Три недели пролетели слишком быстро.
1. ШКОЛЬНИКИ
Солдат шёл по улице домой
И увидел этих ребят.
"Кто ваша мама, ребята?" -
Спросил у ребят солдат.
Мама - анархия,
Папа - стакан портвейна!
"Кино"
НЕОБЪЯТНЫЕ ПОЛЯ РОДИНЫ
Зима. А тогда лето было. Жаркое-жаркое. И пить всё время хотелось. Или воды, или пива. Хотя от водки тоже никто не отказался бы. Главное, под ногами не скользко было - пыль под ногами - не лёд. И не холодно - лето как-никак. Мне, правда, и сейчас вполне комфортно, но это субъективно очень. А на градуснике минус знатный - я же чувствую: если мордашку пощипывать начинает, значит, градусов двадцать точно есть. А на таком ветру и у Деда Мороза причинное место сосулькой станет. Ни одна Снегурочка не отогреет, только горлышко застудит.
А лежать-то зябко. Я почти с нетерпением жду, когда нас поджарят.
А тогда...
...девяносто два дня - лето...
* * *
Поля.
Необъятные поля Родины.
Когда ж они, бля, закончатся, эти конченые поля?! Третий час идём. Жара. Некультивированная земля, ссохшаяся валунами. Как только ноги до сих пор целы, удивляюсь. А, поди, ещё не подвернул ни разу.
Громадный рюкзак - не быть мне туристом - всё время норовит опрокинуть на спину, и тяжеленная сумка в руке настаивает на подчинении закону всемирного тяготения. Остальным не легче.
Чтоб меньше потеть Овчалова разоблачилась и теперь тихо страдает от лямок, врезавшихся в обнажённые плечи. Страдает и демонстрирует пяток длинных чёрных волос, произрастающих в ложбине промеж грудей.
Гордым словом "грудь" зовутся два соска, прикрытых чашечками белого бюстгальтера.
Обратите внимание: бюстгальтер из той породы мерзких "бронежилетов", обманывающих ваши пылкие надежды поролоновыми подкладками. Белый цвет, в свою очередь, выдаёт неосознанную привязанность к феминизму как стилю подбривания лобка.
А всё из-за Маринки.
Это она захотела отпраздновать шестнадцатый день рождения на природе, вдали от асфальтовой суеты. Да не просто на природе, а именно в ЛТО, где мы чудесно отдыхали год назад, и все перезнакомились, где осталось так много воспоминаний, где...
В общем, где как ни там?! Глупый, в корне, вопрос. Вот и идём. Еле ноги переставляем.
Дошли всё-таки.
Залезли в небольшой лесок, прилегающий к лагерю, и упали разлагающимся на жаре мясом - эдакими июльскими трупами у муравейника. На полянке возле пруда. Как раз рядом с "бревном" - ивой, склонившей толстый ствол низко над водой. Удобно нырять с этой ивы. "Бревно" - оно и в Мозамбике повод для бензопилы. Плоть от плоти Буратино, писсуар для собачек.
* * *
- Ну и сука же!
- Кто?
- Пупсик, кто же ещё! Хоть бы по пачке на брата разрешила оставить. Курить хочется - щас завою!
Вместо тихого часа - да-да, вы не ослышались, именно Тихого Часа - я, Амбал и Кабан линяем купаться у "бревна". Выходить за территорию лагеря, конечно, строго воспрещается, но мы же не в детском саду. Мы - птицы вольные, и если дятлам хочется поплавать, то орлам все запреты как с гуся аш-оо.
А Тоха не пошёл: не захотел.
- Вы слышали легенду, о том, как панки наши, ну, с района, в Крым ездили?
- Не-а.
- Так слушайте, - с ногами залез на кровать; сверху по пояс голый, на груди корявая татуировка "LSD", на плече "Смердят смерды смертью", в левом ухе три серьги. - Собрались весёлые мальчики и девочки и рванули в Крым. На электричках. Шоб за проезд денег, типа, не платить...
- И как, не платили?
- Не платили. - Тоха мечтательно почёсывает в паху. - Приехали, покупались, водки ёбнули - и давай искать развлекухи какой. А развлекухи и нету - обидно и скукота. Нашли детскую площадку, и давай на качельках кататься. Прикольно. Развлекуха, но скукота и невесело. А тут к ним урела бритоголовые подваливают: "Кто вы такие и шо здесь, типа, делаете?". А панки им и отвечают: "Мы хиппи, дети цветов, никого не трогаем, всех боимся". А урела: "Щас мы вас будем бить и пиздить больно". А панки: "Ну, давайте". А сами заулыбались, довольные такие стали, кастеты понадевали, цепи вытащили, девочки "розочки" нюхают... - ка-а-ак отхуярили урелов!
- Шо? И всё?
- Всё.
- Продолжения не будет?
- Не будет. Да ну вас, ни хера вы не понимаете. Не пойду я с вами...
Ныряем. По-собачьи и кролем пугаем лягушек и водомерок. Чуть ли не дремлем, лёжа на воде. Эх, хорошо!
Амбал прерывает идиллию: дрожа костляво необъятной мощью метра шестидесяти в прыжке, этот гигант роду людского присосался - резво прыгает кадык - к полторушке с родниковой водицей: уровень жидкости заметно уменьшается.
Вылезаю - грация контуженого моржа, вползающего переломанными в трёх местах ластами на присыпанную песком и солью льдину. Подхожу:
- Ветал, дай водички хлебнуть.
Игнорирует. Глаза перепуганные, но хлещет нон-стопом.
- Ветал, дай водички хлебнуть, - я парень не гордый, могу и по уху повторить.
- Это не вода, - обиженно шепчет, потирая свободной рукой покрасневший орган слуха, проколотый серьгой, но баклагу не отдаёт.
Повторение - мать учения. И для симметрии, опять же...
Похоже, я прирождённый педагог - бутыль у меня, сдана добровольно, но со второй попытки. Может, добавить для закрепления материала?
Знакомый с младых лет запах утихомиривает внезапную агрессивность. А так хотелось привить Амбалу общечеловеческие ценности! - ногой, в районе крестца. Но этот чудный аромат воздействует на мой слабый организм как огнетушитель на спичку, как голубые в касках на ООН, как серная кислота на чистоту кожи лица, как... каком кверху воздействует. И книзу. И сбоку. Ведь самогон при отсутствии закуски требует кристальной чистоты душевной - в целях успокоения телесного: чтобы сразу не сблевнуть.
Поза горниста - моя любимая поза.
- А давайте, здесь глубину промеряем?! - на Ветала вместе с приходом накатывает исследовательский бзик: где-то глубоко под плотной массой здорового похуизма заворчал недобитый дух экспериментатора.
Хворь распространяется вместе с рябью от пресного бриза. Кабан заражён:
- Давайте.
А я как все. После любимых поз у меня обычно наблюдается полнейшая аморфность характера. Распределяю роли - себе почётную, первопроходца.
- Я ныряю. Олег, мне на плечи встаёшь. Амбал, а ты на него. Олег, как только я тебя за ногу дёргаю, всплываем. Ясно?
Кивают.
Ныряю.
Открываю карие фотоэлементы: вода мутная, как жизнь слесаря на утро после аванса. А вот и дно - холодное давление - неприятно и выталкивает на поверхность: не минтай, значит, нефиг! Разворачиваюсь, сопротивляясь бредням Архимеда, силу в объём его матери, простите за инцест. Кабана всё нет. Нехорошо опаздывать, не девушка. Да и положенные красавицам полчаса я не осилю.
Наконец-то появляется - воздуха уже не хватает, но я терплю, ведь ещё Амбал, ведь давайте глубину померяем, это не вода, обижено шепчет. А мне хочется дышать, шепчу в ответ, когда я дышу, это моя самая-самая любимая поза. Хрюша на месте - ухо, больно, когти на ходулях надо обрезать! Мелькает тень - Амбалище - мои ноги мягко входят в ил, погрузившись почти до колен. Очень сильно хочется дышать - я никогда не думал, что настолько люблю эти вдохи-выдохи - до умопомрачения и красных пятен перед глазами. Дёргаю Олега за пятку, впиваюсь ногтями, и... - ничего не происходит. Дёргаю сильнее - болт! Мою грудную клетку кто-то вскрыл - патологоанатом? - и беспардонно зашкуривает окровавленные лёгкие.
...а над нами километры воды, а над нами бьют хвостами киты...
