Менее года спустя — 23 июля 1793 года — Аракчеев стал майором артиллерии и подполковником армии. Об этом радостном событии он уже на следующий день писал П. И. Мелиссино: «Я столько смел, что думаю и ласкаю себя надеждою, что моя преданность, усердность и почитание к вашему превосходительству вам известны, а продолжение оных за счастье буду почитать, если позволено будет им пребывать от вашего превосходительства до последнейшего конца моей жизни. Ибо с начала самого моей службы и до сего времени полученные мною благополучия есть источники ваших ко мне милостей и наставлений, то я и положил себе за правило, при всяком моем благополучии, уведомить вашего превосходительства, яко первого основателя моих благополучий. Вчерашнего числа [70]Его Императорское Высочество, великий князь Павел Петрович изволил пожаловать меня артиллерии Майером, который чин объявя мне, изволил послать об оном к графу Николаю Ивановичу [71]объявить ему свою волю. Сколько мне оное не лестно, но вторая его высокая милость меня утешает более оной: всем моим офицерам до последнего изволил пожаловать чины, проговаривая при оном, что оное изволит делать для меня. Донося оное вашему превосходительству, прошу Всевышнего, чтоб он продлил ваши лета, в которые, конечно, чрез ваши о воспитывающихся под вашим начальством старания, увеличится число счастливых. Я ж пребуду навсегда вашего высокопревосходительства, милостиваго государя, верным и покорным слугою. Алексей Аракчеев».
Алексей Андреевич был очень памятлив на причиненное ему зло, но не менее помнил и добро, когда-либо ему сделанное. И благодетелей своих чтил всю жизнь, воздвигая им памятники не только в душе своей, но и на земле…
За год, проведенный Аракчеевым в Гатчине, доверие Павла к нему заметно выросло. Так что именно ему Его Высочество поручил подобрать из выпускников Артиллерийского и Инженерного шляхетского кадетского корпуса офицеров для гатчинской артиллерии. Алексей Андреевич выбрал П. С. Апрелева, Л. С. Бреверна, П. М. Капцевича, Н. О. Котлубицкого. Все они впоследствии станут генералами и хорошими администраторами.
Благоволение Павла к расторопному и умному артиллерийскому офицеру выражалось в различных формах. Так, в 1795 году Его Высочество вручил Аракчееву учрежденную им для своих гатчинцев награду — орден Святой Анны на шпаге — «Анненскую шпагу». Вручил на следующих условиях, начертанных им собственноручно на приложенной к шпаге бумаге: «1) Аресту не подвержен. 2) Не теряет, иначе как по суду, чины и дворянство. 3) При смерти возвращается назад».
25 июня 1796 года у Павла родился третий сын — Николай. По этому случаю майор артиллерии Аракчеев был представлен цесаревичем к присвоению следующего чина — подполковника артиллерии и соответственно полковника армии. Данный чин мог быть присвоен только через посредство генерал-фельдцейхмейстера. Князь Платон Зубов, занимавший данную должность, получив представление на Аракчеева, решил поинтересоваться, какую должность занимает претендент на чин подполковника артиллерии. Узнав о запросе князя П. А. Зубова, Алексей Андреевич испугался — не дают ли ему с новым чином новое назначение и не хотят ли забрать его из Гатчины. Забеспокоился и Павел, который не хотел лишиться исполнительного и умного офицера. Он приказал Аракчееву срочно прибыть в Павловск, а сам отправился в Царское Село к матери-императрице. Утром 29 июня Алексей Андреевич прибыл в Павловск и сразу узнал о том, что произведен в новый чин. О новом же назначении никаких сообщений не было. Полдня провел он в волнении, пока наконец не получил собственноручную записку от Павла. «Зубов мне велел сказать, что ты именно у меня остаешься и о сем именно приказано куда следует. Вот и объяснение всего», — говорилось в ней.
Павел был настолько увлечен артиллерией, что малейшее нарушение какого-либо порядка в ней приводило его в неудовольствие, а то и просто в гнев. Не избежал промахов по службе и Аракчеев. 11 декабря 1794 года цесаревич разразился в его адрес следующей запиской: «Присланное вами, г. подполковник Аракчеев, сегодня с нарочным дело, будучи текущее, а сверх сего, по существу своему, и никакого исследования не заслуживающее, то и удивляюсь я, почему вы отправили с оным нарочного козака, а не дождались учрежденной в Гатчине почты, тем более, что окроме артиллерии, ничто под командою вашею не состоит, и для того остерегаться вам и вперед от подобных сему дел. Усмотря же из возвращаемого при сем произведенного над фурлейтом Егоровым следствия несоблюдение формы, ибо вам должно известно быть, что у нас название секунд- и пример-майоров не существует [72], то и не могу, чтоб не дать вам знать о моем по сему удивлении, рекомендуя вам стараться о избежании и впредь таковых новостей».
Были во время службы Аракчеева в Гатчине и другие случаи, когда он вызывал к себе у Павла неудовольствие. Но оно если и возникало, то ненадолго. В этом была особенность Павлова сердца — быстро сменять гнев на милость. С другой стороны, на Аракчеева всякому его начальнику вообще трудно было гневаться сколь-нибудь продолжительное время.
Однажды — едва ли не в первый год службы в Гатчине — Аракчеев, будучи караульным офицером, допустил какой-то мелкий промах. Павел разгневался и обругал его последними словами. Бедный Алексей впал в состояние глубочайшего горя. И от чувства своей безвинности, от мысли, что навеки лишился милости наследника престола, самым что ни на есть настоящим образом зарыдал. Потрясенный горем до глубины души, он побежал искать утешения в церковь. В тот час она была уже пуста, лишь пономарь тушил в ней свечи. Влетев в церковный зал, Алексей бухнулся на колени и в полной тишине стал отчаянно молиться. Вдруг за спиной его послышались шаги со звуком шпор. От неожиданности он вскочил, вытер глаза от слез и обернулся: перед ним стоял цесаревич Павел.
— О чем ты плачешь? — ласково спросил он мокрого от слез офицера.
— Мне больно лишиться милости Вашего Императорского Высочества.
— Да ты вовсе не лишился ее! — ответил Павел и, положив руку на плечо Алексею, продолжил: — И никогда не лишишься, когда будешь вести себя и служить так, как до сих пор. Молись Богу и служи верно, а ты знаешь, что за Богом молитва, а за царем служба не пропадают.
Алексей бросился перед Павлом на колени и, переполненный чувствами, воскликнул:
— У меня только и есть, что Бог да Вы!
Его Высочество велел ему подняться и следовать за ним. В молчании они вышли из церкви, прошли какое-то расстояние. Павел остановился, посмотрел на Аракчеева и сказал:
— Ступай домой… Со временем я сделаю из тебя человека!
Позднее Алексей Андреевич будет утверждать, вспоминая свою службу при Павле, что тот осыпал его милостями «не по заслугам, а по благости своей». В данном утверждении граф явно скромничал. Достаточно почитать письма и записки Павла к Аракчееву, чтобы понять: угрюмый, всего себя отдававший службе человек был для него рычагом и, пожалуй, главным в административных и военных делах.
Пребывая на службе в Гатчине, Аракчеев не только командовал артиллерией, но и организовывал занятия для младших офицеров, подпрапорщиков и юнкеров. 3 июля 1794 года Павел писал ему из Павловска: «Препоручая вам, г. подполковник Аракчеев, учредить в Гатчине, по примеру прежнему, класс для преподавания военной науки, предоставляю вам избрать способного для сего офицера». Алексей немедля выполнил данное приказание цесаревича, за что так же без промедления был удостоен его высочайшей похвалы. «Распоряжением, г. подполковник Аракчеев, военного класса для офицеров я доволен», — сообщал Павел 6 июля 1794 года.
Функции, которые цесаревич возлагал на Аракчеева при организации учебных классов для офицеров, были Алексею вполне знакомы: он хорошо освоил их еще будучи кадетом. «По учреждении вами, г. подполковник Аракчеев, вследствии приказания моего, для офицеров военного класса, — писал Павел своему любимцу 4 июля 1794 года, — предписываю вам иметь прилежное смотрение, как за успехом их в учении, так и за поведением во время онаго; а притом наблюдать, чтобы они были всегда опрятно и, как должно, по форме одеты, не дозволяя им ходить в классы в сертуках; если же кто против сего сделается ослушным, то дозволяю вам такового тотчас арестовать, дав о том знать за известие коменданту, а меня тотчас рапортовать, так как и доносить мне почасту обо всем оном».
