— Это ненадолго, — сказала я. — Потом пойдем домой.

Женщины стали обсуждать то, что видели. Я распознала слово «повреждение», но не поняла ни один из терминов. Их ровный профессиональный тон не давал возможности хоть что-нибудь понять.

— Больно, — сказала Джоди, и я покрепче сжала ее руку, моля про себя, чтобы они быстрее закончили.

Внезапно доктор Пратчет выпрямилась:

— Все. Ты очень храбро себя вела. Теперь можешь одеваться.

Я издала вздох облегчения, усадила Джоди и помогла ей одеться, а врачи тем временем выбросили свои перчатки в урну.

— Мы отправим отчет ее социальному работнику, — сказала Линда, — но мы можем успокоить вас: она в совершенном порядке.

Пока нам больше ничего не собирались говорить. В конечном итоге я узнаю все от социального работника. Джилл сказала, что на это может уйти от десяти дней до месяца. Я тепло поблагодарила их, взяла Джоди за руку, и мы вышли на зимнее солнце.

— Ты была очень храброй, — сказала я. — Больше тебе не придется повторять этого. Все позади.

— Лучше бы это был мужчина, — сказала она, слегка подскакивая позади меня.

— Что? Обследовал тебя? — удивилась я. Вообще-то, после того, через что она прошла, Джоди меньше всего должна была бы хотеть, чтобы ее обследовал мужчина.

— Почему?

— Женщины всегда делают больнее, потому что у них нет штучки.

Я резко остановилась и повернулась к ней, как только до меня дошло значение ее слов:

— В каком смысле? Какие женщины? Как они делали тебе больно?

Она нахмурила брови, подыскивая в своем ограниченном словаре слова, чтобы объяснить:

— Мама и тетя Белл. Они брали разные вещи. Потому что у них не было своей штучки.

— Вещи? И делали ими что-то?

— Да, как докторши. Они тыкали в меня разные вещи.

Я оцепенела. Господи, только не это. Что еще могло выпасть на долю несчастной девочки?

— Какие вещи, Джоди?

— Ложки, как та, которую доктор положила мне в рот. Только серебряные.

— Ты говоришь, что мама и тетя Белл тыкали в твои интимные места ложкой?

Она кивнула:

Было холодно, и папа сначала погрел ее в руке. Он бывал иногда добрым, правда, Кэти?

Это было уже слишком. Я больше не могла сдерживать ненависть, которая кипела во мне:

Нет, Джоди, не был. Он был злым. Он животное. Все они животные. Чтоб они все горели в аду!

Я сидела за столом и писала, фиксируя в журнале все мерзостные подробности сексуального надругательства над Джоди. В горле комом стояла тошнота. Непосредственное участие матери Джоди в акте насилия было вопиющим извращением материнской роли и всего того, что, по нашему мнению, должна испытывать мать ребенка. Мы, попечители, не должны судить родителей, но всему есть предел! Я едва могла записывать детские выводы Джоди о «доброте» отца, которая заключалась в том, что он греет предмет, которым потом осквернят ее.

Джилл позвонила, как только получила мое письмо:

— Боже мой, как она вообще не сошла с ума после такого?

— Не совсем. И с каждым новым признанием ей становится все хуже и хуже. — И как только я сказала это, сразу поняла, что происходило на самом деле. На каждодневном уровне были свои удачи и неудачи, были дни лучше и дни хуже, но если тщательно проанализировать происходящее, то оказывалось, что в действительности все стабильно шло под откос. Джоди становилось хуже. — Это выше моих сил, Джилл.

От Джилл не укрылась моя возрастающая паника.

— Так, успокойся, — сказала она. — Вы ведь идете на следующей неделе к психологу?

— Да, в понедельник.

— Почему бы тебе не спросить совета по поводу тактики? Это, конечно, не ее обязанность, но вдруг она сможет что-то подсказать. Попытка не пытка.

— Спасибо, Джилл. Хорошая мысль. — Я почувствовала себя спокойнее. — Посмотрим, что она скажет.

Джилл была права. Психолог была назначена судом, чтобы обследовать Джоди как участницу текущего процесса об опеке. Консультации, так же как и терапия, не входили в ее обязанности. Но все же была хотя бы надежда — должен же специалист знать, как мне следует поступить.

Джоди была взята под опеку временно, на патронат, а это означало, что суд рано или поздно должен будет решать, возвращать ее родителям или организовывать полную опеку. Психолог будет общаться с Джоди не один раз, прежде чем составить рапорт, так как для суда он станет одним из самых решающих моментов при вынесении решения.

Суд назначил два предварительных слушания, на январь и на март, после которых состоится окончательное судебное заседание в мае. Целью предварительных слушаний было предоставить судье на рассмотрение доказательства, собранные к тому моменту, чтобы он или она могли принять предварительное решение еще до судебного разбирательства. Затем, в ходе процесса, назначенный судом защитник встретится со всеми участниками и представит судье объективное заключение, сделав рекомендации с учетом интересов ребенка. На практике защитник направляет судью, и тот обычно следует его рекомендациям.

Если на заседании будет вынесено решение о полной опеке, местные власти возьмут Джоди под фактическую опеку, и социальные службы определят ее или в фостерскую семью на длительный срок, или в детский дом либо, если ей повезет, какая-нибудь семья захочет ее удочерить. Однако, если принимать во внимание возраст, агрессивность и заторможенность Джоди, последнее было маловероятно.

Накануне первой встречи с психологом Джоди была назначена беседа для полицейского протокола. Эта беседа, будучи частью процесса опеки, также будет использована в полицейском расследовании с целью обвинения родителей Джоди и других растлителей. С Джоди будут беседовать специально обученные следователи из отдела по делам несовершеннолетних, и остается только надеяться, что с ними она пойдет на контакт так же охотно, как и со мной.

Мы приехали на наше интервью в полицию вовремя, и Джоди успела рассмотреть полицейские машины, припаркованные у выхода. Я нажала на звонок у входа, потом сообщила наши имена у компьютера в приемной. Секретарь вышел из-за стола и проводил нас в особый отдел. Мы вошли, и я успокоилась: отделение было спроектировано специально для детей. Комната была обставлена яркой мебелью, там стоял красный диван, было много игрушек и цветные обои на тему «Король Лев». Две женщины — офицеры в штатском — встали и представились.

— Здравствуй, а ты у нас Джоди? — весело приветствовала одна. — Меня зовут Келли, а это Гарриет.

Я пожала им руки, а Джоди усмехнулась.

— Кофе? — предложила Гарриет.

— Да, будьте добры.

— И сок для Джоди?

— Спасибо, — поблагодарила я.

Гарриет вышла и вернулась с напитками и пачкой печенья, а Джоди тем временем достала из коробки мозаику и стала ее собирать. Какое-то время мы посидели, пока офицер пыталась привлечь внимание Джоди, расспрашивая ее об увлечениях, о любимой телепередаче и т. п. Джоди предпочитала игнорировать их вопросы, сидя в углу и изучая коробки с игрушками. Спустя какое-то время Келли, присев на четвереньки, присоединилась к Джоди, но это также не возымело никакого действия. Не думаю, что Джоди проявляла намеренную враждебность, скорее просто не чувствовала потребности к коммуникации, хотя и сегодня утром, и вчера вечером я объясняла ей, насколько важен для нас этот визит.

Было непростой задачей подготовить Джоди к тому, что сегодня состоится. Я попыталась ей объяснить, что некие добрые, милые люди будут задавать вопросы о том, о чем она уже рассказывала мне, но больше я ничего не могла добавить, не могла сказать: «Расскажи в полиции о тех плохих вещах, которые делал с тобой папа», чтобы не навязывать ей свои слова и мысли. Единственное, что я могла, — попросить ее рассказать правду. Если во время опроса всплывет, что я подсказывала ей, о чем говорить, это может быть использовано против нас в качестве опровержения показаний Джоди.

Я могла только надеяться, что она понимает, насколько для нее сейчас важно быть честной и откровенной с офицерами. Но, как всегда, сложно было сказать, понимает ли она это на самом деле. Я скрестила пальцы, чтобы только к ней вернулось ее податливое настроение, как в больнице, и надеялась, что ей понравится быть в центре внимания. Многие патронатные воспитанники такие: ими пренебрегают, пока они не попадают под опеку, и когда специалисты начинают уделять им внимание, они чувствуют себя центром вселенной. Иногда и Джоди хотела быть таким центром, и я надеялась, сегодня это обратится в ее пользу.