На мгновение у него мелькнула мысль: не было ли послано Хизи такое же видение, раз она тоже наполнена холодной решимостью. Он выплакал все свои слезы: теперь для него не оставалось ничего, кроме смерти и убийства – смерти его собственной или смерти тискавы, Перкару это стало безразлично.

Какая ирония: богиня отвергла его любовь, потому что не хотела видеть, как он будет стариться и умрет… Память об этом будет двигать его вооруженной мечом рукой.

После завтрака Перкар решил поговорить с Хизи. Он очень старался заставить свой голос звучать не так холодно; часть его души хотела поинтересоваться, что беспокоит девочку, обнять ее и утешить, но у Перкара не было на это сил, да к тому же в своем теперешнем настроении она, наверное, оттолкнула бы его. Это еще увеличило его холодность: какие бы теплые чувства ни возникли между ними, они были обречены, Перкар не сомневался. Он никогда не был откровенен с Хизи, никогда не рассказывал ей всего, что знал, а теперь уже и не расскажет. Уничтожение Изменчивого – слишком важное дело, чтобы зависеть от капризов тринадцатилетней девочки, даже если Перкар и испытывает к ней привязанность. В конце концов ему, может быть, придется насильно тащить ее к истокам Изменчивого. Юноше не хотелось делать этого, но если иного выхода не будет… Теперь он не поколеблется.

– Мы отправляемся в полдень, – сказал Перкар Хизи. – Шелду и его люди будут нас сопровождать.

– Это хорошо, – пробормотала Хизи. – Воины нам могут понадобиться.

– Почему ты так говоришь? – спросил Перкар; он слышал, как холодно звучит его голос, но ничего не мог с собой поделать.

Выражение лица Хизи не оставило сомнений в том, что она заметила тон Перкара: в глазах девочки отразились боль и гнев, потом их сменила бесконечная усталость.

– Не имеет значения, – прошептала она. – Я буду готова в дорогу к полудню. – Она отвернулась, и Перкар впервые заметил, что Хизи сменила менгские одежды на желтую вышитую юбку и шерстяную блузу, какие носят женщины его народа. Это почему-то казалось неправильным – одежда менгов подходила Хизи больше.

– Да, – сказал Перкар, ни к кому не обращаясь, – я тоже буду готов к полудню.

Краем глаза он заметил, как укоризненно и встревоженно смотрит на него Нгангата, но лишь пожал плечами и двинулся в сторону конюшни.

Перкар оглядел Свирепого Тигра, гадая, согласится ли когда-нибудь животное терпеть его на своей спине. Последняя попытка сесть на непокорного жеребца, через два дня после бегства Мха, закончилась тем, что тот сильно укусил юношу, и Харка, «чтобы преподать урок», лечил его целых три дня. После этого Перкар решил, что нет смысла пытаться снова, и в сотый раз пожалел, что дал погибающему Удачливому Вору клятву заботиться о его скакуне. С другой стороны, Свирепый Тигр не возражал против вьюков, а в их путешествии без вьючных лошадей не обойтись. Просто жалко было не использовать по назначению такого прекрасного боевого коня, тем более что его собственный жеребец, Тьеш, делался в последнее время все более капризным – может быть, потому, что кругом было слишком много непривычных запахов. Перкар навьючил Свирепого Тигра и кончал седлать Тьеша, когда в конюшню вошел Нгангата и кивнул другу.

– Еще два дня быстрой езды, и мы снова окажемся в Балате, – заметил полукровка. – Завершим круг.

– Не совсем, – возразил Перкар.

– Разве? Ведь мы и встретились, когда собирался отряд для поездки в царство Владыки Леса. Теперь мы занимаемся тем же.

– Это полный круг для нас с тобой вместе. А для меня круг завершится, когда мы доберемся до горы. Именно там начались все мои ошибки.

– Ничего подобного. Ты начал делать ошибки еще раньше, когда стал слушать Апада и Эруку, когда позволил их предубеждениям и страхам сделаться твоими, когда скрыл собственные цели. Капака никогда не взял бы тебя с собой, знай он, что ты влюблен в богиню.

– Так ты хочешь мне об этом напомнить? Ты пришел отговаривать меня от дальнейшего путешествия?

– Да. Твой порыв – убить Изменчивого – принес всем несчастье. Едва ли ты это забыл.

Перкар грубо ткнул Тьеша коленом: жеребец надул бока, и седло плохо держалось бы; сегодня Перкар не собирался терпеть подобные выходки.

– Ты, Нгангата, как всегда, все знаешь лучше всех. Я даже с тобой согласен. Глубоко в душе я больше не верю в эту затею. Я не думаю, что Изменчивого можно убить, и сомневаюсь, что все мои ошибки можно исправить. Просто у меня нет теперь выбора.

– Выбор есть всегда.

– Помнишь, как ты ругал героев, Нгангата? Как ты говорил, что они просто глупцы, которых потом прославили в песнях, что они приносят смерть своим спутникам?

– Помню.

– Так вот – в последний раз говорю тебе: уезжай. Уезжай, потому что, думаю, я скоро погибну. И если я – герой, то нам с тобой известно, что случится с моими спутниками.

Нгангата повернулся к собственному коню.

– Я-то это знаю, – ответил он. – А знает ли она?

– Хизи? Нет. Сказать по правде, не думаю, что на сей раз героем окажусь я. Скорее эту роль сыграет она. Может быть, она всегда была такой. Тогда, значит, мы погибнем, служа ей. Так какой же смысл ей об этом говорить? Возможно, она и правда способна убить Изменчивого, как говорит Карак. Вдруг мне удастся прожить достаточно долго, чтобы увидеть гибель Реки. Если боги будут благосклонны, я по крайней мере отомщу его приспешнику.

Нгангата покачал своей большой головой и отогнал овода.

– Ты близко знаком с несколькими богами, Перкар. Неужели ты думаешь, что они будут к тебе благосклонны в чем-нибудь?

– Если это послужит их интересам, то да.

– Хорошо, – согласился Нгангата. – Но послушай меня. – Он обратил взгляд своих темных глаз альвы на Перкара, взгляд, который тот когда-то находил таким пугающим. Время и дружеские чувства научили Перкара понимать выражение этих глаз, читать в них заботу, – но все равно иногда Перкар смущался. – Я не покину тебя, Перкар. Не позволю тебе выбросить свою жизнь, словно изношенную рукавицу. Кем бы ты ни был, ты мой друг, а это я могу сказать об очень немногих людях. Так что когда отправишься навстречу смерти, помни, что я рядом.

– Я не хочу нести такую ответственность, – вздохнул Перкар.

– Тебе и не придется ее нести, – проворчал в ответ Нгангата. – Но если мне удастся заставить тебя подумать обо мне – или о ком-нибудь другом, – а не только о себе, значит, усилия потрачены не зря.

Перкар смотрел, как Нгангата седлает своего коня, потом вывел собственного скакуна из стойла.

– Удастся ли нам выиграть, Нгангата? Сможем ли мы победить Изменчивого?

Нгангата издал странный тихий смешок:

– Конечно. Почему бы и нет?

Перкар уныло улыбнулся в ответ:

– Действительно, почему бы и нет?

Они вместе выехали за ворота и присоединились к отряду воинов.

Перкар гадал, знают ли родичи «Шедду», кто на самом деле их предводитель, но потом решил, что это не имеет значения. Воины производили впечатление храбрецов, были хорошо вооружены и казались готовыми на все. Их было тридцать человек, плюс шестеро путников. Заметит ли их Владыка Леса и станет ли останавливать? Перкар знал по опыту, что против Охотницы и ее господина весь этот отряд – ничто. С другой стороны, их сопровождает Карак, хоть и не в собственном обличье. Перкару очень не хотелось признаваться в этом, но он испытывал огромное облегчение: раз во главе отряда бог, можно больше не беспокоиться, правильные ли решения принимает сам Перкар, по тому ли пути ведет спутников. Как в тот раз, когда он оказался пойман Рекой, от юноши не зависело, куда двигаться, – он мог только думать о том, что сделает, когда прибудет на место.

– Почему ты не отправился с нами с самого начала? – вслух спросил он Карака.

– Мне нужно было кое-чем заняться, да и меня бы заметили, – последовал ответ. Карак и не подумал объяснять, кто мог его заметить и какие дела требовали его внимания. – А сейчас мы на пороге моего дома, но даже теперь мне нужно сохранять личину. Не ожидай от меня прямой помощи. Я твой проводник, а не защитник, хотя чем ближе мы будем к Эрикверу, тем больше я смогу для вас сделать.