– Понимаете, – медленно заговорил Бергер, – если у вас имеется хоть малейший шанс на то, что вы могли бы пожалеть о своем решении, то ведь жить с этим дальше придется мне. А не вам.

– А кому интересно в этом копаться? Никто ничего и не узнает.

Тем не менее глаза его воровато вернулись к отчету.

– Несколько дней я буду очень занят, – сообщил Бергер, поглядывая на свои часы. Райм заметил, что у доктора был превосходный «Ролекс». Что ж, смерть всегда прибыльна. – У меня есть еще час или что-то около того. Давайте поступим так. Мы сейчас с вами еще немного побеседуем, потом я вам даю день подумать, и после этого мы встретимся еще раз.

И снова что-то внутри не давало Линкольну покоя. Что-то зудело в нем. Чесотка – это проклятие для всех паралитиков, но на этот раз Райм испытывал интеллектуальный зуд. Тот самый, который мучил его всю сознательную жизнь.

– Послушайте, доктор, – внезапно попросил Райм, – не могли бы вы мне оказать одну услугу? Вот здесь мне оставили один отчет. Просмотрите его, пожалуйста. Меня интересует фотография железного болта.

Бергер еще колебался:

– Фотография?

– Поляроидный снимок. Он должен быть где-то приклеен, скорее в конце, а перелистывать всю пачку мне очень долго.

Бергер взял отчет в руки и начал переворачивать одну страницу за другой.

– Вот здесь. Спасибо.

Едва взглянув на фотографию, Райм понял, что дело всерьез заинтересовало его. Нет, только не сейчас! Однако он не смог удержаться:

– Извините, но нельзя ли теперь снова вернуться к той странице, которая была открыта?

Бергер повиновался.

Райм ничего не сказал, глаза его жадно вчитывались в текст.

И снова эти обрывки бумаги.

Три часа дня… страница 823…

Сердце Линкольна бешено заколотилось, лоб покрылся испариной. Он услышал знакомый нарастающий шум в ушах.

Райм мысленно представил себе заголовок завтрашних газет: «Пациент умирает во время ведения переговоров с доктором смерти…»

Бергер взволнованно заморгал.

– Линкольн? С вами все в порядке? – тихо спросил он, хитрым взглядом продолжая изучать Райма.

– Понимаете, доктор, – заговорил Линкольн, изо всех сил стараясь, чтобы голос его прозвучал бесстрастно, – мне тут кое-что принесли и попросили высказать свое мнение.

Бергер медленно кивнул:

– Значит, дела у них без вас идут неважно?

– Ничего страшного. – Райм попытался как можно беспечнее улыбнуться. – Я подумал: а что, если нам с вами встретиться, скажем, через пару часиков?

Здесь надо проявить максимальную осторожность. Если доктор почувствует, что Райм заинтересовался отчетом, то он явно не сочтет его склонным к самоубийству. Чего доброго, он заберет свой бесценный пузырек с таблетками, пластиковый пакет и улетит назад домой.

Бергер раскрыл свой блокнот и несколько секунд внимательно изучал его.

– Нет, сегодня я слишком занят, ничего не получится. Посмотрим, что у нас завтра… Боюсь, что раньше понедельника я не смогу у вас появиться. Значит, до послезавтра.

Райм колебался. Что же с ним происходит? Желание его души, к которому он стремился каждый день вот уже в течение года, кажется, может исполниться. Так в чем же дело?

Необходимо принять решение.

Его собственный голос показался Линкольну далеким и искусственным.

– Ну хорошо. Значит, в понедельник. – И он снова попытался изобразить на лице улыбку.

– Так что же у вас за проблемы? – ненавязчиво поинтересовался доктор.

– Понимаете, меня попросил о помощи один человек, с которым мы когда-то вместе работали. Ему необходим мой совет. Впрочем, мне не надо было обращать так много внимания на его просьбу. Я обязательно позвоню ему.

Нет, дело тут вовсе не в дисрефлексии и даже не в приступах депрессии.

Линкольн Райм почувствовал, как его охватывает приятное, давно забытое чувство. Ему надо было торопиться.

– Вы не могли бы прислать ко мне Тома? – обратился он к Бергеру. – Он сейчас, наверное, внизу, на кухне.

– Конечно. С удовольствием.

Только сейчас Райм заметил нечто странное в глазах Бергера. Что же это? Предосторожность? Может быть. Или разочарование? Но сейчас у Линкольна не было ни времени, ни желания разбираться в подобных мелочах. Как только шаги доктора затихли, он нетерпеливо крикнул:

– Том!

– Что? – тут же отозвался снизу молодой человек.

– Звони Лону. Пусть немедленно возвращается сюда. Скорее!

Интересно, сколько же сейчас времени? Стрелки показывали начало первого. Оставалось менее трех часов.

– То, что нашли на месте преступления, туда положили не случайно, – заявил Линкольн Райм. – Это было сделано преднамеренно. Тут разыграно чуть ли не целое представление.

Лон Селитто снял пиджак, под которым оказалась жеваная неглаженая рубашка. Он прислонился к столу, заваленному многочисленными бумагами, и, сложив руки на груди, внимательно слушал своего старого друга.

Вместе с Лоном вернулся и Джерри Бэнкс. Сейчас он не сводил своих светло-голубых глаз с Райма. Ни кровать, ни панель управления больше его не интересовали.

– Но что пытается передать нам преступник? – нахмурился Селитто. – Что он хочет рассказать?

– На месте преступления, особенно если совершено убийство, преступник частенько специально оставляет различные вещицы, чтобы сбить с толку следователей и повести по ложному пути. Иногда встречаются довольно умные преступники, тщательно продумывающие каждый свой шаг, но большей частью и они допускают существенные промахи. Например муж, избивший жену до смерти, пытается инсценировать ограбление квартиры. Он «ворует» все драгоценности своей супруги, совершенно забывая о том, что оставляет при этом на самом видном месте свой собственный перстень или золотой браслет.

Вот тут-то и кроется самое интересное, – продолжал Райм. – Все предметы, найденные на месте преступления, говорят не о том, что там случилось, а о том, что должно произойти в ближайшем будущем.

– С чего это ты так решил? – проворчал Селитто.

– Возьмем для начала клочки бумаги. Они явно свидетельствуют о том, что сегодня ровно в три часа дня должно что-то случиться.

– Сегодня?

– Вот посмотри! – Нетерпеливым кивком Райм указал в сторону отчета.

– На одном обрывке действительно написано: «Три часа дня», – констатировал Бэнкс. – А на втором остался только номер страницы, вырванной из какой-то книги. Почему вы решили, что речь идет о сегодняшнем дне?

– Это не номер страницы. – Райм изумленно приподнял бровь. Неужели они не могут сами до сих пор догадаться? – Рассуждайте логически! Единственной причиной, по которой преступник оставил нам эти «вещественные доказательства», было то, что он пытался нам что-то сказать. В данном случае номер самой страницы не имеет никакого значения, поскольку мы не знаем, из какой именно книги вырван листок. Ну а если это так, что же следует?

Молчание.

Потеряв терпение, Райм выкрикнул:

– Это число и месяц! Восемь – двадцать три. Восьмой месяц, август, и двадцать третье число. Значит, именно сегодня в три часа дня должно что-то произойти! Идем дальше. У нас имеется некий шарик. Это асбест.

– Асбест? – неуверенно произнес Селитто.

– В отчете написана его формула. Это же силикат магния. То есть асбест. Мне совершенно непонятно, зачем Перетти понадобилось отсылать его для дальнейшего анализа в лабораторию ФБР. Итак, на полотне железной дороги находится асбестовый шарик, а там его быть не должно. Кроме того, мы имеем железный болт, шляпка которого окислена, а ножка – нет. Это означает, что он был прикручен где-то в течение долгого времени и лишь недавно оттуда изъят.

– А не могло случиться так, что он пролежал очень долго в земле, а когда преступник копал могилу, случайно вырыл и его?