Клаудио Сетти с того места, где он лежал, было видно извилистое шоссе, ведущее в Гитион, а из кабины доносился смутный, далекий гул голосов, перемежавшийся долгими паузами и звуками радио. Пару раз грузовичок тормозил у блокпостов, но Клаудио не тревожился и всякий раз без каких-либо эмоций разглядывал через край кузова полицейских и их машины, которые пропадали вскоре во мраке.

Они проехали Гитион и двинулись по дороге на север. Им начинала овладевать усталость. Покачивание грузовичка постепенно усыпляло его. Музыка, передаваемая по радио, приглушенная стенками кузова, теперь казалась ему похожей на песню, которая всегда была с ним в самые яркие моменты его жизни, что-то вроде народной баллады: мать напевала ее ему в детстве. Мать умерла, когда он был совсем маленьким, и эта мелодия осталась единственным напоминанием о ней.

Километров через десять пикап замедлил ход, а потом остановился на железнодорожном переезде, и Клаудио очнулся. Когда машина снова пришла в движение, он спрыгнул на землю и, выждав немного, укрывшись за будкой, пешком пошел в ту же сторону. Незнакомцы помогли ему обвести вокруг пальца могущественный полицейский аппарат и даже не подозревали об этом.

Он снова пришел в себя, ощутил прилив сил и энергии, хотя и не ел много часов. Быстрым шагом он брел сквозь теплую ночь, под пение петухов и лай собак, а когда небо начало светлеть, тракторист подвез его до таверны, располагавшейся недалеко от Эгия. Хозяин принес ему яичницу омматия и фасоль под соусом со свежим хлебом.

Все было вкусно, а счет составил всего лишь двести драхм.

Аэрополис

12 августа, 8.00

Капитана Караманлиса разбудил телефонный звонок от агента Главного управления полиции Афин.

— Капитан, я нашел нераскрытое дело Интерпола, отправленное в архив. Оно вас, несомненно, заинтересует. Два месяца назад в Югославии было обнаружено тело сотрудника английского посольства в Белграде, некоего господина Джеймса Генри Шилдса. Он находился на охоте в Македонии, в окрестностях долины Струмы. Стрела пронзила ему сердце, а рот и глаза жертвы были завязаны.

Караманлис несколько секунд молчал, пораженный услышанной новостью. Потом проговорил:

— Ничего удивительного: он занимался грязной работой.

— Есть еще кое-что: в кармане его пиджака был обнаружен листок с надписью по-гречески. Поэтому я подумал, что, вероятно, это вас заинтересует. Мне сразу вспомнилось убийство Руссоса и Карагеоргиса.

— Что говорится в послании?

— По-видимому, фраза не имеет смысла…

— Ты мне ее прочтешь наконец, черт возьми?!

— Сейчас, капитан. Согласно сообщению югославской полиции, текст гласит: «Часто без страха видал ты, как гибли могучие мужи — в битве, иной одиноко, иной в многолюдстве сраженья, — здесь же пришел бы ты в трепет, от страха бы обмер».

Капитан с размаху сел на постель: вот оно, третье убийство, дополняющее картину. Теперь трудно не усмотреть здесь связи с произошедшим той ночью, десять лет назад. Но что хочет сказать убийца? Что за послание содержится в его словах? Агент на другом конце провода вывел Караманлиса из задумчивости:

— Капитан, капитан, вы еще на связи?

— Да, я тебя слышу.

— Вы еще что-нибудь хотите узнать? Нам запрашивать еще какие-нибудь разъяснения?

— Василиос Влассос, сержант Влассос, где он сейчас находится?

— Минутку, я проверю, капитан… Влассос… Вот, Влассос уехал в отпуск.

— Куда?

— В Портолагос.

— Что это, черт возьми, за место — Портолагос? Никогда о таком не слышал.

— Деревня во Фракии. У Влассоса в тех краях любовница.

— Срочно свяжитесь с ним и скажите ему, чтобы был осторожен. Существует большая вероятность того, что кое-кто расправится с ним чудовищным образом, как с Руссосом, Карагеоргисом и тем, другим несчастным. Ты хорошо меня понял?

— Да, капитан, конечно. Я немедленно этим займусь.

— И предупреди моего коллегу в Салониках: я явлюсь к нему, как только окажусь в тех местах.

— Слушаюсь, капитан.

Караманлис повесил трубку, достал из кармана пиджака блокнот и записал там строки послания, обнаруженного на теле Шилдса, пока эти слова не выскочили у него из головы; потом он торопливо умылся и оделся, собрал свои вещи, запихнув их в маленький чемодан. Прежде чем спуститься, он позвонил в управление полиции Каламаты и отдал распоряжение внимательно следить за синим «ровером», припаркованным у гостиницы «Плайя», а также за передвижениями его владельцев, не попадаясь им на глаза. Через несколько минут он уже сидел за рулем своего автомобиля.

В бардачке лежала карта дорог. Он развернул ее на руле и стал пальцем искать место, куда отправился отдыхать сержант Василиос Влассос. Деревушка в восточной Фракии, недалеко от турецкой границы, на полпути между Ксанти и Комотини, стояла на берегу то ли бухты, то ли лагуны — не очень понятно. В Греции столько прекрасных мест… Он сложил карту и двинулся в путь довольно быстро. Ему не хотелось слишком утомлять себя. Достаточно будет приехать завтра, пожалуй, к вечеру. Он решил, что заниматься адмиралом Богданосом бессмысленно, по крайней мере пока. Интуиция подсказывала Караманлису — он встретит его неподалеку от Портолагоса, и если так оно и окажется, дело каким-то образом начнет проясняться. Он связался по рации с оперативной группой и порекомендовал снять блокпосты. В этот час убийца уже, несомненно, далеко ушел. Чтобы остановить его, нужны не блокпосты, а совсем другое.

Если он правильно рассудил, то сейчас настала очередь Влассоса, а потом придет и его собственный черед. Убийца наверняка оставил его напоследок, как говорится по-латыни, dulcis in fundo. [19]Именно так, dulcis in fundo, или даже in cauda venenum [20]— вот ублюдок, сукин сын, — но нет, теперь-то я буду ждать тебя в этой чертовой бухте. Я буду ждать и буду готов.

С наступлением дня Караманлис проехал Спарту, а потом остановился перекусить в окрестностях Коринфа. Он также позвонил жене, предупредив ее, что еще несколько дней будет в отъезде.

— Когда же ты соберешься подать в отставку? — проговорила бедная женщина. — Ведь ты уже достаточно прослужил, а на выходное пособие мы сможем даже переехать в другой дом, купить новую мебель…

— Ирини, ты считаешь, сейчас подходящий момент для такого разговора?.. Перестань… Да, кстати, я привезу тебе фету из Комотини, ее там хорошо делают.

Подать в отставку… Как будто это так легко — уйти в отставку. С его работы в отставку можно уйти только одним-единственным способом… Когда все счета уже сведены… Или если кто-то более шустрый и более хитрый, чем ты, прикончит тебя одним верным, четким ударом. Бедная Ирини, такая хорошая, простодушная, такая любящая жена. Он доставит ей удовольствие: привезет оливок из Каламаты и феты из Комотини. Проехав стороной Афины, он двинулся по дороге на Фермопилы и Ламию. А вообще-то… Почему, собственно, нет? Ирини не так уж не права: нельзя ведь работать до тех пор, пока не протянешь ноги. Нужно вовремя уходить на пенсию, чтобы успеть насладиться жизнью, попутешествовать, отдохнуть на море и в горах… Дети уже выросли: Димитриос скоро защитит диплом по архитектуре во Флоренции, а Мария недавно начала изучать медицину в Патрах. Она так красива! Удивительно, что им с женой удалось произвести на свет столь прелестную девушку и такого доброго нрава… По сути, нужно только застать его врасплох и убить как собаку: законная самооборона, и все тут — дело закрыто. Однако кто это может быть? Англичанина можно сразу же исключить из списка подозреваемых, а француза?

Нет, только безумец мог после стольких лет вернуться и рисковать собственной шкурой, да к тому же ради чего? Кроме того, что знает француз? В сущности, очень мало. Нет. Видимо, тут действует какой-нибудь родственник девушки или юноши… Но как он узнал? Как мог родственник юноши или девушки узнать о Джеймсе Генри Шилдсе?..