— Вот это верно, — с нажимом заявил худощавый мужчина. — Король Эдуард просто обязан был вернуть захваченные корабли и уступить герцогство. А вот когда он сам отправится во Францию, чтобы заключить мирный договор с Филиппом, Гасконь вновь станет нашей. Именно на эти условия дал согласие в Париже граф Эдмунд.

— Ба! — плюнул пожилой господин. — А вам никогда не приходило в голову задуматься над тем, как это пара торговых суденышек умудрилась нанести поражение французскому флоту?

Худощавый мужчина нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что это была ловушка и что наш король попался в нее! С самого начала своего правления Филипп ясно дал понять, что не потерпит иностранного присутствия в любой части Франции. Он приказал капитанам этих судов позволить захватить себя в плен и, тем самым, дать ему повод требовать капитуляции Гаскони.

— Какая нелепость, — фыркнул худощавый мужчина, но в голосе его проскользнули нотки сомнения.

— И еще я знаю, почему король Эдуард с такой готовностью согласился на условия, выдвинутые Филиппом, — продолжал пожилой господин, тыча ножом в сторону помоста, на котором вместе со своими сановниками восседал король. Он многозначительно приподнял свои кустистые брови. — Обещание молодого тела.

Роберт подался вперед, вопросительно глядя на собеседника. Разумеется, до него доходили слухи о том, что подписание брачного договора было одним из условий сдачи Гаскони французам, но пока что они ничем не подтверждались.

— Сестра короля Филиппа, принцесса Маргарита, — удовлетворенно пробормотал пожилой господин, кивая Роберту. — Ей всего тринадцать, и ни днем старше. Помяните мои слова. — Вонзив нож в сочный кусок говядины, он подцепил его со стола и впился в него зубами. — Наш король обменял свои обширные французские владении на тугую французскую дырку. — С этими словами он облизнул нож и проглотил последний кусок мяса. Не обращая внимания на осуждающие взгляды тех, кто слышал его монолог, он с трудом вылез из-за стола и, ковыляя, скрылся в толпе.

Худощавый мужчина негромко заговорил о чем-то со своим соседом.

Роберт посмотрел на брата.

— Как я и говорил, — пробормотал он, — король был занят.

Эдвард откинулся на спинку стула, ковыряя в зубах.

— И все равно я думаю, что он должен был принять тебя надлежащим образом, как бы занят он ни был. Ты — граф, братец. И еще совсем недавно наш дед боролся за трон.

В напряженном молчании Роберт уткнулся в свою тарелку.

Поначалу его гнев от потери трона приглушила скорбь о матери, но за прошедший год жаркое пламя недовольства вновь разгорелось у него в груди. Единственное утешение он черпал в осознании того, что правление нового короля Шотландии никак нельзя было назвать спокойным и благополучным.

После коронации английские стряпчие вынудили Джона Баллиола смиренно признать себя подданным английского монарха. Обещание, которое Эдуард дал шотландцам, уверяя их в том, что его право сюзерена будет временным, было отозвано — Эдуард вынудил Баллиола подписать документ, в котором эта гарантия была признана недействительной. А затем король Англии принялся демонстрировать свое главенство, бесцеремонно вмешиваясь в шотландские дела. Судебные тяжбы, подлежащие рассмотрению в Шотландии, были перенесены в Вестминстер. Когда скотты, возглавляемые Джоном Комином, попробовали выразить протест, Баллиол вынужден был оправдываться перед английскими судьями. Во время траура по своей почившей в бозе супруге и королеве Баллиол получил унизительную выволочку от самого короля и был приговорен к передаче англичанам трех королевских городов и замков за проявленное неуважение.

Брат Роберта полагал, что Баллиолу довелось испить из отравленной чаши и что им повезло, раз они избежали такого испытания. Но сам Роберт не мог отделаться от мысли, что дед сумел бы лучше противостоять притязаниям короля Англии. Постепенно в нем крепло подозрение, что именно по этой причине старого лорда и не выбрали правителем Шотландии. За последние месяцы Роберт не раз и не два вспоминал слова епископа Вишарта и вспыльчивого графа Джона Атолла о том, что короля Эдуарда интересует лишь расширение собственных границ за счет соседей. Его дед возложил на него ответственность за сохранение права Брюсов занять трон Шотландии, независимо от того, кто сидел на нем сейчас. Но, похоже, схватка за контроль над этим троном уже давно началась, а его даже не было среди ее участников.

Роберт осушил кубок и отодвинул от себя тарелку, когда слуги начали убирать со стола. Менестрели заиграли бодрую мелодию, и в центре залы, друг напротив друга, выстроились две шеренги мужчин и женщин. Гости принялись хлопать в ладоши, когда пары стали выделывать танцевальные па. Эдвард вновь разговорился с дородной женщиной, повествуя ей о страшных монстрах, которые бродят по горам Шотландии и похищают детей из деревенских домов.

— Сэр, это вы — граф Каррик?

Заслышав обращенный к нему вопрос, Роберт стиснул зубы. Совершенно не расположенный к очередной дружеской болтовне, он обернулся. Перед ним стоял мужчина в голубой мантии с широкой белой полосой. Вблизи рыцарь выглядел еще моложе, чем тогда, на турнирной арене. У него были непокорные каштановые волосы, которые спадали ему на глаза, отливающие совершенно невероятной зеленью на широком, открытом лице. Раздражение Роберта моментально испарилось.

— Да. А вы — сэр Хэмфри де Боэн, граф Херефорд и Эссекс?

Хэмфри улыбнулся, и на щеках у него появились совершенно детские ямочки.

— Не совсем. Это мой отец граф. Но поскольку я его наследник, то, полагаю, вы недалеки от истины.

— Позвольте представить вам… — Роберт собрался было подозвать Эдварда, но брат вскочил с места и повел хихикающую дородную матрону в центр залы, где танцоры звали всех желающих присоединиться к ним. Роберт вновь повернулся к молодому человеку. — Примите мои поздравления с вашей сегодняшней победой. Она получилась вполне заслуженной. — Он хотел продолжить и сказать Хэмфри, что никогда не видел ничего подобного, но сдержался. Ему не хотелось, чтобы рыцарь счел его неопытным простаком.

— Это я должен поздравлять вас, сэр Роберт. То, как вы решили спор между арендаторами наших отцов в Эссексе, заслуживает восхищения.

Роберт тряхнул головой. Комплимент привел его в смущение.

— Это было самое меньшее, что я мог сделать. Наши люди явно повели себя неправильно. Они вообще не имели права охотиться в парке вашего отца. Надеюсь, та компенсация, которую я заставил их выплатить графу, оказалась достаточной?

— Более чем. Отец просил передать вам свою благодарность. Он спрашивал, как поживает ваша семья.

— Мой брат Александр изучает богословие в Кембридже, а сестра Кристина должна выйти замуж за наследника графа Мара. — Роберт подумал о Мэри и Матильде, оставшихся в Лохмабене, и о Найалле и Томасе, проходивших в Антриме подготовку к посвящению в рыцари, но потом решил, что не стоит утруждать рыцаря такими подробностями. Он наверняка всего лишь проявил вежливость, чтобы поддержать разговор. — Надеюсь, что и у моего отца все в порядке, — закончил он довольно холодно. — Он сейчас в Норвегии, при дворе короля Эрика.

— А, да, вашего нового зятя.

Роберт опешил от неожиданности. Несколько месяцев тому он получил весьма неожиданное известие о том, что его сестра выходит замуж на короля Норвегии. Письмо было коротким и сухим, отец даже не соизволил поинтересоваться, как идут дела у его сына. Роберт отослал сестре в подарок серебряную брошь в форме розы, надеясь, что это подходящий презент для женщины, которая вскоре должна стать королевой. Больше из-за моря он не получал никаких известий и никак не рассчитывал, что новости о помолвке сестры станут всеобщим достоянием.

Хэмфри рассмеялся, глядя на него.

— Вам не следует удивляться, сэр Роберт. Благородное имя вашей семьи хорошо известно в Англии, и совсем скоро вы обнаружите, что вашими делами интересуются при дворе буквально все.

— Да? Я до сих пор не до конца разобрался в правилах этой игры.