— Тут вы сто раз правы, — насмешливо протянул Джек. — Я знаю о вас чертовски мало, но и то, что знаю, кажется до нелепости парадоксальным. Вы прекрасны, — Мэгги снова попыталась оттолкнуть его, но это было все равно что пытаться сдвинуть бетонную стену, — ваша фигура может свести мужчину с ума, вы не замужем, преданы своей работе. Все это было бы замечательно и вполне понятно, будь в вашей жизни мужчина — если не сейчас, то хотя бы в недавнем прошлом. Но, если верить матери Филипа, которая знает это со слов матери Агнес, вы уже несколько лет ни с кем не встречаетесь. Почему, Мэгги?

Ох уж эти семейные сплетни! Чувствуя, что ее щеки заливает румянец, и злясь на себя за это, Мэгги с вызовом вздернула подбородок.

— Это вас не касается.

— Мерзавец, который причинил вам боль… что он сделал? Это действительно было так страшно? — мягко спросил Джек. В его глазах вдруг не осталось ни тени насмешки, голос стал густым, как расплавленный шоколад.

Мэгги знала, что Джек наверняка чувствует напряжение, сковавшее каждый нерв, каждый мускул ее тела, но ничего не могла с собой поделать. От его нежности ей хотелось плакать. Она посмотрела ему в глаза. Джек по-прежнему обнимал ее, его лицо было так близко, что Мэгги видела каждую из его невероятно густых и слишком длинных для мужчины ресниц. Господи Боже, как же быть?

— Это не то, что вы думаете, — пролепетала она наконец.

— Вы не знаете, что я думаю.

Вы не представляете, как меня мучают картины, которые мне подкидывает воображение, когда я позволяю себе задуматься над тем, что этот подонок с вами сделал, мог бы добавить Джек, но не стал. В его голове роились сотни вопросов, но он не знал, хватит ли ему духу задать хотя бы один — и услышать ответ. Это он-то, несгибаемый Джек Мэйден, который привык идти напролом и никогда ничего не боялся! Но тут случай особый.

Перед глазами всплыло непрошеное воспоминание: четырнадцатилетняя девочка лежит, свернувшись клубочком, на кровати, там, где ее бросил подонок, изнасиловавший ее. Такой Джек увидел сестру, вернувшись домой с тренировки. Кэтлин была вся в синяках, ноги испачканы кровью… Этот образ врезался в память Джека на всю жизнь. Мать в это время дремала в кресле в их убогой гостиной, вдребезги пьяная. Человек, надругавшийся над Кэтлин, давно ушел. Джек допоздна бродил по улицам с бейсбольной битой в руках, пытаясь найти мерзавца, но, конечно, не нашел.

— Я не хочу об этом говорить. — На этот раз голос Мэгги прозвучал тверже.

— Ну хорошо, не хотите — не надо.

Мэгги не ожидала, что Джек легко смирится с ее отказом. Должно быть, удивление отразилось на ее лице, потому что в следующее мгновение Джек уткнулся в ее волосы и хрипло прошептал:

— Может, когда-нибудь в будущем, вам будет легче рассказать мне, что случилось. Я не знаю этого подонка, но готов убить его за то, что он с вами сделал.

Джек снова поднял голову и посмотрел Мэгги в глаза. Мэгги выдержала его взгляд. Пауза затянулась, время как будто остановилось. Глядя друг другу в глаза, оба затаили дыхание.

В будущем. Джек думает, что у нас есть будущее. Мэгги вдруг охватила необъяснимая паника, и она поспешно опустила ресницы.

— Мне нужно идти. — Голос ее немного дрожал. — У меня дела в клинике.

— Я знаю, что вы чувствуете.

Губы Джека были теплыми и твердыми. Он целовал Мэгги не спеша, как будто у них впереди целая ночь, время от времени отрываясь, чтобы осыпать короткими поцелуями веки, щеки и лоб, и снова возвращался к губам. Постепенно напряжение отпустило Мэгги, и она расслабилась в его объятиях.

Ее шелковистые волосы пахли яблоками, губы были сладкими как мед. Джеку было невероятно трудно сдерживаться и не торопить ее. Но Мэгги заслуживает большего, сказал он себе. Он пока не знал, что с ней случилось в прошлом, но не сомневался, что это происшествие заставило ее замкнуться в себе, сторониться мужчин. Может, он потому это почувствовал, что нечто подобное было в нем самом? Конечно, он был более внутренне независим, стремился избежать эмоциональных привязанностей, но женщины устроены по-другому, они по-другому воспринимают акт любви.

Любви? Мысль встревожила Джека, и он поспешил ее отбросить. Он с самого начала дал понять, что он не из тех, кто женится, но Мэгги тоже не стремится к браку. Она ставит на первое место карьеру.

— Джек…

Мэгги ответила на поцелуй, и Джеку стало еще труднее сдерживаться. Он осыпал поцелуями ее изящную шею, и Мэгги тихонько застонала от удовольствия. А когда Джек погладил холмики ее грудей, чувствуя, как соски твердеют и начинают проступать через тонкую ткань футболки, Мэгги задохнулась от наслаждения.

Был ли тот мерзавец ее первым мужчиной? Как ни странно, Джек надеялся, что не первым. Ему не хотелось думать, что первый сексуальный опыт Мэгги связан для нее с чем-то неприятным, возможно, даже с насилием. Стараясь не думать об этом, Джек еще крепче прижал Мэгги к себе, чтобы чувствовать все ее гибкое тело. Он злился на себя, что ему неприятна сама мысль, что ее касался другой мужчина, будь тот даже нежен будто котенок. Нелепо и нелогично. Его острый ум проанализировал эту мысль и отбросил как непродуктивную.

Их поцелуи, ставшие более глубокими, более страстными, прервал звук хлопнувшей двери черного хода и послышавшийся затем свист — так обычно свистел Фредди. Мэгги оттолкнула Джека и, тяжело дыша, отвернулась к раковине.

— Я приготовлю кофе, — не сказала, а пропищала она за секунду до того, как дверь в кухню распахнулась.

Когда Фредди вошел, Мэгги уже наполняла кофейник водой.

— Привет, Фредди! — бросила она, не оборачиваясь. Голос прозвучал почти нормально. — Я готовлю кофе, на твою долю сделать?

Пока она возилась с кофейником и с чашками, Джек заговорил с Фредди. Мэгги недовольно отметила, что его голос звучит совершенно обыденно. Только почувствовав, что успокоилась, Мэгги повернулась к увлеченным разговором мужчинам. Джек тоже выглядел как всегда. Ничто в его лице и в голосе не давало повода заподозрить, что лишь минуту назад они сплетались в страстном объятии и Джек желал ее, а в том, что он ее желал, у Мэгги сомнений не было, его тело весьма красноречиво об этом свидетельствовало.

При этой мысли она покраснела и снова отвернулась, сделав вид, что хочет проверить, не закипела ли вода в кофейнике. Разлив кофе по чашкам и ухитрившись ни разу не встретиться взглядом с Джеком, Мэгги, сославшись на неотложные дела, с достоинством удалилась.

Но, выйдя из кухни, она не вернулась в кабинет, а прошмыгнула в раздевалку и заперла за собой дверь. Ей было совершенно необходимо побыть одной. Мэгги подошла к зеркалу. Лицо разрумянилось, глаза подозрительно блестят, а губы… губы выглядели зацелованными, иначе не скажешь. Мэгги зажмурилась. Она оказалась не готовой к подобному повороту событий. Радостное возбуждение вдруг прошло, к глазам подступили слезы. Она не из тех женщин, которые очертя голову бросаются в очередное любовное приключение, понимая, что у него нет будущего. А у ее отношений с Джеком будущего нет.

Мэгги открыла глаза и умылась холодной водой. Затем медленно вытерла лицо и расчесала волосы, придав им по возможности опрятный вид. После этого села на стул с прямой спинкой и на несколько минут замерла, пытаясь привести в порядок мысли.

Итак, я не в состоянии контролировать развитие отношений с Джеком. Если он предложит мне что-то более или менее постоянное — но он, конечно, этого не предложит, — мне нужно бежать от него куда глаза глядят. Почему? Потому что я до смерти боюсь снова привязаться к какому-то мужчине. Я просто не смогу ему доверять, не подозревать его в каких-то тайных помыслах. И что же в результате?

Мэгги резко встала и заходила по комнате, злясь и на себя, и на Джека, и на весь белый свет. Вывод следовал неутешительный: в результате она остается на ничейной полосе. Как гладко все шло до знакомства с Джеком Мэйденом! Упорным трудом Мэгги добилась того, чего хотела, будущее представлялось безоблачным, и, видит Бог, она это заслужила! Мэгги шумно вздохнула, остановилась и зачем-то стала разглаживать руками джинсы. Джек Мэйден не из тех мужчин, которых легко забыть, но завести с ним роман… Да он съест ее с потрохами и не поперхнется! От мужчины вроде Джека невозможно излечиться, после того как он скажет ей «прощай», боль в сердце останется навсегда, в лучшем случае можно надеяться на то, что удастся научиться жить с этой болью, но экспериментировать Мэгги, разумеется, не хотела.