Так что же мешает Эмиру перебраться куда-то подальше от Пакистана и Афганистана? Но каким образом человек, которого ловят по всему миру, может перемещаться по планете?

В досье Эмира, которое вело ЦРУ, имелись фотографии неважного качества. Часть из них использовалась в натуральном виде, часть – после тщательной компьютерной обработки, но все они имелись в распоряжении разведок и полицейских служб едва ли не всех стран. Публика так же хорошо знала его в лицо. Если уж Брэду Питту и Анджелине Джоли редко когда удается выбраться в ресторан без того, чтобы их не окружила многолюдная толпа, то Эмиру точно пришлось бы столкнуться с немалыми трудностями при переездах за пределами тех районов, где он обычно обитает.

Эмир не может скрыть своего роста – вернее, это теоретически возможно, но достигается лишь путем сложного хирургического вмешательства, после которого требуется длительная реабилитация, что означает несколько недель нетранспортабельности. Не самая удобная из особых примет для парня, который вынужден постоянно скрываться. Он может без особого труда изменить черты лица, цвет кожи, волосы. Он может надеть контактные линзы, которые, во-первых, изменят цвет его глаз и, во-вторых, улучшат зрение, которое, согласно этому же досье, у Эмира было далеко не идеальным. На ходу он держался прямо, не сутулился, а ходившие одно время разговоры насчет наличия у него синдрома Марфана[10] пресек один доктор из больницы Джона Хопкинса, оказавшийся крупным специалистом по этой болезни. Для Лэнгли его вердикт оказался неприятным сюрпризом, а для всего разведывательного сообщества – откровением. Это значило, что, вопреки старой легенде, Эмир не нуждался в постоянных процедурах гемодиализа и не был привязан к аппарату.

Постой, Джек, постой… У разведчиков имеется множество всяких гипотез относительно Эмира. Неужели с болезнью Марфана все решено раз и навсегда? И утверждения пусть даже одного специалиста достаточно, чтобы полностью похоронить версию? По имеющейся у Джека информации, пока еще никому не удавалось захватить хотя бы одного «языка», который был бы достаточно близок к Эмиру, чтобы подтвердить или опровергнуть какие-то из многочисленных догадок. Да, есть над чем поломать голову.

– Привет, Джек! – послышался знакомый голос. Обернувшись, он увидел в двери Доминика и Брайана.

– Здорово! Заходите. Как дела?

Близнецы уселись.

– С утра сижу за компьютером, аж голова разболелась, – сообщил Доминик, – вот и пришел доставать тебя. Что читаем? Переписку Министерства финансов?

Джек не сразу понял, что имел в виду кузен. Секретная служба формально входила в состав Министерства финансов. После покушения в Джорджтауне стало много шуток на эту тему. Инцидент наделал много шума в прессе, но его имя нигде ни разу не упомянули, что полностью его устраивало. Хендли, естественно, знал все в мельчайших подробностях, но это Джека нисколько не тревожило. Даже напротив – сгодилось бы как дополнительный аргумент в предстоящем разговоре с боссом.

– Умник! – огрызнулся в ответ Джек.

– Об ублюдке что-нибудь выяснили? – поинтересовался Брайан.

– Насколько я знаю, еще нет. В прессе даже нет ни звука насчет соучастников, но ведь в таких делах газетчики редко получают что-либо сверх того, чем их снабжает Секретная служба. – Секретная служба умела поддерживать дисциплину даже в том городке, где утечки информации являлись отнюдь не редкими случайностями, а скорее обычным явлением. Джек решил перевести разговор на то, что сейчас больше занимало его мысли.

– Вы ведь слышали о той теории насчет болезни Марфана? Что Эмир ею страдает?

– Да, вроде как, – ответил Доминик. – Она, кажется, не подтвердилась.

Джек пожал плечами.

– Пытаюсь посмотреть немного пошире. Взять хотя бы его местонахождение. Нутром чую, что нет его в Афганистане, ну, а мы никогда и не пытались заглянуть куда-либо, кроме как туда и в Пакистан. А если он оттуда выбрался? В выборе валюты он не ограничен, а ведь деньги обеспечивают мобильность.

Брайан пожал плечами.

– Что-то мне трудно представить, чтобы такого вот типа никто не заметил, если бы он вылез дальше чем на полсотни миль от своей норы.

– Догадки плохо уживаются с настоящей аналитикой, – заметил Джек.

– Верно. Но готов поклясться, что если этот сукин сын все же куда-то съехал, то сейчас он кипятком ссыт от смеха, глядя, как всяческие спецназы ползают по горам и пытаются его отыскать. С другой стороны, как он мог это сделать? Сомневаюсь, чтобы он поперся в исламабадский аэропорт за билетом.

– За деньги можно и знания купить, – сказал Доминик.

– О чем это ты? – поинтересовался Джек.

– Дружище, в любой области есть свои знатоки. Нужно лишь иметь представление, где их искать.

День пролетел незаметно. В пять часов Джек просунул голову в дверь кабинета Доминика. На стуле перед столом брата развалился Брайан.

– А вот и я! – сообщил Джек.

– О! – воскликнул Брайан. – Наш компьютерный виртуоз! Что новенького?

– Вышел из системы.

– Вычислил, где будешь обедать? – поинтересовался Доминик.

– Нет. Жду предложений.

– У него с личной жизнью, наверно, такая же ерунда, как и у меня, – пробормотал Брайан.

– Я раскопал новое местечко в Балтиморе. Не желаете опробовать?

– Конечно, желаю!

«Что за черт? – добавил Джек про себя. – Есть в одиночку – это же тоска».

Колонна из трех легковых машин направилась по федеральному шоссе 29 на север, а затем повернула на восток по шоссе 40, чтобы попасть в балтиморскую Маленькую Италию – такой район есть почти в каждом американском городе, – расположенную возле Истерн-авеню. Этот путь почти полностью совпадал с тем, по которому Джек ежедневно ездил на работу и с работы. Он жил в нескольких кварталах от бейсбольного стадиона в Кэмден-ярдс. Но этот сезон для команды уже закончился, поскольку ей снова не удалось выйти в финальный турнир.

Балтиморская Маленькая Италия представляла собой этакий кроличий садок из перепутанных узких улиц со всего несколькими автостоянками. Чтобы пристроить свой «Хаммер», Джеку пришлось затратить почти столько же усилий, сколько требуется от лоцмана, чтобы ввести океанский лайнер в захудалый рыбацкий порт. Но ему все же удалось, затратив не так уж много времени, отыскать место на одной из площадок в двух кварталах от расположенного на Хай-стрит ресторана, который специализировался на северо-итальянской кухне. Войдя внутрь, он сразу увидел своих двоюродных братьев. Они устроились в угловой кабинке, рядом с которой никого не было.

– И как здесь кормят? – спросил он, усевшись.

– Шеф-повар не уступит нашему дедушке. Это, Джек, как ты понимаешь, наивысший пилотаж. Телятина – несравненная. Клянутся, что он каждый день самолично покупает ее на Лексингтонском рынке.

– Да, похоже, коровой быть несладко, – заметил Джек, раскрывая меню.

– Не спрашивал, – отозвался Брайан. – Но и жалоб ни разу не слышал.

– Ну, так поговори с моей сестрой. Она заделалась вегетарианкой. Только туфли носит кожаные, а больше – ни-ни, – хохотнул Джек. – А какие вина у них приличные?

– Уже заказано, – отрапортовал морской пехотинец, – «Лакрима-кристи дель Везувио». Я обнаружил этот сорт в Неаполе, во время круиза по Средиземноморью. Побывал на экскурсии в Помпеях, и гид, среди всего прочего, рассказал, что тамошним виноградникам уже две тысячи лет. Я и решил, что за такое время должны были вывести самую лучшую лозу. Если тебе не понравится, я сам все выпью, – пообещал Брайан.

– Джек, не волнуйся, Брайан разбирается в винах, – сказал Доминик.

– Ты сказал это так, будто открытие сделал, – парировал Брайан. – А я, к твоему сведению, не самый типичный кувшиноголовый.

– Виноват. Исправлюсь.

Бутылка появилась чуть ли не через минуту. Официант, явно рисуясь, ловко выдернул пробку.

– А где в Неаполе можно питаться?