Норман взял сигарету. Его рука так дрожала, что даже прикурить никак не удавалось.

— Одна-единственная переменная. Проклятие! А если он равнобедренный? — Он хлопнул себя рукой по лбу. — Ну да, какой же я идиот! Он равнобедренный, сомнений быть не может, и поэтому углы основания идентичны! Значит, достаточно вычислить значение альфы. — Он снова включил маленький калькулятор. — Нужно умножить 180 на 0,37… вот… 66,6. Если твой Арватис не ошибся, то место, куда направляется Мишель, — вершина равнобедренного треугольника с основанием между Додоной и Сивой и углом основания, равным 66,6 градуса.

— Норман.

— Что такое?

— Шестьсот шестьдесят шесть… Разве это не проклятое число? Разве это не число Апокалипсиса?

— Боже мой, Мирей, при чем здесь Апокалипсис, ведь это же в американском фильме у мальчика Дамьена, Антихриста, кажется, татуировка в виде трех шестерок на башке.

— Именно, это из Апокалипсиса.

— Ну ладно, не стоит хвататься за все сразу. Мирей, пожалуйста! Еще и Апокалипсис — тебе не кажется, что у нас и так всего предостаточно… А теперь мне нужен угломер… Где можно в такое время найти угломер?

— В магазине канцтоваров. Еще нет восьми. А здесь у магазинов не слишком строгое расписание.

— Я пойду туда и сразу же вернусь, — сказал Норман, устремляясь к двери. Он пулей вылетел из ресторана, но через секунду заглянул обратно: — Знаешь, как будет по-турецки угломер?

Мирей покачала головой.

— Не важно, я сумею объясниться. А ты пока сиди тут и никуда не двигайся. Если двинешься — тебе несдобровать!

Он прыгнул в машину.

— Мне ехать за ним, капитан? — спросил Влассос, кладя руку на руль.

— Нет. Он оставил девушку здесь, значит, скоро вернется.

Норману понадобилось более получаса. Сначала он долго разыскивал канцелярский магазин, потом кое-как объяснил свою просьбу продавцу, у которого-таки не оказалось угломера, зато он дал Норману адрес своего друга, торговавшего овощами в соседнем магазине: сын последнего был геометром и наверняка мог бы одолжить молодому человеку угломер.

— Так, давай посмотрим на карте, — сказал Норман, вернувшись. Он вспотел и тяжело дышал.

Достав из машины алюминиевый брусок, используемый им в качестве насадки на домкрат, он применил его как линейку, чтобы начертить основу треугольника. Потом маленьким прозрачным пластмассовым угломером он отмерил от основания два угла по 66,6 градуса, но, попытавшись найти вершину, понял — вершина находится далеко за пределами карты.

— Черт, — выругалась Мирей, — нужна карта, включающая Грецию и Ближний Восток или по крайней мере Грецию и Турцию.

— Бар в порту! — воскликнул Норман. — В баре в порту есть «Фрайтаг и Берндт», охватывающая весь этот район. Ею пользуются водители грузовиков, едущие с Балкан. А на таможне в Капитан-Андреево, в Болгарии, висит такая же. Пошли.

Все оказалось в точности, как сказал Норман: на стене портового бара висел «Фрайтаг и Берндт» в масштабе 1/800000. И под изумленными взглядами присутствующих Норман и Мирей начертили на настенной карте «ось Арватиса», два угла основания и, наконец, две стороны.

— Боже мой, — сказала Мирей, отступив на шаг назад, — Боже мой, Немрут-Даг.

Чанаккале

13 ноября, 22.30

Они вышли из бара и сели в машину.

— Немрут-Даг… — проговорил Норман, заводя машину. — Что это за место?

— Ты должен знать его, — сказала Мирей. — Разве ты не изучал археологию?

— Всего два года, очень давно и по большей части то, что относится к техническому строительству Римской империи: дороги, акведуки… А потом — все… Археология напоминала бы мне о днях, проведенных в Афинах, о потерянных друзьях… Я предпочел сменить профессию и заняться журналистикой: каждый день — новый предмет изучения.

— Немрут-Даг — одинокая гора Восточного Тавра, высящаяся над долиной Евфрата, голая и овеваемая ветром. На ее вершине царь, союзник римлян, Антиох I Теос из Коммагены, в первом веке нашей эры велел построить себе пышную гробницу — пирамиду из камня в шестьдесят метров высотой, с двумя террасами по сторонам, под охраной четырнадцати колоссов высотой в тридцать метров. А перед ним… алтарь для жертвоприношений. Похоже, гора с незапамятных времен являлась магическим местом. Местная исламская легенда гласит — здесь должно было свершиться жертвоприношение Исаака. Здесь же охотился мифический Немврод, осмелившийся бросить вызов Богу. Еще тут есть следы присутствия хеттов, астрологические знаки персидской магии…

— Значит, это и есть место, называемое Келкея, или Бунима?

— Я в этом убеждена. И наверняка Мишель движется туда… где его ждет смерть, если мы не приедем раньше.

— Раньше, чем что? — спросил Норман.

— Я не знаю. Не знаю. Раньше. Нам нельзя терять ни минуты.

— Но как Мишелю удалось узнать о нем, если ты одна проникла в подвал того дома?

— Он не знает, что это за место. Его каким-то образом заманили туда… Я не знаю как… И не его одного.

— Что ты имеешь в виду?

— Он… Овен.

— О, Мирей!

— Ты знал, что Мишель родился в Сиве? Что он — сын итальянского солдата и женщины-бедуинки? Мишель родился 13 апреля в месте Овна, под знаком Овна, он воспитывался в приюте «Шато-Мутон», а сирот приюта называли «moutons», барашки. Вся жизнь его отмечена этим знаком…

— Я не верю в астрологию и во все прочие выдумки.

— Двое других — телец и вепрь.

Норман покачал головой:

— Я не хочу идти за тобой по этой дорожке безумия, я картезианец… Но я пойду за тобой по дорогам этой страны, потому что хочу найти моего друга Мишеля… а также Клаудио, который убил моего отца. Я должен понять, что мне делать: броситься ему на шею или пустить ему пулю в лоб. А теперь отдыхай, я буду вести машину всю ночь, если получится.

Мирей опустила спинку сиденья и закрыла глаза, а Норман на огромной скорости двинулся в сторону Смирны. Оттуда он намеревался поехать по внутреннему шоссе, собираясь пересечь большое плоскогорье: Афион… Кония… Кайзери… Малатия. Боже, это будет ужасно тяжело.

Норман подумал — если Мишель действительно направляется в то место, он непременно должен ехать именно по данной дороге, единственной, по которой можно добраться до Немрут-Дага. Он не терял надежды догнать друга: ведь останавливается же тот, чтобы несколько часов поспать… Конечно, у него гораздо более мощная машина, чем «пежо» Мирей, а на таком большом расстоянии это тоже дает заметное преимущество… Внезапно, пока Норман был погружен в свои мысли и рассчитывал время и расстояние, требуемые на столь долгое путешествие, Мирей поднялась и села:

— Избегай пирамиды на вершине большого треугольника… — проговорила она.

— Мирей, тебе приснился сон?

— Нет. Я вовсе не сплю. Несколько дней назад, в афинском управлении полиции, я заглянула в записную книжку капитана Караманлиса: на последней странице была записана эта фраза.

— И что же?

— Ты что, не понимаешь? Пирамида на вершине большого треугольника — это гробница на Немрут-Даге, вершине, которую мы сами с тобой вычислили. Фраза предупреждала Караманлиса о том, что не стоит приближаться к этому месту… Боже, значит, Караманлис — это вепрь… или бык… Но кто предупредил его? Кто еще мог знать?

Норман не нашел что ответить. Перед началом подъема он увеличил обороты и максимально раскрутил мотор, почти в ярости, со злобой. Машина, добравшись до вершины холма, устремилась вниз на огромной скорости, и ее габаритные огни стали исчезать вдали.

— Они мчатся как безумные, — сказал Караманлис. — Тебе придется прибавить газу, если не хочешь их упустить.

Влассос нажал на педаль акселератора:

— Не беспокойтесь, капитан, я их не упущу. Мы свежее их: мы ведь спали ночью, а они по очереди дремали в своем драндулете.

— Да, — согласился Караманлис со вздохом, — но они моложе.

— Думаете, они едут в то место, которое отметили на карте в порту?