалось морское сражение.

У-ух!

В очередной раз махнув секирой, Видибальд смахнул с плеч голову опасно приблизившегося врага — молодого светловолосого парня в старых римских доспехах Горячие капли крови окропили лицо пленника, а удивленно улыбающаяся голова, упав на соседнюю банку, подпрыгнула, словно мячик и, перевернувшись, устремила мертвеющий взгляд на застывшего в ужасе Сашу.

Обезглавленное тело, по инерции пробежав метра три, с шумом свалилось в воду. А сеча продолжалась. Никто и внимания не обратил на этот ничем не примечательный эпизод: ну срубили кому-то голову и срубили. Сноровист этот Видибальд, ничего не скажешь, видно, ворожат ему древние боги.

Александр медленно вытер с лица кровь. Чужую кровь. Кровь человека, которому срубили голову вот только что, прямо на глазах.

Еще пара вражеских воинов с длинными однолезвийными мечами-ножами — скрамасаксами — перепрыгнула на «Золотой бык». Один из них оказался совсем рядом с Сашей, ухмыльнулся, взмахнув мечом…

Молодой человек уклонился и, резко нагнувшись, дернул врага за ноги, выбрасывая его за борт. Туда тебе и дорога, собака!

Так-то оно так… Но вот туг их было слишком много, врагов, и Видибальд, похоже, утомился уже махать своей грозной секирой, а кто-то из своих — кажется, Эрлоин — уже лежал, перевалившись через борт, и руки его недвижно свисали в воду. Вот еще один вражина решил достать Александра копьем. Первый раз промахнулся и обозленно занес копье снова: в серых, чуть прищуренных глазах варвара Александр вдруг увидел свою близкую смерть. Увидел и закричал:

— Цепь! Видибальд! Цепь!

Видибальд оглянулся, метнул секиру и тут же выхватил из ножен меч, отбиваясь от наседавших врагов.

Копьеносец с пробитой головой повалился на Сашу, разбрызгивая вокруг мозги пополам с белыми осколками черепа и кровью. Что и говорить, секира — оружие мощное! И шлем не помог, развалился надвое. Цепь! Господи… Цепь!

— Рус, ты жив?

С секирой — на этот раз одинарной — в руке прыгнул на постис рыжеватый воин с непокрытой окровавленой головой. Эрлоин!

— А ну-ка!

Просвистев в воздухе, блестящее лезвие секиры с силой воткнулось в скамью, разрубая цепь. Ну наконец-то! Освобожденный пленник обрадованно потер руки, оглянулся. Вот тот валяющийся шагах в пяти меч очень даже подойдет.

Меч оказался как раз по руке, почти что без перекрестья и с маленькой гардой — типичная римская спата. Перед Сашей очутились вдруг сразу двое: здоровый молодой воин и безусый, еще совсем мальчишка. Убрать кожаные, с нашитыми бляшками панцири и плащи — так получатся совсем обычные парни, этакие хиппи.

«Хиппи» напали сразу вдвоем: один дрался мечом, второй — тот, что помоложе, — коротким копьем. Оп! Молоденький едва не поразил Александра в бок! А второй взмахнул мечом, целя в шею или грудь — Саша-то был голый по пояс, без всяких доспехов.

Еще удар! Кровавая царапина пересекла грудь пленника.

Ах, вы так?!

Молодой человек быстро парировал следующий удар врага и сам перешел в контратаку, подбадривая себя подслушанными у варваров криками:

— До-нар! Bo-дан! Пал-лучи, фашист, гранату!

Удар! Удар! Удар! От встретившихся с жутким скрежетом клинков полетели искры. Отбил! Еще удар… А теперь — уколоть, конец лезвия острый.

Резко выбросив руку вперед, Александр поразил противника в ногу чуть выше колена!

Пусть пока так…

Черт!

Никак нельзя было забывать о том, что с копьем.

Саша едва успел уклониться от направленного прямо в грудь острия. Уклонился и, пользуясь тем, что меченосец несколько поумерил свой пыл, перехватил свободной рукой копье, дернул и, подставив клинок, насадил молодого на меч, словно кусок мяса на шампур. Ударил в пах, не защищенный коротким панцирем. Парнишка побледнел, выкатил глаза и, захватав ртом воздух, выпустил копье из рук.

Спихнув его ногой в море, Александр высвободил меч и отбил летящий удар. Второй, недобитый, все еще злобствовал… Господи! Врагов было слишком много!

Взмахнув окровавленным мечом, молодой человек бросился на палубу, к правому борту Может быть, удастся спасти Ингульфа. Небось сидит сейчас на цепи, бедолага.

Вокруг ширилась сеча: мелькали мечи, секиры и копья, свистели стрелы и дротики и раненые, стеная, падали под ноги дерущихся или летели в воду. Звон. Крики. Проклятия.

Наперерез Саше ринулся молодой воин с дротиком, растрепанный, голый по пояс. Александр взмахнул мечом… и едва успел убрать лезвие.

— Ингульф! Ты?

— Рус?! Дружище!

— Ты свободен?!

— Как и ты… Повсюду враги, Александр. Так умрем же с честью!

— Умрем? А не рановато ли?

При других обстоятельствах Саша бы хорошенько подумал, стоило ли ввязываться в драку на стороне заведомо проигрывавших пиратов. В конце концов, тот же Орестус Тибальд ему не сват, не брат и не друг. Так какая разница, за кого биться — за Тибальда или за этого… как его… Хильперика?

Отбив вражеский наскок, Саша уперся спиной в мачту, чувствуя рядом с собой горячий локоть Ингульфа. Этот парень собирался стоять насмерть, оп! Вот ударил копьем… нападающий упал, зажимая окровавленную шею. Умереть с честью — это тоже выход. Но… «Умирать нам рановато, есть у нас еще дома дела!»

Мачта! Ее так и не успели убрать перед боем.

Александр повернул голову:

— А ну-ка, Ингульф, давай-ка наверх. Осмотримся.

— Наверх? Но…

Еще двое противников, потрясая секирами, бежали прямо на приятелей.

— Лезь! А я уж как-нибудь с ними справлюсь.

С рычанием метнув копье, подросток ловко полез на мачту.

Молодец! Не спрашивал зачем, просто подчинился старшему другу. Доверяет. Ну, хоть кто-то…

Брошенное парнем копье неожиданно для Саши сослужило хорошую службу, воткнувшись в круглый вражеский щит — красный, с медными, позеленевшими от воды накладками и массивным умбоном. Воин замешкался, вытянул руку, пытаясь перерубить древко. Тут-то Саша его достал — прямиком в шею!

Попал в артерию — фонтаном хлынула кровь, не вызывавшая уже совершенно никаких эмоций. Тут везде кровь. Вся палуба — скользкая.

Со вторым врагом тоже повезло: тот поскользнулся на чьих-то сизых кишках, лопнувших с мерзким хлюпающим звуком. Сразу запахло дерьмом, а растянувшегося на палубе неудачника походя пришиб палицей пробегавший мимо Тибальд.

Еще один вражеский отряд прорвался с левого борта, и побоище вспыхнуло с новой силой.

— Да уж, мы чужие на этом празднике жизни!