— Перестань, — ласково сказал Джек.

— Зловоние от двух старых дев будет нестись по долине…

Он привлек ее к себе, и она уткнулась лицом ему в грудь, сотрясаясь от тщетных попыток сдержать подступившие слезы. Но это длилось всего несколько секунд. Лиззи вдруг подняла голову, в ее влажных глазах сверкала бессильная ярость.

— Я ненавижу его. Он лишает нас с Шарлоттой счастья увидеть лица наших детей или уюта долгой зимней ночи в теплой постели с мужем. Мы будем одинокими, вечно в долгу перед ним, а хуже этого не может быть ничего.

— Так не будет, — пытался утешить ее Джек.

— Я не слепая! Всем требуется приданое. Даже мистер Гордон, несмотря на хорошее к нам отношение, не женится без приданого, семья не позволит ему. Кто согласится любить меня, Джек? Кто даст мне почувствовать то, что дали мне вы?

Сердце у Джека подскочило.

— И что же ты чувствовала?

Ответом ему был поцелуй: неумелый, робкий, но полный такой страсти, что вызвал у Джека бурную реакцию. Его поцелуй был полон жажды ее рта, ее тела.

Когда он начал ласкать ее, скользя рукой по выпуклости груди и изгибу талии, вся ее застенчивость испарилась. Поцелуи стали более требовательными, а руки лихорадочно развязывали узел его галстука.

Джек не помнил, как лишился одежды, предмет за предметом, оставшись полуобнаженным. Не знал, когда ее грудь высвободилась из лифа. Но это была взаимная слепота, взаимная яростная потребность владеть друг другом.

Лиззи отдалась собственному желанию. Она ласкала его теплым и влажным ртом, а он направлял ее вниз. Джек затаил дыхание, когда она провела языком по его соску, и ее руки неумело пытались высвободить из брюк самую жаждущую его часть.

Ему до безумия хотелось немедленно взять ее. Лиззи обхватила пальцами твердую плоть и прижалась открытым ртом к впадине живота, вызвав у него страстную дрожь. Хотя Джек знал и куртизанок, и весьма искушенных светских женщин, ни одна еще не обольстила его так, как Лиззи. И она хотела его не меньше, чем он ее.

Неизведанные до сих пор эмоции лишили Джека рассудка. Где-то на дне сознания остались мысли о нарушении приличий и последствиях, но желание овладеть Лиззи было таким всепоглощающим, что эти мысли уже не имели значения. Он сражался с юбками, пока не обнажил ее бедра. Его рука тут же оказалась у нее между ног, где было влажно от желания. Лиззи вскрикнула и начала двигаться в такт с его пальцами, окончательно лишив его самообладания.

Джек поднял ее за бедра и медленно вошел в нее. Когда он достиг преграды, Лиззи напряглась.

— Я остановлюсь, — прошептал он, удивленный, как быстро пришли эти слова, как искренне он это думал. — Скажи одно слово, и я остановлюсь.

Лиззи покачала головой, рыжие локоны заплясали вокруг лица, и в этот момент она показалась Джеку ангелом.

— Господи, прости меня, но я… Я хочу, чтобы это был ты, Джек. Пожалуйста.

Эти слова имели над ним почти сверхъестественную власть. Он снова поцеловал ее и одновременно полностью вошел в нее. Был момент, когда она вздрогнула и замерла, но потом он почувствовал, как расслабились ее бедра, и проник еще глубже.

Джек начал осторожно двигаться, и она, подчинившись его ритму, стала двигаться вместе с ним, что еще больше возбудило его.

— Ты доводишь меня до безумия, какого я не знал, девушка, — хрипло произнес он. — Я не могу тебе сопротивляться.

— Не говори ничего Джек. Не говори того, чего не думаешь, — умоляла она.

— Лиззи…

Он зарылся лицом в ложбинку ее грудей. Он гладил ее, обуздывая в себе зверя, стремясь помочь ей найти облегчение.

— Я хочу, чтоб ты чувствовала то же, что и я.

С каждым толчком он приближался к финалу. Когда Лиззи откинула голову, впилась ногтями в его плечи и закусила губу, стараясь заглушить крик, Джек со всхлипом экстаза наконец позволил себе излиться в нее.

Лиззи упала ему на грудь, бурная страсть истощила ее силы. Он подхватил ее отяжелевшее тело и медленно вышел из нее.

Джек был опустошен. Ему казалось, что его сердце изверглось вместе с телом, он чувствовал удивительную нежность к Лиззи. Для человека, привыкшего брать у женщины только удовольствие, это было почти невероятно.

Постепенно дыхание Лиззи выровнялось, и она прошептала:

— Что мы сделали?

Он мог сказать лишь то, что это было великолепно.

— Думаю, я потеряла рассудок.

Она подняла на него глаза, еще затуманенные их близостью.

— Если да, значит, и я тоже, — сказал он, гладя ее по щеке.

— Что нам теперь делать? Продолжать жить, будто между нами ничего не случилось?

— Продолжать. Не забывая этот момент жизни.

Джек сам не понимал, что говорит.

Он не мог смотреть в ее глаза, вспоминать их и представить свой уход от них. Он не мог сейчас думать об этом, вести детскую игру, представляя, что может быть по-другому. Он знал, что по-другому быть не может. Они были двумя кораблями, между которыми лежал целый океан.

Джек слегка повернул голову, чтобы не смотреть ей в глаза. Сейчас он мог думать лишь о том, что ему предстоит, и эта пугающе ясная мысль окончательно рассеяла туман недавней страсти. Он вдруг осознал то, что должен был знать уже давно: он поговорит с королем от имени Лиззи. Другого выхода нет.

И едва ли имеет значение, что ради этого он жертвует собой. Невероятно. Первый раз в своей взрослой жизни он заботится о чужом счастье больше, чем о собственном. Он… влюбился.

Это был удивительный момент осознания, потрясший его до глубины души.

Он склонился над Лиззи, которая еще чувствовала себя как во сне, и продолжал размышлять, пока его пальцы скользили по ее животу, словно шепот летнего бриза.

— Лиззи… послушай меня, девушка. Я знаю, как вывести тебя из затруднительного положения.

Сердце у нее подпрыгнуло от обещания, звучавшего в этом утверждении.

— Как? — с трудом вымолвила она, потому что его рука двигалась от бедра к щиколотке и обратно.

— Но это потребует, чтобы мы поехали в Лондон, — шептал он, лаская взглядом ее грудь.

— Я не могу ехать в Лондон, — с соблазнительной улыбкой сказала она. — Ты сошел с ума, если предлагаешь это.

— Да, сошел, тут нет сомнений. Мы едем в Лондон.

Он умолк, чтобы поцеловать сосок.

— Кто «мы»? — задыхаясь, спросила Лиззи.

Он улыбнулся и поцеловал второй сосок.

— Ты. Я. — Он снова умолк, целуя живот. — И проклятый Гордон.

— Это же нелепо, — вздохнула она, пока его рука скользила у нее между ног, разжигая еще не угасшее пламя. — Мы трое сбежим, и помчимся в Лондон? Как лучшие друзья?

Он легонько встряхнул ее и покачал головой:

— Я тебя не дразню, Лиззи. Я абсолютно серьезен. Мы поедем в Лондон, и я поговорю от твоего имени с королем.

Она моргнула, потом засмеялась:

— Что, тебе хочется быть повешенным?

Она ожидала, что он засмеется, но Джек опустил глаза. Затем откинул ее голову и поцеловал впадинку шеи.

— Джек, — начала она, но его руки не дали ей договорить, скользя по ее телу. — Джек, — снова попыталась она.

Бесполезно. Он закрыл ей рот поцелуем!

Теперь он занялся с ней любовью неторопливо, пробуя на вкус, его губы и язык были везде, в тех местах и такими способами, которые вели ее прямо в ад, но Лиззи не беспокоилась. Это было сумасшествие, но божественное.

Когда Джек вошел в нее и повел к неземному блаженству, он снова и снова шептал ее имя, как будто только обрел его.

Много позже, услышав его ровное, глубокое дыхание, Лиззи заставила себя вернуться на землю, к реальности своей жизни. Сегодня она лишь добавила себе неприятностей. Полностью отдавшись ему, она будет навеки помечена человеком, с которым никогда не сможет быть вместе. Ну и пусть, зато у нее останется эта ночь, она будет помнить ее до конца дней.

Тем не менее в Лондон она не поедет, и Джека не повесят.