В её руках гитара:
- ...грязный бинт и окно за окном...
Её ногти касаются струн, но рвут-то всё равно кожу - на изгибе кисти, там, где мягче. Там, где ближе. Там, где чётче. Там, где вены. Призраки опасных бритв, тени плоских ртов жадных лезвий - позади, возле запотевшего зеркала в ванной...
Фенечки прячут, маскируют надрезы, но глаза выдают - и не надо закатывать белоснежные рукава - на них алые пятна...
- ...грязный бинт и окно за окном...
Белёсые шрамы и кончики русых волос, ласкающие тонкую талию...
Шрамы - узор? национальный орнамент?..
Вены - на холсте ещё столько места...
Темнота? - дык, обычная, ничего такого...
Шрамы, вены, вены, шрамы...
Темно - та? не та? та...
Случится несколько лет, она бросит пить, сядет на диету, выучит английский, чтобы по самоучителю овладеть шведским. Её мужа будут звать Йонас. Он будет высоким, голубоглазым и улыбчивым. Парочка будут жить в Стокгольме и даже иногда приезжать к братишке Зомби...
Несколько лет, которые ещё надо прожить, обмотав лицо грязным бинтом и чужими окнами.
- Шакил, ты шо, пьяный?! - Люба, опухшая Марла Сингер, лучшая реанимация, хе-хе, укол адреналина в сердце. Если она шепчет нежности мертвецам, те восстают из могил и бегут на край света, мечтая о повторном харакири.
Встречался наш Амбалка с девочкой Любой. Гуляли они, значит, гуляли, изредка тиская друг дружку за половые органы и портя презервативы, пока в один прекрасный день Веталу она не то чтобы надоела, а так, слегка подзаебала. А послать вслух и надолго врождённый пацифизм не позволяет. И сказал Ветал, выйдя в народ: кто Любу у него отобьёт, сделает такое одолжение, тот, благодетель, получит "у временное пользование" десять литров пива.
Дураков не нашлось.
Кроме одного.
Не будем называть его имя.
И стал, значит, этот неумный парнишка оказывать девочке Любе знаки внимания. Как умел, так и оказывал: доставал и задрачивал весь вечер. Но взаимности добился.
- Шурик, чо ты хочешь?
- Любви и ласки.
- Ну идём.
- Куда?
- Ну ты же хотел.
Мы у дальней лавочки: россыпь пустых бутылок и растоптанных бычков - детский сад как-никак. Романтика, и комары не жалят в перец.
Я выбит из колеи её откровенным подходом к делу - зачем делать сложным то, что проще простого?! - в каждом жесте естественность мочеиспускания и функциональность потоотделения. Женщина. Самка. С грудью и толстой жопой.
- Ну давай.
- Шо давай? - кидаюсь длинным шлангом, сворачиваясь в позу вещмешка.
- Ну ты же хотел. Любви и ласки.
- Шо прям здесь?!
- Ну а где?
Такого провала у меня ещё не было. Половые чувства отпали ещё по пути, где-то между беседкой и лавочкой - пойти, что ли, поискать? Я в растерянности, мне стыдно. За то что... Нельзя так с людьми. С девушками. Я о том, что если девушка просит, отказывать нельзя...
Мы топаем к метро провожать девчонок, я одиноко хромаю в стороне.
Амбал идёт позади всех и обнимает Любу.
Пива я так и не получил...
- Шакил, ты шо, пьяный?!
- Люба, а шо, пива не покупали? Очень жаль. Знаешь, если смежить веки, то можно увидеть, как по квартире летают косяки синих птиц.
- Псих.
- Попробуй посмотри. Ты же никогда не пробовала!
Тишина в ответ - жажда. Пустыня, нещадное солнце, песок на зубах - барханами балуется самум, вараны танцуют диско на костях бедуинов. Нужно сейчас испить до дна, влить про запас как верблюд, ибо неизвестно когда будет следующий Оазис Халявных Жидкостей. Жажда...
И миражи.
Иллюзия силы.
Буйство духов, глубоко втоптанных в грязь подсознания. Откопались, озираются: кого бы за щиколотку? зубками?
Самым буйным оказался Костик. Выпимши много, закусимши мало, захотелося ясну соколу силушку удалую поразмять, в смысле, дать кому-нибудь в глаз.
На свою беду получасом ранее впал в забытьё Маркес, под корень изведший две бутылки водки. Сей доблестный витязь сражался достойно - не пропустил ни одного тоста, и, уставший от дел ратных, расслабился членами и опочил на диване. Под стол не сполз - друзья поддержали.
Костику жутко не понравилась вопиющая бессознательность Маркеса, не говоря уже о несимметричной раскидистости конечностей. Шествуя важно по дивану, попутно наступая на Маркеса (чаще на Маркеса, чем по дивану), он скалою воздвигся над кудрявым черепом, вместо подушки облюбовавшим пульт телевизора - прям издевательство над бытовой техникой! Такой наглости Костяра простить не мог. С методичностью дятла он принялся бить Маркеса пяткой - грязный оранжевый носок - по фэйсу.
Перефразируя Брюса Ли: "дрова" не могут дать сдачи. Маркес даже не пытался защищаться! В его-то коматозном состоянии?!..
Когда Костика оттянули, оторвали, так сказать, от почти Нюрнбергского воздаяния, то поинтересовались:
- Нахренища ты Макса тиранишь, хамло невоспитанное, педагогически запущенное?!
Костик ответил прямо:
- А вот он три недели назад обещал зайти... И не зашёл!
Дык, чем не повод для кровной обиды, а?!
Но это было лишь начало Крестового Похода нашего Рыцаря, Кончающего Печальным Образом. Оставив в покое Маркеса, Костик закрылся в ванной с Борькой, где и прочитал ему проповедь, зажав в кулаке звезду Давида - звезду с Борискиной груди:
- ...и вот об этом-то деле прошу и умоляю вас, глашатаев Христовых, - и не я, а Господь, - чтобы вы увещевали со всей возможной настойчивостью людей всякого звания, как конных, так и пеших, как богатых, так и бедных, позаботится об оказании всяческой поддержки христианам и об изгнании этого негодного народа из пределов наших земель...
После чего набил Борьке морду.
А потом поймал в коридоре Димку и дал ему в нос - нос моментально распух до размеров приличного картофельного клубня.
Синих птиц становилось всё больше и больше. Ночь только начиналась, а уже можно было не щуриться...
Я собрался домой, когда выяснилось, что Кабан закрылся в туалете и не желает оттуда выходить (как выяснилось позже, он хотел, но НЕ МОГ покинуть ответственный пост). На просьбы освободить стратегически важный объект, Олег неизменно мычал что-то вроде "Ща выйду".
Но не выходил.
Тогда я решил коварно выманить его наружу. Только вот чем?.. Всё очень просто, надо лишь знать психологию абсолютно убацанного человекоподобного существа. Непрямоходящего.
А я изучил эту психологию в совершенстве. На практике. Экспериментальным путём - глядя в зеркало.
Вопрос: чего существо хочет? чего оно жаждет? окромя догнаться и проблеваться?
Ответ: дать кому-нибудь в дюньдель.
Но для этого нужен маломальский повод, по возможности левоватый, но обидный - бьющий не в корень, но по пятачку.
- Кабан, ты... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... нехороший человек!
По-моему, отличный повод.
Из-за двери послышалось обиженное кряхтение:
- Сам такой!
Н-да, что-то явно не сработало.
Ну что ж, не отступать и не сдаваться:
- Кабан, ты... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... Выходи, подлая свинья!
Реакция, как у забора, но правильная:
- Ща я выйду, Шакил, и набью тебе ебало.
Я рад, я счастлив: наконец-то он явится пред мои очи и, что самое главное, освободит толчок. Но не тут-то было. Как поётся в одной рэперской песенке "А час минає..." Похоже, Кабан к керамике неровно дышит: Белый Брат так сексуален, обворожителен и эротичен, что выпустить его из своих жарких объятий нет никакой возможности.
Моё терпение лопается финансовой пирамидой - это не слова и даже не обманутые вкладчики, это раскалённые брызги металла:
- Кабан, выходи, а не то тебе торба, Фунтик ты ебливый!
В этот момент кто-то нежно так, аккуратно, похлопывает меня по плечу. Я принципиально не обращаю внимания - вы что не видите?! я занят, я дрессирую строптивых поросят! - и продолжаю выманивать Хрюшу из туалета.
