Она яростно замотала головой.

— Парк, — потребовала она. — Хочу в парк. Ты сказала.

— Сейчас середина ночи, Джоди. Пойдем в парк завтра. Никто не гуляет по парку в темноте. Он закрыт.

— Открой!

— Не могу, у меня нет ключа… — До меня стала доходить абсурдность этого разговора. — Джоди, марш в постель и спи, пока ты не перебудила весь дом.

— Нет! Не хочу! — Она рванулась к двери.

Я слегка удержала ее за пояс и мягко развернула к себе:

— Ты же умница, ложись в постель, и я расскажу тебе сказку. А утром пойдем в парк. Когда будет светло.

Она сначала попыталась вырваться, но потом дернулась обратно к кровати и улеглась. Я натянула одеяло ей до самого носа и смотрела на маленькую головку на подушке. Светлые волосы падали на лицо. Присев рядом, я гладила Джоди по лбу до тех пор, пока черты ее лица не смягчились…

— Джоди, у тебя, наверное, очень плохо на душе, если ты решилась порезать себя. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Но ее глаза уже закрывались под тяжестью сна.

— Сказку, — пролепетала она. — Ты паасенка.

— Хорошо. — Продолжая поглаживать ее лоб, я начала рассказывать «Три поросенка» — сказку, которую знала наизусть. Глаза девочки закрылись, и она засопела. Я поцеловала ее в щеку, тихо вышла из комнаты и прикрыла дверь.

В пять часов меня разбудил страшный грохот. Я влезла в халат и тапки… и бросилась в комнату Джоди, плохо соображая оттого, что не выспалась. Я торопливо постучала и вопит:

— Джоди! Что ты делаешь?

Она уже встала и оделась. У нее в руках был футбольный мяч, а содержимое полок валялось на полу.

— Убери это, — сердито сказала я. — Ты не будешь играть здесь в мяч.

— Буду. — Защищая мяч, она крепко прижала его к груди.

Я подошла, чтобы забрать его, но Джоди только сильнее сжала руки. Я разозлилась на себя: должна же я понимать, что такой шаг только усилит оборону с ее стороны! Надо было менять тактику…

— Ладно, Джоди. Ты сейчас положишь мяч и вернешься в кровать. Если не сможешь заснуть, тихонько сиди, разглядывай книжки. Я скажу, когда пора вставать.

Ответа я не ждала, сразу вышла и закрыла дверь. Может быть, она, не имея возможности раздувать конфликт дальше, и сделает, как я велела. Я подождала, прислушиваясь. Комната погрузилась в тишину, а я вернулась к себе и улеглась под одеяло. Спустя пять минут послышалось, как открылась одна дверь, потом другая. В одной ночной рубашке я выбежала из спальни и увидела, что была открыта дверь в комнату Эдриана. Подбежав, я увидела, как Джоди пытается забраться к сыну в постель.

— Джоди, слезь, — закричала я. — Сюда нельзя!

Я стянула ее с кровати. Она была крупной и неподатливой — ноша практически неподъемная. Эдриан вздохнул и отвернулся. Я взяла ее под мышки и вынесла из комнаты. Она спрыгнула на пол, скрестила руки и скорчила гримасу. Вздохнув, я присела рядом с ней на колени:

— Джоди, ты не можешь оставаться здесь, солнышко. Возвращайся в свою комнату, и мы включим тебе телевизор. Все еще спят.

Она раздумывала над этим с минуту, потом встала на четвереньки и уползла к себе, громко стуча по половицам. Я проследила за ней, довольная, что хотя бы здесь удалось добиться согласия. Она села на полу в своей комнате, скрестила ноги и в ожидании уставилась на пустой экран. Я включила телевизор и пощелкала пультом. Даже для детских передач было слишком рано, но вот футбол ее вроде заинтересовал.

— Не включай громко звук, — прошептала я, — чтобы никого не разбудить.

Я укутала ее в одеяло, потом вернулась к себе за халатом и тапочками, спустилась вниз и включила отопление. Возвращаться спать не имело смысла. Заснуть я уже не смогу — моя голова гудела и раскалывалась от всего того, что произошло. Я приготовила кофе и пошла в гостиную. Комната Джоди была прямо наверху, и там было тихо. Я села на диван, откинула голову на подушки и сделала глоток. Внезапно покой был нарушен громким глухим мужским голосом. Я напряглась: шум мог переполошить всех домашних. Я вернулась в комнату Джоди и выключила телевизор.

— Это мое, — взвизгнула она и бросилась на меня, готовая вцепиться мне в лицо. — Хочу телевизор! Уходи! Уходи к черту из моей комнаты!

Я схватила ее за плечи и постаралась удержать на расстоянии вытянутых рук:

— Джоди, успокойся и послушай. Я просила тебя сделать звук тише. Все снят, и ты разбудить их таким шумом. Когда ты успокоишься, мы снова его включим. Ясно?

Она посмотрела мне в глаза:

— Хочу телевизор.

— Знаю, но криками и руганью ты его не получишь… — Я слишком устала, чтобы читать нотации. — Теперь присядь. Я включу телевизор, но убавим звук.

Она снова села на полу скрестив ноги, и я включила телевизор. Пульт я положила в карман халата и вернулась в гостиную. Я села и зевнула. Наступало ясное весеннее утро. Первая ночь была позади.

— Ты не должна биться, пинаться, кусаться и лягаться, — сказала я уже в третий раз за утро. — Не трогай ни Люси, ни Полу, ни меня — никого. Ты делаешь людям больно. Это плохо. Ты понимаешь? Тебе понятно?

Она ничего не ответила. Было около половины двенадцатого, суббота — следующий день после приезда Джоди, и девочки спустились вниз после долгого выходного сна. Джоди поприветствовала Люси пинком.

— Не хочу снова повторять тебе, Джоди. Я ведь все попятно объяснила.

Она скорчила мину и выскочила из комнаты.

— Прости, Люси, — сказала я.

Она кивнула. Мы все понимали, что с агрессивным поведением Джоди ничего не поделаешь, разве что нужно постоянно твердить: это плохо, так поступать нехорошо. В следующую секунду Джоди стремглав влетела в комнату и сжала кулаки:

— Они! Я вас всех побью до смерти! Вон! Ненавижу вас!

Ее глаза сверкнули. Она попыталась ударить на этот раз Полу, но та ловко увернулась. Я метнулась к ней и чуть не получила удар, уже предназначавшийся мне.

— Джоди, — я старалась говорить спокойно, — Джоди, прекрати и подойди сюда.

Она закричала, потом бросилась на колени и начала яростно себя лупить… Джоди колотила себя по голове кулаками — было видно, что она старается причинить себе боль. Я нагнулась и, перехватив ее руки, скрестила их перед ней. Она продолжала кричать и сучить ногами, но без рук она не могла ничего сделать ни себе, ни мне. Я обхватила ее плотнее, так, чтобы ее спина оказалась на моей груди. Вопли достигли своего апогея, она била ногами изо всех сил, но постепенно затихла. Я терпеливо ждала, когда она успокоится, потом немного ослабила хватку.

— В порядке? — спросила я, прежде чем окончательно высвободить ее.

Джоди кивнула, и я развернула ее лицом к себе. Мы обе были на полу. Ее щеки пошли красными пятнами. Она выглядела удивленной — возможно, оттого, что я справилась с ее гневом, а не ушла в другую комнату, чтобы обезопасить себя. Потом я помогла ей подняться, отвела в кухню, умыла и дала попить. Теперь она успокоилась — спокойнее, чем сейчас, я ее с самого приезда не видела. Надеюсь, что-то утихомирилось у нее в душе.

На пороге кухни появилась Пола.

— Джоди, не хочешь поскладывать со мной пазлы? — спросила она как ни в чем не бывало.

— Отличная мысль, — похвалила я, удивляясь стойкости и благородству Полы. Она понимала, что агрессия Джоди не направлена непосредственно на нее. Джоди была готова наброситься с кулаками на весь мир за то, что она столько выстрадала, и кто бы ни стоял на ее пути — он должен отведать частичку ее боли. Пола понимала это и была готова все забыть и предложить свою дружбу и компанию. Я была так горда ею в этот момент!

— Пойдем выберем? — предложила Пола.

Мы нашли мозаику и остались в гостиной, где разместились Пола и Джоди. Потом я вернулась в кухню готовить обед. Было слышно, как Пола подсказывает Джоди, куда нужно вставлять фрагменты, и как Джоди ей отвечает. «Вот так, умница. Ты справишься…» Она твердила это, как маленькая старушонка, но хорошо хотя бы то, что она была мила с Полой. Внимание Джоди было завоевано ненадолго, и очень скоро ей стало скучно, тогда Пола разложила на кухонном столе бумагу и стала учить ее рисовать, а я тем временем готовила чай. Джоди едва держала кисточку и никак не могла ухватить сам принцип рисования предмета.