– Шесть. По четыре гига каждая. Это до фига.

– Вот и ладушки. Пусть снимает все подряд и не по одному разу. С наибольшим разрешением. Устройте тут освещение, какое получится, и положите что-нибудь для масштаба.

– У Рено есть рулетка.

– Отлично. Ее и возьмите. Снимайте под разными углами и крупным планом. Чем крупнее, тем лучше. – Ведь какое главное достоинство цифровых камер? Можно снимать, сколько душе угодно, а что не получится – просто удалять. Ну, неудачные кадры из этой съемки пусть удаляют парни из разведки. – И внимательно смотрите, чтобы не пропустить каких-нибудь отметок.

Никогда нельзя заранее сказать, что окажется важным. Многое, думал он, должно зависеть от масштаба макета. Если масштаб выдержан верно, можно будет запихнуть изображение в компьютер, проверить алгеброй или какими-нибудь алгоритмами, или чем еще там пользуются, и понять, что это за место. Кто знает, вдруг окажется, что эта штука из папье-маше имеет бесценную важность. Или, напротив, выяснится, что это никчемный сувенир, сделанный невесть зачем в каком-нибудь закоулке Кандагара. Случаются и еще более странные вещи. Что же касается его самого, то он не намеревался давать начальству лишние поводы для недовольства. Они и так будут кипятком плеваться из-за того, что Дрисколл явится без хорошей добычи, но он-то в этом никак не виноват. Предварительная разведка – плохая ли, хорошая ли, какая еще – от солдата не зависит. Тем не менее старая-старая поговорка военных: «дерьмо стекает вниз», остается верной в любые времена, поскольку над тобой всегда стоит кто-нибудь, и этот кто-нибудь обязательно переадресует тебе ту порцию дерьма, которую вылили на него.

– Босс, мы готовы, – сообщил Тейт.

– Когда закончите, сломайте все это к чертям. Доделайте то, что у него не получилось.

Тейт поспешил к фотографу, а Дрисколл наклонился к патронному ящику, поднял его и перенес в туннель. Внутри оказалась стопка бумаг дюйма в три толщиной – линованная писчая бумага, испещренная знаками арабского письма с вкраплениями цифр и рисунков, какие многие малюют в задумчивости – и, помимо всего этого, карта, сложенная вдвое. На одной стороне, где красовалась надпись: «Оперативная штурманская карта. Управление картографии Министерства обороны. 1982. Лист G-6», был изображен район афганско-пакистанской границы, а к другой стороне был приклеен скотчем вырванный из бедекеровского путеводителя листок с картой Пешавара.

– Добро пожаловать в воздушное пространство США, джентльмены, – провозгласил второй пилот.

Сейчас они должны были находиться где-то над Монтаной, штатом лосей, широкого неба и множества расформированных баз баллистических ракет с пустыми шахтами пусковых установок.

Топливо снова расходовалось быстрее, чем положено, но бортовой компьютер это учитывал. Имевшийся у самолета резерв заметно превышал тот остаток, с которым они несколько часов назад заходили на посадку после пересечения Атлантики, а внизу располагалось множество пригодных для посадки аэродромов. Пилот включил дисплей индикатора прямой видимости, работавший от телекамер повышенной светочувствительности, и на экране появилось двуцветное бело-зеленое изображение. В данный момент это были горы, возвышавшиеся к западу от их курса. Самолету предстояло автоматически набрать высоту – по программе автопилота она должна была составить тысячу футов над уровнем суши, – и сделать это плавно и постепенно, чтобы не обеспокоить богатых пассажиров и, как надеялся пилот, сделать их своими постоянными клиентами.

Самолет набрал истинную высоту 6100 футов над уровнем моря и летел над зубчатым, словно спина ящерицы, хребтом Град-Титон. Где-то внизу должен был находиться Йеллоустонский национальный парк. При свете его можно было бы увидеть, но в этот раз они пролетали над ним ясной, но безлунной ночью.

Бортовой радиолокатор показывал, что опасности столкновения на данный момент не существует. В одном эшелоне с ними не было других самолетов. Военно-воздушная база Маунтин-хоум с ее шебутными и задиристыми юными пилотами-истребителями осталась в нескольких милях позади.

– Эх, жаль, нельзя повернуть ИПВ, – сказал пилот, – может быть, увидели бы в инфракрасном свете бизона. Я читал, что их на западе снова много развелось.

– И волков, – добавил второй пилот. – В природе все пребывает в равновесии, по крайней мере, так говорили на канале «Дискавери». Мало бизонов – волки дохнут. Мало волков – увеличивается численность бизонов.

Территория Юты началась горами, которые довольно быстро перешли в холмистую равнину. Самолет вновь сманеврировал к востоку, чтобы обойти Солт-Лейк-Сити, где находился большой международный аэропорт и вполне мог иметься мощный радар, способный опознать их, фигурально выражаясь, по цвету кожи.

Лет тридцать назад все эти штуки не прошли бы. Им пришлось бы пересечь Сосновую линию, одну из предшественниц линий дальнего обнаружения, и ответить на запрос пребывающего в постоянной боевой готовности объединенного командования ПВО Североамериканского континента в Шайенн-Маунтин. А если учесть, насколько напряженными стали отношения между Соединенными Штатами и Россией, не исключено, что и ЛДО, и Сосновую линию скоро восстановят.

Полет проходил спокойнее, чем он ожидал. Летним днем над пустыней должно было бы изрядно потряхивать из-за непредсказуемых восходящих воздушных потоков. А сейчас, если бы не появлялись внизу изредка конусы света от автомобильных фар, можно было бы подумать, что полет проходит над морем – настолько внизу было черно и пустынно.

Лететь еще тридцать минут. Топлива осталось всего 9000 фунтов. На этой высоте турбины жгли керосин гораздо быстрее, не 3400 фунтов в час, а все 5000.

– Ну, что, будим пассажиров? – спросил второй пилот.

– Хорошая мысль. – Командир самолета взял микрофон. – Внимание! Мы рассчитываем совершить посадку через тридцать минут. Прошу сообщить, если у вас есть какие-то особые пожелания. Благодарю за внимание, – добавил он, чуть помолчав. О благодарности за уплаченные деньги и необычный и интересный полет он говорить не стал.

Оба пилота не могли не думать о том, кого же они везут, но вопросов не задавали. Анонимность клиентов была одной из составляющих их профессии, и, хотя то, что они делали, можно было с формальной точки зрения счесть нарушением американского закона, но ведь они-то не были гражданами США. Они не перевозили ни оружие, ни наркотики, ни какой-либо еще запрещенный груз. Что же касается тех, кого они везли в этот раз, они не знали о них ровным счетом ничего. А у одного вообще лицо было в бинтах.

– По компьютеру – сто миль. Надеюсь, ВПП достаточно длинная.

– Если верть карте, то да. Две шестьсот. А правда это или нет, мы скоро узнаем.

Эту взлетно-посадочную полосу построили в 1943 году, и за все время своего существования она практически не использовалась. Ее соорудил саперный батальон, который доставили в Неваду и приказали выстроить авиабазу. Никто из строителей не мог подумать, что задание было учебным. Все подобные аэродромы выглядели одинаково, так как строились по одному проекту – как треугольник, одна сторона которого была длиннее двух других. «Дессо-фалкон» заходил на полосу два-семь, подход к которой, в соответствии с направлением преобладающих ветров, предусматривался с востока на запад. На полосе даже смонтировали посадочные огни, но провода за долгие годы пришли в негодность, как и дизель-генератор аэропорта. В этих местах почти не бывало снега и льда, главных врагов аэродромов, и потому полоса – двадцать дюймов железобетона – пребывала почти в том же состоянии, что и после укладки.

– Сигналы.

– Вижу.

Действительно, по периметру полосы были довольно ровно раскиданы ядовито-зеленые палочки – химические источники света, которые нужно встряхнуть, как следует, и надломить. Потому они хорошо видны и невооруженному глазу, а тем более на экране светочувствительного ИВП. Затем включились и автомобильные фары. Одна машина даже ехала вдоль северной границы ВПП, вероятно, обозначая ее для приближающегося самолета. Пилоты не знали, как организовали их встречу, и решили, что кто-то из пассажиров позвонил по сотовому телефону и предупредил кого надо.