Седой мужчина направил свою лодку в сторону Невы. На одной из излучин он неожиданно увидел катер водной милиции.

– Прижмитесь к берегу, – раздался голос из мегафона.

Человек в лодке замер.

– Немедленно прижмитесь к берегу, – повторил мегафон.

– Кто вы такие? – крикнул в ответ мужчина.

– Водная милиция.

– Откуда вас черт принес? – негромко выругался человек в холщовке.

– Повторяю, прижмитесь к берегу.

– Хорошо, хорошо.

Седой мужчина повернул к берегу. Через несколько минут лодка и катер оказались возле деревянного пирса. Из милицейского катера вышел Волков. Пройдя несколько метров, он ступил на борт лодки.

– Здравствуйте, – сказал милиционер.

– Привет.

– Оперуполномоченный Волков Вячеслав Александрович, – представился старший лейтенант.

– Что вам нужно?

Волков сел на деревянное сиденье напротив владельца лодки.

– Вы бы не могли представиться? – сказал оперативник.

– Симонов Аркадий Матвеич.

– Скажите, Аркадий Матвеич, что вы делаете ночью на реке?

– У нас что, комендантский час?

– Вы бы не могли ответить на мой вопрос?

– Могу.

– Тогда отвечайте,

– Катаюсь.

– Вы всегда катаетесь по ночам?

Ухмыльнувшись, Симонов посмотрел на Волкова.

– Я катаюсь там, где хочу, и тогда, когда хочу.

– Аркадий Матвеич, я занимаюсь расследованием ограбления и убийства, совершенного на Фонтанке. Мы проверяем всех, кто имеет отношение к рекам и каналам.

– При чем тут я? – Голос Симонова звучал раздраженно.

– Ваше поведение вызывает подозрение.

Аркадий Матвеич вздохнул:

– Мое поведение всю жизнь вызывает подозрение.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, Вячеслав Александрович, что меня всегда обвиняли черт знает в чем, а теперь, когда я практически перестал общаться с людьми, меня начинают подозревать в убийстве!

– Вас пока никто ни в чем не обвиняет.

– Что же вы в таком случае делаете?

– Свою работу. Что у вас в этом ящике?

– Вот оно что… Вызвал подозрения мой ящик?

– Вы не ответили на мой вопрос.

Симонов придвинул к себе ящик, лежавший на дне лодки, и открыл крышку. Содержимое ящика удивило оперативника. В нем лежали палитра, краски и кисти.

– Это этюдник, – сказал Симонов.

– Вы занимаетесь живописью?

– Всю жизнь.

– Вы профессионал?

– А что вы понимаете под словом «профессионал»?

– Человек, зарабатывающий живописью на жизнь.

– Я не ожидал услышать ничего другого.

– У вас другое мнение?

– Нет у меня никакого мнения. Всю жизнь я пишу картины, но до сих пор мне не удалось ни одной из них продать.

– Сочувствую.

– Однажды я решил, что больше не буду никому показывать свои работы.

– Пишете, так сказать, в стол?

– Да, если хотите.

– Работаете ночью, чтобы никто не мешал?

– Если вы знакомы с историей искусства, то должны знать: многие великие художники писали по ночам.

– Слышал об этом. Но почему вы работаете на моторной лодке?

– Я пришел к этому не сразу. Раньше мотался с этюдником по паркам, по улицам и дворам. Но однажды меня осенило: город лучше всего смотрится со стороны воды.

– Понимаю.

– Взгляд с воды – это, так сказать, взгляд на город изнутри, ведь реки и каналы – вены Петербурга.

– Вы пейзажист?

– Не просто пейзажист, я единственный в городе маринист.

– Вы и сейчас направляетесь на этюды?

– Именно.

– Где будете работать?

– Хочу кинуть якорь неподалеку от Литейного моста.

Волкову пришла в голову неожиданная мысль.

– Вы сможете высадить меня на набережной?

– Пожалуйста.

– Тогда заводите мотор, а я отпущу катер с коллегами.

Дойдя до катера водной милиции и простившись с милиционерами, оперативник вернулся на моторную лодку.

– Можно ехать, – сказал он.

– У вас, я вижу, тоже ночная работа.

– У нас она круглосуточная.

– Кого, вы говорите, убили?

– Одного отдыхавшего. Личность пока не установлена.

– Черт знает что…

Волков закурил.

– Грабители были в пиратских масках, – произнес оперативник.

Моторная лодка миновала парк. По берегам Малой Невки потянулись набережные, вдоль которых рядами теснились дома. Белая ночь пронизывала город серебристым светом. Мир был окутан безмолвием и покоем.

По мере приближения к центру города вдоль берега стали возникать плавучие рестораны, на набережных показались прохожие, и отдаленные звуки музыки наполнили воздух.

– Много работы в летний сезон? – спросил Симонов.

– И в летний много, и в зимний хватает, – уклончиво ответил Волков.

Миновав Тучков и Троицкий, моторная лодка оказалась возле Литейного моста.

– Где вас высадить? – спросил художник.

– Где-нибудь на набережной.

Симонов направил лодку к набережной Робеспьера, к гранитным ступеням, ведущим от воды на тротуар. Достигнув берега, он заглушил мотор.

– Спасибо, Аркадий Матвеич, – сказал оперативник.

– Вы где-то здесь живете?

– Да, неподалеку.

– А я вот обитаю в спальном районе. Там совсем другие пейзажи, сплошные каменные коробки.

Волков встал, чтобы сойти на берег.

– Погодите, Вячеслав Александрович.

– Что?

Симонов извлек из-под деревянного сиденья лодки бутылку.

– Хотите на посошок?

– Нет, спасибо.

– Вы непьющий?

– Пьющий, но на работе не употребляю.

– Насколько я понимаю, ваш рабочий день закончился. У меня и закусить есть чем. – Художник достал полиэтиленовый пакет и вынул из него бутерброды.

Оперативник почувствовал, что не прочь составить компанию новому знакомому.

– Вы умеете уговаривать, – сказал он.

– Садитесь, выпьем по двадцать капель.

Волков вновь опустился на сиденье лодки.

– Держите стакан.

– Спасибо.

Симонов ловким движением наполнил стаканы себе и оперативнику.

– За ваши творческие успехи, – сказал старший лейтенант.

– Будем.

Художник и милиционер выпили и взяли в руки по бутерброду.

Краткая и зыбкая белая ночь подходила к концу.

Большая часть полученного за покраску катера гонорара была пропита и проедена Петровичем и Степанычем в тот же день. Обильное возлияние привело к тому, что с утра собутыльники находились в состоянии тяжелого похмелья. Решено было срочно поправить здоровье.

Оставшихся денег хватило на бутылку водки, банку пива и пару пирожков с капустой. Бомжи расположились в Михайловском саду, на излюбленном месте, в траве возле Мойки. Летний день начинал набирать обороты. Вдоль Марсова поля летели машины, по газонам гуляли владельцы собак со своими питомцами.

– Давай быстрее, – поторапливал Петрович, когда бомжи опустились на землю. .

– Сейчас, погоди. – Степаныч извлек из сумки водку и, отвернув крышку, протянул бутылку товарищу.

Петрович сделал жадный глоток.

– Хорошо… – произнес он, отдавая бутылку.

Степаныча не пришлось долго уговаривать. Приложившись к бутылке, бомж поднес к носу рукав пиджака.

– Жаль, закуски маловато, – сказал он.

– А мы, как в том фильме, после первой не закусываем.

Несколько минут бомжи молча сидели, глядя на черную поверхность воды.

– Эх… – произнес Петрович.

– Что вздыхаешь?

– Думаю.

– О чем?

– Не перебраться ли мне куда-нибудь на юг…

– Чего это ты вдруг решил?

– Хочу, чтобы круглый год лето было.

– А я зиму люблю. Придешь на чердак с мороза, хряпнешь граммов двести водки, и все вокруг светлеет.

– Особенно если на чердаке не топят.

– Давай-ка еще по глоточку.

– Давай.

Бомжи приложились к бутылке.

– Жаль, запить нечем, – сказал Степаныч.

– Запивай пивом.

Степаныч открыл пиво и, сделав глоток, протянул банку Петровичу. Мимо сидевших на берегу бомжей медленно проплыл большой прогулочный катер, на палубе которого сидели ярко одетые иностранцы. Среди них был негр в белоснежном костюме.