И окружающие увидели, что на лице жреца явственно проступил страх. Хун-Ахау медленно поднял нефритовый топор, с которым он никогда не расставался, и, когда противник, не выдержав напряжения, повернулся, чтобы бежать, свалил его одним ударом.
Победный крик разнесся над селением; страхи были забыты. Правда, не всеми.
– Что ты наделал, несчастный! – в ужасе завопил батаб.
– Теперь мы все погибнем, – вторил ему Хапай-Кан.
Но Хун-Ахау, высоко подняв топор, снова обратился к толпе:
– На Копан! Пойдем из селения в селение, пойдем в Киригуа! К нам присоединятся рабы. И все вместе – на Копан!
Сметая батаба, жреца и нескольких оставшихся на их стороне стариков, люди двинулись за Хун-Ахау.
Вышли на белую дорогу, оставляя позади и Чаламте, и всю свою прошлую жизнь.
– На Копан! – гремело над полями, разносилось в лесах, увлекая вслед за «воином из Киригуа» все новые толпы людей.
И точно в ответ им загрохотало небо. Из долгожданной грозовой тучи, осветив возбужденные, ликующие лица, вырвалась и блеснула молния. Огненным зигзагом прорезала небо. А за ней на раскаленную землю хлынули струи долгожданного животворного дождя. Они уносили, смывали не только пыль, но и многолетние страхи, наполняя сердца решимостью, отвагой, верой в правоту своего дела.
эпилог
Позже они покинули, оставили навсегда эту местность и искали других мест для поселения, чтобы жить там.
«Пополь-Вух»
Мы расстанемся с нашими героями в начале их нового пути. Удалось ли им на этот раз победить, какой путь избрали они, завершили ли начатое? Всего этого мы не знаем. Не знаем, как сложилась дальнейшая жизнь Хун-Ахау, Ах-Миса, Мутупуля, маленьких Шбаламке и Укана…
Но сухие и точные данные археологических исследований свидетельствуют о том, что меньше чем через полвека после описываемых событий могучие майяские города центра и юга стали добычей джунглей. Мы не знаем, пал ли Копан, Ололтун или Тикаль под натиском восставшего народа. Или, быть может, и земледельцы, и рабы перестали работать на своих угнетателей и ушли далеко-далеко от родных мест, оставив владык и жрецов погибать как трутней в заброшенном улье. Но известно, что эти города, один за другим, прекратили свое существование, и первым из них был Киригуа. И нет сомнения, что в могучих вспышках народного гнева, по какому бы пути ни пошли восставшие, созрели семена, посеянные юношей из Ололтуна, храбрым «воином из Киригуа», и его славными товарищами.
Швенчёнеляй – Ленинград.1961-1973
