— И все-таки вы не сказали…

— Это — опытный боец, прошедший школу боевых действий. И очень сильный физически. Значит, он моложе нас с вами и прекрасно подготовлен. Служил в подразделении «рейнджеров», «зеленых беретов» или в другом не менее элитном.

— Тогда почему он здесь?

— Вот этого я не знаю. Вам придется спросить его самого. Но вы столкнулись с человеком, который не совершает необдуманных поступков. Он не торопится, выслеживает своих жертв, выбирает одно и то же время суток — когда они устали, когда движение на улицах стихает, и потому шансы, что его кто-нибудь заметит, сводятся к минимуму. Он не грабит их. Может быть, он и берет у них деньги, но это не одно и то же. А теперь расскажите мне о сегодняшнем убийстве, — произнес Фарбер мягким, но недвусмысленным голосом.

— Фотографии перед вами. На втором этаже мы обнаружили целую сумку денег. Еще не успели пересчитать, но там не меньше пятидесяти тысяч долларов.

— Деньги, вырученные от продажи наркотиков?

— Мы так думаем.

— В доме был кто-нибудь еще? Он похитил их?

— Судя по всему, еще двое. Наверняка один мужчина и, может быть, женщина.

Фарбер кивнул и сунул в рот трубку. Наступило короткое молчание.

— Тогда одно из двух. Или там находился человек, за которым он все время охотился, или это еще один шаг по пути к иной цели.

— Значит, все торговцы наркотиками, которых он убивал, — это тоже камуфляж.

— Двое первых, которых он связал перед смертью…

— Да, конечно, он сделал это, чтобы что-то у них узнать. — На лице Райана появилась недовольная гримаса. — Конечно, нам следовало сразу подумать об этом. Только их он убивал не на улице. Он спрятал их под аркой, чтобы у него было больше времени для допроса.

— Легко быть крепким задним умом, — напомнил ему Фарбер. — Не стоит из-за этого расстраиваться. В тот раз все указывало на простое ограбление и в вашем распоряжении еще не было никакой дополнительной информации. А теперь, когда вы пришли сюда, у вас много других сведений. — Психиатр оперся о спинку кресла и улыбнулся, глядя в потолок. Ему нравилось играть детектива. — До этого момента, — он постучал пальцем по последней фотографии, — вы мало что знали. Лишь после случившегося сегодня утром все прояснилось. Убийца хорошо знаком с оружием и владеет тактическими приемами. Проявляет поразительную выдержку. Он выслеживает свои жертвы, как охотник оленей. Меняет МО, чтобы запутать полицию, но сегодня он допустил ошибку. Он позволил себе проявить немного эмоций, потому что воспользовался — На этот раз намеренно — боевым ножом и продемонстрировал подготовку тем, что вытер лезвие сразу после убийства.

— Но вы утверждаете, что он не сумасшедший?

— Нет, разумеется. Сомневаюсь, что он имеет какие-нибудь отклонения в психике, однако в своих действиях он определенно преследует какую-то цель, опираясь на колоссальную для него мотивацию. Такие люди во всем подчиняются требованиям дисциплины — подобно вам и мне. Эта дисциплина проявляется в том, как он действует, а вот его ярость видна в том, почему он убивает людей. Что-то заставило этого человека, подтолкнуло его на этот путь.

— "Мадам…"

При этом слове Фарбер встрепенулся.

— Ну конечно! А вы проницательны, лейтенант! Так почему же он не устранил ее? Она единственная известная нам свидетельница. Более того, он вежливо говорил с ней. Отпустил ее… очень интересно… впрочем, это мало что дает нам.

— За исключением того, что теперь можно утверждать: он убивает не ради удовольствия.

— Совершенно верно, — кивнул Фарбер. — Все его действия направлены к определенной цели. Кроме того, в его распоряжении отличная специальная подготовка, и он пользуется ею для проведения своей операции. Это действительно операция. Да, лейтенант, по улицам вашего округа бродит исключительно опасный хищник.

— Он охотится только за людьми, связанными с торговлей наркошками. Это очевидно, — заметил Райан. — Тот — или те двое, — кого он похитил…

— Если среди этих двоих есть женщина, то она уцелеет. Мужчина — нет. По состоянию его тела мы сможем определить, являлся ли он главной целью.

— Из-за проявления ярости?

— Это будет очевидным. И вот что еще — если ваша полиция разыскивает этого человека, не забывайте, что он владеет оружием практически лучше всех. Он будет выглядеть безобидным. Постарается избежать столкновения. Он не хочет убивать невинных, иначе убил бы миссис Чарлз.

— Но если мы загоним его в угол…

— Ни в коем случае не допускайте этого.

— Ну, как устроился? — спросил Келли.

Декомпрессионная камера была одной из нескольких сотен, изготовленных на механическом заводе хьюстонской фирмы «Дийкстра Фаундри энд Тул компани, инк.», штат Техас, — по крайней мере так было написано на металлической табличке, прикрепленной к сальному цилиндру. Эта камера, сделанная из высококачественной стали, была предназначена для воспроизведения давления воды, которому подвергается ныряльщик с аквалангом. На одном конце камеры находилось маленькое — десять на десять сантиметров — окно с тройными прозрачными панелями из плексигласа. У камеры был даже крохотный воздушный шлюз для передачи внутрь таких Предметов, как пища или вода, а в самой камере находилась двадцативаттная лампочка для чтения. Под стальным цилиндром располагался мощный компрессор с бензиновым двигателем, которым можно было управлять с откидного сиденья, наблюдая за двумя манометрами. На одном виднелись концентрические круги, размеченные в миллиметрах и дюймах ртутного столба, которые показывали давление внутри камеры в трех системах единиц — фунтах на квадратный дюйм, килограммах на квадратный сантиметр и в барах, то есть единицах нормального атмосферного давления, равняющегося 14, 7 фунта на квадратный дюйм. Циферблат второго измерительного прибора показывал соответственно глубину как в футах, так и в метрах. Каждые тридцать три фута погружения увеличивали давление внутри камеры на одну атмосферу, на 14, 7 фунта на квадратный дюйм или на один бар.

— Послушай, если тебя что-нибудь интересует, спрашивай. донеслось из динамика системы связи с находящимся внутри камеры микрофоном.

— Я не сомневался, что мы найдем общий язык. — Келли дернул за трос. Заработал мотор, вращающий компрессор. Прежде всего он проверил, закрыт ли клапан стравливания воздуха, расположенный рядом с манометрами. Затем открыл кран, подающий воздух внутрь камеры от компрессора, и увидел, как стрелки на приборах начали медленно вращаться по часовой стрелке.

— Ты умеешь плавать? — спросил Келли, глядя в окошко. Билли дернулся от беспокойства.

— Что — эй, послушай, не топи меня! Пожалуйста!

— Не бойся, этого не случится. Итак, ты умеешь плавать?

— Да, конечно.

— А нырять с аквалангом? — задал следующий вопрос Келли.

— Нет, не умею, — донесся растерянный ответ.

— Ну что ж, сейчас ты поймешь, как чувствует себя ныряльщик. Открой рот и делай глотательные движения, чтобы привыкнуть к давлению, — посоветовал ему Келли, наблюдая за тем, как стрелка, указывающая «глубину», миновала отметку тридцать футов.

— Послушай, почему ты не задаешь своих идиотских вопросов, а? Келли выключил интерком. В голосе, доносящемся из динамика, было слишком много страха. Келли не любил причинять людям боль и беспокоился из-за того, что у него возникает жалость к Билли. Когда «глубина» достигла отметки сто футов, он закрыл кран, через который в камеру подавался воздух, но решил не выключать мотор. Пока Билли привыкал к повышенному давлению, Келли нашел шланг и присоединил его к выхлопной трубе двигателя, а другой конец вывел наружу, чтобы окись углерода не поступала в бункер. Келли действовал по памяти, и это беспокоило его. Сбоку на камере имелась инструкция, но она была слишком краткой, советуя обратиться к детальному наставлению для ныряльщика, которого у Келли не было. Последнее время он мало нырял на большую глубину, если не считать руководства группой ныряльщиков, срезавших поврежденную нефтяную платформу в Мексиканском заливе. Келли провел час, наводя порядок в мастерской, вспоминая время, проведенное с Пэм на острове, и гнев его все время возрастал, но теперь он держал себя в руках. Наконец он вернулся к своему откидному сиденью.