Ну, а сейчас ему предстояло удовольствоваться одной из уличных проституток, к которой он приглядывался на прошлой неделе. Она одевалась, в общем-то, так же, как и все прочие – вызывающе открыто, – но вкус у нее, похоже, был не столь отвратительный, и бесстыдства в ее поведении было чуть поменьше. Короче говоря, ее, пожалуй, можно было счесть за удовлетворительную кандидатуру.

Он приехал в нужный район после того, как зашло солнце, поставил машину за пару кварталов, дождался, пока немного утихнет уличное движение, и лишь после этого подъехал туда, где дежурила избранница и две ее компаньонки. Остановив машину у тротуара, он опустил стекло с пассажирской стороны. Одна из женщин, рыжеволосая с невероятно большой грудью, подошла к машине.

– Не вы, – сказал Тарик. – Другая. Вон та высокая блондинка.

– Как пожелаете, мистер. Эй, Трикси! Он тебя зовет.

Теперь к машине подошла Трикси.

– Привет. Нуждаетесь в обществе?

– Для моего друга.

– А где же ваш друг?

– Дома.

– Я на дому не работаю.

– Две тысячи долларов, – произнес Тарик, и выражение лица Трикси сразу изменилось. – Пусть твои подруги, если хотят, запишут мои номера. Мой друг… он известный человек. И ему просто хочется общения без лишних разговоров.

– Просто секс?

– Извините…

– Я не занимаюсь всякими хитрыми затеями. Играми в воде и тому подобным.

– Конечно!

– Идет. Подождите секундочку, ладно? – Трикси подошла к своим подругам, что-то сказала и вернулась к Тарику.

– Садитесь назад, – сказал он и, нажав на кнопку, разблокировал замки дверей.

– О, прекрасно, – пропела Трикси, открывая дверь.

– Садитесь, пожалуйста, – вежливо сказал Эмир через тридцать минут, когда Тарик провел женщину в гостиную и представил хозяину. – Хотите вина?

– Конечно, – тут же согласилась Трикси. – Мне нравится зинфандель. Это ведь так называется, да?

– Да. – Эмир подал знак Тарику, тот скрылся за дверью и через минуту вернулся с двумя полными бокалами. Трикси взяла один, потом озабоченно посмотрела по сторонам, открыла сумочку, извлекла салфетку, выплюнула туда резинку, которую все время жевала, и лишь после этого сделала глоток.

– Отличное пойло.

– Да, хорошее вино. Трикси – ваше настоящее имя?

– Настоящее, конечно. А вас как звать.

– Вы можете не поверить, но меня зовут Джон.

Трикси громко рассмеялась.

– Как скажете. Но вы ведь араб или вроде того?

Тарик, стоявший в двери за спиной Трикси, нахмурил брови. Эмир приподнял указательный палец руки, лежавшей на подлокотнике кресла. Тарик кивнул и отступил на несколько шагов.

– Я из Италии, – сказал Эмир. – Из Сицилии.

– Ого! Прям, крестный отец!

– Извините…

– Ну, это же кино. Корлеоне как раз приехал оттуда – из Сицилии.

– Да, пожалуй.

– Акцент у вас этакий… забавный. Вы тут живете или в отпуск приехали?

– В отпуск.

– И домик клевый. Вы небось не из бедняков, да?

– Это дом моего друга.

– Друга, говорите, – широко улыбнулась Трикси. – Может, вашему другу тоже компания нужна?

– Я обязательно спрошу его, – сухо ответил Эмир.

– Кстати, к вашему сведению: я даю только обычным способом. Никаких изобретений. Договорились?

– Не беспокойтесь, Трикси.

– И без поцелуев в губы. Ваш друг обещал две тысячи…

– Хотите сразу получить ваш гонорар?

– Мое что? – осведомилась Трикси, сделав глоток вина.

– Ваши деньги.

– Конечно. А потом можно будет и перейти к делу.

Эмир подал знак, и Тарик вручил женщине пачку стодолларовых купюр.

– Вы только не обижайтесь, – сказала Трикси и пересчитала деньги. – Здесь займемся или куда-нибудь пойдем?

Эмир вышел из спальни через час. Трикси задремала прямо на своем белье, разбросанном на постели, и тихо посапывала. Тарик сидел в столовой. Он поднялся навстречу своему господину.

– Слишком много вопросов, – сказал Эмир.

Через несколько минут, в гараже, Тарик обошел вокруг машины и открыл перед женщиной заднюю дверь.

– Было очень даже неплохо, – сказала она. – Если ваш друг захочет еще поразвлечься, вы знаете, где меня найти.

– Я скажу ему.

Как только Трикси наклонилась, чтобы сесть в машину, Тарик с силой пнул ее под колени, и она упала.

– Что за!.. – воскликнула она, но не успела договорить – Тарик набросил ей на шею двухфутовый кусок нейлонового шнура толщиной в полдюйма и перехлестнул удавкой гортань.

Как он и рассчитывал, пара узлов, завязанных посередине веревки на расстоянии пяти футов один от другого, сразу же передавили сонные артерии по обе стороны от трахеи. Трикси забилась, вцепилась в удавку пальцами, а потом начала выгибаться, и выгнулась так, что Тарик увидел ее глаза – сначала они были широко раскрыты и пылали ужасом и гневом. Но вскоре, по мере того как на мозге начало сказываться кислородное голодание, стали тускнеть, забегали из стороны в сторону и медленно закатились под верхние веки. Еще секунд через десять тело Трикси обмякло. Но Тарик еще добрых три минуты держал удавку туго затянутой и стоял совершенно неподвижно, пока жизнь медленно уходила из тела женщины. Удушение – дело неторопливое, пусть даже, глядя на голливудские фильмы, можно подумать обратное.

В конце концов, он отступил на пару шагов, волоча убитую за собой, и неторопливо уложил труп на бетонном полу гаража лицом вверх. После этого снял с шеи удавку и осмотрел кожу. Небольшие ссадины, но не капли крови. Тем не менее веревку нужно будет потом сжечь в каком-нибудь ведре. Он поискал пульс на шее проститутки и не обнаружил его. Она была мертва, без всяких сомнений, но, учитывая положение, в котором они находились, следовало принять дополнительные меры предосторожности.

Подсунув одну руку под плечи, а другую – под ягодицы, Тарик перевернул Трикси на живот и встал над ее поясницей, широко расставив ноги. Правой рукой он взял убитую за подбородок и задрал голову, а левую положил на затылок и сделал резкое движение обеими руками. Шея с негромким хрустом сломалась. Затем он поменял руки и крутанул голову в противоположном направлении. Повинуясь последнему импульсу от разорванных нервов, тело в последний раз дрыгнуло ногами. Тарик осторожно опустил голову на бетон и выпрямился.

Теперь оставалось только решить, насколько далеко в пустыню вывезти шлюху.

Прием, который их встретил в аэропорту Триполи, с первого же момента дал Кларку и Чавесу полное представление и о настроении полковника Муаммара Каддафи и его генералов, и о том, на какой уровень поддержки они могут рассчитывать. Лейтенант народной милиции, встречавший их у трапа, держался вежливо, но был очень юным, настолько же зеленым, насколько жарким было солнце, светившее с неба Ливии. Ну, а подергивающееся веко левого глаза мальчишки говорило о том, что он хорошо понимает свою задачу и волнуется именно из-за этого. Бог с тобой, малыш. Было ясно, что Каддафи крайне раздосадован необходимостью впустить на свою территорию военных с Запада, причем не просто военных, а спецназовцев. О причинах такого отношения – то ли просто гордость, то ли какие-то более глубокие политические причины – Кларк не знал, да и не желал знать. Пусть Муаммар злится как хочет, лишь бы местные власти не путались под ногами у «Радуги» и не провоцировали засевших в консульстве террористов на убийство.

Лейтенант четко отсалютовал Кларку, произнес: «Масуди» – Кларк решил, что это его имя, – и, шагнув в сторону, указал на стоявший с включенным мотором футах в пятидесяти от самолета крытый брезентом армейский грузовик, выпущенный, по всей видимости, еще в 1950-х годах. Кларк кивнул Стэнли, и тот приказал группе разобрать снаряжение и садиться в машину.

Солнце пекло так, что у Кларка сразу же зазудела кожа, а раскаленный воздух при дыхании обжигал легкие. Легкий ветерок шевелил флаги на крыше ангара, но прохлады не давал нисколько.