— Я подумаю, — пообещал Холлидей, и они принялись за еду.

Подполковника всегда восхищало, насколько серьезно французы относятся к питанию. Здесь, в парижской забегаловке, соответствующей по классу примерно любой нью-йоркской закусочной, еда была вкусна, словно в четырехзвездочном бистро в центре. Свежайший хлеб с хрустящей корочкой; сладкое деревенское масло; в меру постная ветчина, тонко нарезанная, слегка подкопченная; жаркое золотисто-коричневого цвета. Не удивительно, что официант улыбался, он имел на это право. Принести великолепный бутерброд людям, которые привыкли жевать больше похожее на промокательную бумагу мясо между двумя кусками безвкусного хлеба, сбрызнутое искусственным соусом.

Холлидей задумчиво смотрел на обсаженную деревьями улицу. Табличка на стене около цветочного лотка извещала, что это улица Фош. Наверное, архитектор придумал это название из тщеславия и в память о другой улице Фош, проходящей недалеко от Триумфальной арки совсем в другом конце города.

По улице гуляли солидные, респектабельные люди, типичные представители среднего класса, по обочинам росли аккуратно подстриженные, ухоженные деревья, фасады домов навевали мысли об эдвардианском стиле. То здесь, то там около входных дверей подполковник видел медные доски — скорее всего, здесь жили дантисты и адвокаты.

У подъезда неподалеку, на другой стороне улицы, на тротуаре разворачивалась семейная сцена. Мужчина лет тридцати загружал чемоданами и корзинами светло-голубой «пежо партнер», выглядевший так, словно прибыл сюда из мультфильма. Наполнив под завязку багажник, он принялся укладывать вещи на крышу автомобиля, построив целую пирамиду из картонных коробок.

По его одежде — серые мягкие брюки, белая рубашка с закатанными рукавами и легкие сандалии на ногах — Холлидей понял, что семья собирается отправиться на отдых. Скорее всего, к морю.

Из раскрывшейся двери вышла темноволосая женщина, подгонявшая стайку из трех маленьких девочек. Две старшие несли детские саквояжи, а у самой младшей в руках была кукла в розовой игрушечной коляске.

После небольшого спора, во время которого самая старшая девочка откровенно скучала, поглядывая по сторонам, отец семейства взял из рук младшей дочери коляску и водрузил ее на крышу «пежо».

Девочка с куклой, расстроенная непониманием со стороны родителей, хныкала, топала ножками и даже вернулась к подъезду — наверное, хотела сказать: езжайте, куда хотите, без меня.

Мать остановила ее строгим голосом сержанта-инструктора, гоняющего новобранцев в учебном лагере:

— Marie-Claire Allard! Viens ici im-med-i-ate-ment! ¹⁴²

Малышка замерла как вкопанная. Мать повторила приказ, энергично притопнув ногой. Мари-Клер поняла, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Понурив голову, она подошла к автомобилю и присоединилась к старшим сестрам. Мать уселась на переднее сиденье, а отец занял место за рулем. «Пежо» загудел и двинулся прочь из города, на восток.

— Родительский авторитет! — усмехнулась Пэгги, которая, оказывается, тоже наблюдала за семьей, собравшейся в путешествие.

Девушка сунула в рот последний ломтик картофеля.

— И ни капельки кетчупа, — сказала она мрачно. — Типично для французов.

— Вы поели? — спросил Холлидей.

— Да. А вы что-то придумали?

— Конечно. Маленькая Мари-Клер Аллар только что натолкнула меня на мысль.

Оплатив по счету, они пересекли улицу Фош и подошли к дому номер десять. В роскошном холле, облицованном мраморной плиткой, висели на стенах многочисленные таблички с фамилиями жильцов, рядом с которыми располагались кнопки звонков. Однако Алларов среди них не значилось.

Холлидей услышал легкий скрип. Это ветерок качал дверь в конце коридора. Сквозь прямоугольники матового стекла, оправленные деревом, пробивался дневной свет. Выход во внутренний двор? Подполковник решительно толкнул створку, и они вышли в маленький садик. Дорожка, выложенная каменными плитами, привела их к крыльцу двухэтажного дома, крытого красной черепицей. Должно быть, когда-то именно этот особняк имел адрес: номер десять по улице Фош. Но с годами он отошел на задний план, прикрытый многоквартирным ульем.

Дубовая дверь, покрытая строгой резьбой, выглядела мощно и надежно. В старинную замочную скважину можно было запросто засунуть указательный палец. Если постараться, Холлидей мог бы открыть такой замок при помощи гнутого гвоздя. Только зачем? Он пошарил по перемычке над дверью и нащупал ключ — массивный, железный, вполне соответствующий по внешнему виду как замку, так и двери. Поворот, второй… Двери открылись.

Жилище семейства Алларов и убогий номер в гостинице на Рю-Латран различались, как небо и земля. Дверь слева вела в огромную, обшитую ореховыми панелями библиотеку с камином, гигантским древним глобусом, стоящим на полу, и широкой плазменной панелью телевизора, прячущейся среди полок с книгами. Здесь же стоял кожаный диван, несколько кресел и дубовый стол.

Ряд зашторенных окон смотрел на ухоженный садик и старую каменную стену. Уходящее солнце бросало последний луч в щель между роскошными портьерами, играло бликами на оловянной посуде и темно-зеленом персидском ковре. Поверхностный осмотр бумаг на столе подсказал Холлидею, что мосье Пьер Аллар занимал должность профессора философии в Венсенском университете, а мадам Аллар следовало, скорее, называть доктор Аллар — она имела специализацию ортодонта.

Пройдя направо из прихожей, Пэгги и Холлидей попали в обширную столовую, а оттуда в смежную с ней кухню, оборудованную по последнему слову техники. На втором этаже они нашли четыре спальные комнаты: три маленькие для девочек и большую — для мосье и мадам Аллар.

Американцы даже не пожелали друг другу спокойной ночи. Холлидей прямиком направился в спальню со множеством кукол Барби, а Пэгги предпочла комнату с эмблемами зимних олимпийских видов спорта на стенах. Через несколько минут они уже спали.

Проснулись путешественники следующим утром, отдохнувшие и посвежевшие, но слегка потерявшие ощущение реальности. Первым, что Холлидей увидел, открыв глаза, был отряд грудастых Барби, выстроившихся на полке, как солдаты на плацу, а Пэгги натягивала джинсы под пристальным взглядом красавчика Джеймса Дина и Криса Мартина, больше известного как супруг Гвинет Пэлтроу.

Приведя себя в порядок, девушка спустилась в библиотеку. Холлидей пил кофе и смотрел телевизор.

— Кофе можете найти на кухне, — сказал он. — Но молока нет. Мадам Аллар опустошила холодильник перед поездкой.

— О нас сообщали в новостях? Мы в розыске? — спросила Пэгги.

— Ничего на TF1 или на Канал плюс. Ничего на Скай ньюс или на Си-эн-эн.

— Может быть, они еще не нашли тело?

— Может быть, может быть… А возможно, уголовная полиция просто затягивает вокруг нас сеть.

Девушка принесла себе кофе и уселась в кресло перед телевизором. Там мелькала французская версия игры «Последний герой».

— Мне кажется, нужно убираться из этого города. И чем быстрее, тем лучше. Желательно успеть до вечера, — проговорила она. — Мы можем вляпаться в крупную неприятность. Вдруг Аллары вернутся с уик-энда? Здесь я ощущаю себя Златовлаской.

— Не переживайте! Медведи не придут, чтобы потребовать ответа за съеденную овсянку. — Холлидей улыбнулся. — Они набили в автомобиль столько вещей и припасов, что вряд ли вернутся до конца года. Кстати, об овсянке. Ее в доме нет. И похоже, французы не употребляют в пищу консервы или замороженную пиццу.

— Я бы не отказалась от еще одного sandwich jam-bon! — Девушка решительно поднялась с кресла. — Я голодна как волк. Или как медведь.

Они заперли дом и заглянули в «LA TOURELLE». Несмотря на раннее время — девять часов утра, — на улицах теснились машины и прохожие. Усевшись за тем же столом, они дождались появления все того же улыбчивого официанта и взяли у него меню. Пэгги выбрала омлет с овощами, а Холлидей решил подкрепиться яичницей с ветчиной. И по большой кружке кофе. Кухня в кафе была все так же изысканно-вкусной, а обслуживание — по-прежнему неласковым.