Ти-Джей снова попыталась высвободиться из оков, но наручники надежно сжимали ее запястья, врезаясь в кожу почти до кости. Отчаянный, почти животный крик вырвался из горла несчастной девушки. Однако толстая липкая лента и гул работающего где-то неподалеку оборудования заглушили этот невнятный звук. Никто не смог бы услышать его, даже если бы находился рядом.

Черный глаз безмолвно смотрел на девушку. «Ты ведь обязательно спасешь меня. Верно?» – уже в который раз мысленно обратилась она к бездушной трубе.

Неожиданно где-то вдали раздался грохот металла, словно кто-то закрыл железную заслонку. Примерно с таким же звуком запираются двери на пароходе. Шум исходил откуда-то из недр трубы, из ее дружелюбного глаза.

Ти-Джей дернулась и попыталась встать на ноги, однако ей не удалось приподняться ни на дюйм.

«Ничего страшного, не надо паниковать, – снова сказала она себе. – Немного переждем и попробуем еще раз».

Только теперь она поняла, что сумеет прочитать табличку. Надо только немного придвинуться к ней поближе и наклонить голову. Вот теперь буквы становились понятными и больше не расплывались.

Нет, только не это! О господи!..

И Ти-Джей снова расплакалась.

Почему-то перед ее мысленным взором возникла мать, с гладко зачесанными назад волосами, в своем любимом васильковом фартуке. Она нагнулась над дочерью и ласково зашептала: «Все будет хорошо, дорогая моя. Не волнуйся».

Но Ти-Джей не поверила этим успокаивающим словам.

Она верила в надпись, которую ей удалось наконец разобрать:

Теперь черный глаз смотрел зловеще. Он вел в самые недра котельной. Сейчас он кровожадно созерцал нежную розовую грудь мисс Колфакс. Откуда-то издалека снова раздались звонкие удары металла о металл. Это ремонтные рабочие налаживали и подтягивали старые стыки на трубах парового отопления.

Тэмми Джин плакала и не могла остановиться. Затем вдали послышался какой-то странный звук, напоминающий стон, и в эту же секунду ей показалось, что черный глаз наконец-то подмигнул ей.

– Вот вкратце и все, что мы имеем на текущий момент, – подытожил свою короткую речь Линкольн Райм. – Имеются похищенная девушка и ограничение во времени до трех часов дня.

– И никаких записок или сообщений с требованием выкупа, – добавил Селитто, а потом повернулся к отчаянно трезвонившему телефону.

– Джерри, – попросил Райм молодого детектива, – ознакомь присутствующих с подробностями преступления, произошедшего сегодня утром.

Райм не мог бы точно вспомнить, когда в последний раз в его мрачной одинокой комнате собиралось столько народу. Ну конечно, сразу после того несчастного случая к нему часто наведывались друзья, да и просто знакомые. Причем делали они это достаточно беззастенчиво, не сообщая о своем намерении по телефону и ссылаясь лишь на то, что «находились поблизости и решили заскочить» (прекрасно зная о том, что Райм постоянно находится дома, – куда же ему еще деваться), но в конце концов Линкольну это порядком надоело, и он решил отделываться от надоедливых посетителей. Постепенно он перестал звонить друзьям, все более отдаляясь от них, становясь замкнутым и нелюдимым. Сначала он долгие часы проводил в работе над своей книгой, а когда закончил ее, углубился в чтение художественной литературы. Когда и это ему наскучило, он начал брать напрокат видеофильмы и посвящать свободное время прослушиванию классической музыки. Постепенно надоело и это – тогда он переключился на живопись. Он мог часами рассматривать репродукции известных картин, которые по его просьбе помощник аккуратно наклеивал на стены комнаты. Наконец и это осточертело Райму, и он замкнулся в себе. Как ему казалось, уже навсегда.

Одиночество…

Оно стало единственным нормальным состоянием, к которому стоило стремиться, и вот теперь его грубо нарушили.

По комнате разгуливал взволнованный Джим Поллинг. Конечно, дело было поручено Лону Селитто, но такое запутанное преступление требовало тщательного расследования, и здесь, конечно, требовался более значительный руководитель, коим и вызвался выступить на этот раз Джим. Преступление походило на бомбу замедленного действия, и его удачное расследование могло существенно повлиять на карьеру полицейского, поэтому Поллинг счел своим долгом участвовать в нем. Конечно, это участие будет проводиться как бы со стороны, зато, когда все закончится и настанет время для пресс-конференций, в печати замелькают слова «при участии», а также «был уполномочен», «был назначен» и подобные. Пожалуй, только один Райм не мог понять, почему кто-то стремится возглавить это расследование.

Поллинг считался весьма странным типом. Этот низкорослый неприметный человечек сделал себе прекрасную карьеру в участке на севере Мидтауна, заработав репутацию одного из наиболее удачливых детективов по расследованию убийств. Он был также известен своим вспыльчивым характером, из-за чего однажды даже застрелил невооруженного подозреваемого. Однако это не повредило его служебному росту, поскольку вскоре Поллинг сумел реабилитироваться, выйдя на след Шепарда – того самого серийного убийцы полицейских, из-за которого и пострадал Линкольн Райм, и добившись его осуждения. После этого знаменательного события Джим получил звание капитана, и в тот же момент в его жизни произошли существенные перемены. Он перестал носить джинсы и костюмы из «Сирса», переключившись на одежду от Кальвина Кляйна, и мечтал теперь об уютном кабинете на одном из верхних этажей в Центральном полицейском управлении.

Еще один офицер пристроился рядом со столиком. Стройный и подтянутый, с аккуратной короткой стрижкой, капитан Боу Хауманн был начальником группы быстрого реагирования нью-йоркской полиции.

Бэнкс закончил говорить как раз в тот момент, когда Селитто повесил трубку.

– Звонили братья Харди, – сообщил Лон.

– Что-нибудь новенькое насчет такси? – встрепенулся Поллинг.

– Нет, пока что ребята бьются вхолостую.

– Может быть, эта девушка влезла в чью-то личную жизнь и мы имеем дело с элементарной женской местью? – предположил Поллинг. – Или у нее оказался чересчур ревнивый приятель?

– Нет, никакие любовники здесь не замешаны. Если она и встречалась с кем-то, то все это можно считать несерьезными свиданиями, не более того.

– Неужели до сих пор никто не потребовал за нее выкуп? – удивлялся Райм.

– Нет.

У входной двери раздался звонок. Том пошел открывать.

Райм прислушался к голосам в прихожей.

Через несколько секунд Том провел в комнату женщину в полицейской форме. Издалека она казалась очень молодой, но когда подошла поближе, Райм увидел, что ей около тридцати. Женщина была высокой и имела именно ту внешность и уверенную красоту, которой отличаются девушки с обложек модных глянцевых журналов.

Мы обычно воспринимаем людей так же, как стали бы оценивать себя, и с момента несчастного случая Линкольн Райм перестал обращать внимание на тела людей. Он совершенно хладнокровно оглядел ее округлые бедра, ладную фигурку и ярко-рыжую шевелюру. Может, кто-то, увидев такую красотку, и мог воскликнуть что-нибудь вроде: «Ух ты! Вот это да!» – но только не Линкольн Райм. Что его действительно сразу же потрясло в этой женщине, так это ее глаза – вернее, взгляд.

Не удивление из-за того, что ей пришлось встретиться с инвалидом, нет, здесь было что-то совершенно другое. Райм не помнил такого взгляда у женщин. Словно его беспомощное состояние вполне удовлетворяло ее, будто она даже не обратила на это внимания, словно так и должно быть. Ее реакция совсем не походила на ту, с которой ему приходилось сталкиваться столько раз. Она вошла в комнату, и Райму сразу стало ясно, что эта женщина чувствует себя здесь действительно в своей тарелке.