— Чем мое? Это невозможно.

— Мммм… — Она на секунду прикрыла глаза. — Какой же ты сукин сын, Джонни… Но, надо признать, обаятельный сукин сын…

— Мы увидимся, Ким, обещаю. — Мэнн поднялся. — И надеюсь, очень скоро… Ну а пока будь осторожна и не лезь на рожон. И не забывай о мерах безопасности. Я серьезно.

Пусси вновь выпрямилась и отъехала, послав через плечо воздушный поцелуй.

— Не беспокойся, Джонни. Я буду вести себя осмотрительно. И еще одно…

Детектив остановился.

— Не заставляй ждать себя слишком долго. Я от этого просто с ума схожу.

— Я помню, Пусси, — ухмыльнулся Мэнн.

При входе в заведение Сэм препирался с группой основательно подогретых спиртным британских туристов.

— Помощь требуется, Сэм?

Услышав голос Мэнна, подвыпивший коротышка в футболке с гербом клуба «Манчестер Юнайтед» резко повернулся в его сторону, но, узрев перед собой мускулистую грудь выходившего из бара высокого человека, отступил на шаг, предпочтя с ним не связываться.

— Благодарю вас, инспектор, — сказал, отдуваясь, Сэм. — Собственно, и проблем-то особых нет, не так ли, джентльмены? — обратился он к почти мгновенно утихомирившимся посетителям. — Проходить в заведение надо по одному, не создавая толчеи. Только и всего. И прошу запомнить еще кое-что. — Тут привратник наставительно поднял указательный палец. — Девушки у нас очень красивые, можно сказать, лучшие в городе, но прикасаться к ним нельзя, тем более дергать за сиськи! — Сэм повернулся к Мэнну и одарил его широкой улыбкой. — Рад был повидаться, инспектор.

— Взаимно, Сэм.

Джонни прошел пару шагов по улице, встал в тихом уголке и извлек из кармана список. Просмотрев его, он поднял было глаза, чтобы обдумать, куда идти дальше, и вновь уперся взглядом во вход бара «Бонд», испытав непонятное беспокойство. Что-то не так… Нельзя уходить отсюда, оставив без охраны Ким и ее подружек. С другой стороны, не может же он приставить по полицейскому к каждой иностранке, работающей в Гонконге в подобных заведениях? Кроме того, Ким предупреждена, а он получил от начальства строгие инструкции не создавать паники, дабы не отваживать иностранных туристов от гонконгских достопримечательностей еще больше. Нельзя также сказать, что Мэнн очень уж болел сердцем за всех без исключения иностранных работниц бара «Бонд». Конечно, он мог собрать их в общей комнате и прочитать короткую лекцию об осторожности, но знал, что это не поможет. Не то заведение, да и время неудобное, рабочее… Его слова пропустят мимо ушей. Но беда в том, что убийца, возможно, уже вышел на охоту, наметил очередную жертву и теперь сидит в каком-нибудь баре с девушками, выжидая удобное время, чтобы нанести удар. Только вот в каком?

Мэнн еще раз просмотрел список, так как должен был посетить в эту ночь еще несколько заведений — и чем больше, тем лучше. Ему предстояло выяснить, сколько иностранок работает в них и в какое время, дабы в том случае, если в ближайшем будущем в мусорном ящике обнаружится еще одно мертвое расчлененное тело, он смог его идентифицировать.

Бернадетте оставалось только удивляться мерзкому поведению старого пьяницы. В самом деле, разве она не приложила максимум усилий, чтобы ублажить его? Между тем он набросился на нее, когда девушка этого не ожидала, приковал наручниками к постели и принялся избивать. Хуже того, после экзекуции он завалился спать, забыв снять наручники, и проспал целых восемь часов, оставив ее мучиться в оковах!

Она стояла перед большим, в рост человека зеркалом, пытаясь оценить нанесенные увечья. Вот ужас! От побоев на теле остались-таки кровоподтеки, и весьма заметные. Впрочем, Смайт заплатил за это — и довольно щедро. Даже послал горничную принести требующуюся сумму из сейфа. Ну а пока клиент болтал с горничной, Бернадетта обчистила его бумажник. Так ему, старому козлу, и надо!

Когда утреннее уличное движение стало нарастать, а поклонники гимнастики тай-чи закончили выполнять в парках и на крышах домов все необходимые упражнения, приветствуя восход солнца, Мэнн спустился в прохладный вестибюль подземки и поехал домой. Он проработал всю ночь, и теперь ему требовалось отдохнуть. Не приходилось, однако, сомневаться, что через несколько часов эта круговерть начнется для него снова. Поэтому ему, помимо сна, требовалось принять душ и побриться. Детектив сел в поезд, направлявшийся в Кворри-Бэй, что на северо-восточной оконечности Гонконгского острова. Его дом находился в удобном месте, куда ходил общественный транспорт и откуда не представляло труда добраться до главной штаб-квартиры полиции. Но назвать это место одним из центров традиционного сообщества не представлялось возможным, ибо Мэнн обитал в так называемой вертикальной деревне — квартале, застроенном пятьюдесятью высотными домами новой архитектуры с торговым центром посередине — где селились по преимуществу молодые управленцы и менеджеры.

Инспектор жил в апартаментах с двумя спальнями на сороковом этаже модернистской башни, одной из первых появившихся в этом районе. Его апартаменты, построенные в начале девяностых, обладали деревянными полами, белыми стенами и отличались спартанской обстановкой. Надо сказать, что Мэнн почти не прилагал усилий к тому, чтобы хоть как-то обустроить свое жилище. Конечно, ножи, вилки и кое-какая посуда у него имелись, как равным образом и кресло в гостиной, стоявшее перед огромным плазменным экраном телевизора. Но помимо этого, вещей в его апартаментах было на удивление мало.

Однако его существование не всегда отличалось подобным аскетизмом, и квартира когда-то считалась довольно уютным жильем. В те годы в его апартаментах и сердце безраздельно царила одна особа. И особу эту звали Хелен.

Но она давно уже ушла, и Мэнну оставалось только желать, чтобы она не вспоминалась ему слишком часто. Однако инспектор скучал по ее жизнерадостному смеху и оптимистическому взгляду на жизнь, столь отличному от его цинического. Ему не хватало также тех милых признаков уюта и домовитости, сопряженных с ее присутствием в этих стенах. Он сильно скучал по ней, но при всем том не жалел, что Хелен ушла. Девица заслуживала большего, нежели он способен дать ей. Детектив, к примеру, никогда не представлял себя в роли отца, качающего колыбель с младенцем. Или в качестве гостеприимного хозяина, принимающего за обедом гостей. Ему никто и ничто, кроме нее, не было нужно. Она же, наоборот, хотела заполучить все в одном флаконе, а он, кроме своей собственной скромной персоны, ничего предложить ей не мог.

Мэнн хлопнулся на постель, готовясь предаться объятиям Морфея. Он мог бы проспать неделю, если бы не контролировал себя, поэтому спал вполглаза, подсознательно ожидая звонка будильника. Но в последний час дал слабину и уснул без сновидений как мертвый, по причине чего слишком долго выходил из забытья, когда будильник все-таки зазвенел. Джонни был вынужден оторвать от подушки тяжелую, словно налитую свинцом голову. Сначала хлопнул ладонью по кнопке будильника, в следующий момент спустил ноги с кровати. Стрелки показывали полдень. Это означало, что у него есть еще время принять душ — чем холоднее, тем лучше.

Часом позже Мэнн, выйдя из метро, двинулся через парк к штаб-квартире. Это путешествие занимало у него обычно не более десяти минут. Во влажном воздухе стоял приторный запах роскошной тропической растительности. В парк шум дорожного движения почти не долетал, а потому громче слышался треск насекомых, напомнивший полусонному Мэнну грохот отбойных молотков.

Миновав парк и несколько узких мощеных улочек, где бродили тощие кошки и стояли передвижные жаровни для приготовления пищи, инспектор вышел к Сохо — кварталу, знаменитому своими модными ресторанами и дорогими магазинами. По вечерам эту улицу почти сплошь заполняла толпа веселящихся гвейло, любивших ее европейский стиль. С наступлением темноты здесь на тротуарах расставляли столики кафе, а заказы выполняли носившиеся с подносами шумные итальянские официанты.