…Как ни странно, ждать белолицего лайши пришлось не так уж и долго: он возник рядом с ложем Алвана перед самым закатом. И не один, а с каким-то северянином, чем-то неуловимо похожим на него:
- Это мой побратим, про которого я тебе говорил. У него все готово… Можем начинать…
- Ойра! - облегченно выдохнул Алван, мигом оказался на ногах, улыбнулся побратиму эрдэгэ, повернулся к своим воинам и рыкнул. На всю поляну: - Первые две сотни - со мной. Пешком… Остальные - здесь, с эрдэгэ.
На лицах тех, кто помнил Ош-иштар, заиграли улыбки. А в глазах давших Клятву Клятв после Большого Хэйвара появилась робкая Надежда…
…Переход по лесу берз почти не запомнил - мелькающие перед лицом ветви были похожи друга на друга, как две капли воды; трухлявые грибы проминались под сапогами точно так же, как и в лесу под Ларс-ойтэ, а овраги, в отличие от степных курганов, друг от друга не отличались вообще. Кроме того, Время неслось вскачь так быстро, что не давало вглядываться даже в ту тропу, которая ложилась под ноги… Впрочем, стоило отряду добраться до опушки леса, как оно замедлило свой бег. Вернее, почти остановилось. И дало волю распоясавшейся Тьме.
Ночь, будто издеваясь над Алван-берзом и его планами, тут же замедлила свой полет. Словно не собираясь прятать под своими крыльями те два перестрела поля, которые лежали между лесом и городскими стенами. Потом на небо выметнулся Идэгэ-шо… и искры из-под копыт так щедро усыпали небосвод, что сияние от них осветило землю не хуже, чем лик Удири-бали.
'Ну, и как нам добираться до стен? Ползком, что ли?' - вглядываясь в темное пятно Сайка-ойтэ, мысленно спросил себя сын Давтала. И с трудом удержался от сокрушенного вздоха…
…Оказалось, что вздыхать нет необходимости: выждав какое-то время, Марух, сын Нардара просто повернулся к городу спиной и пошел в чащу! Недолгое плутание между кустов, остановка у самого обычного трухлявого пня, щелчок пальцами - и из-под куска дерна, поднявшегося в воздух, показалось улыбающееся лицо Касыма!
Кто-то из воинов, следующих за Алваном, восхищенно зацокал языком. И тут же получил тумака от своего десятника.
- Путь свободен, берз! - еле слышно прошептал тысячник, невесть как разглядев лицо своего берза в темноте. И… исчез! А вслед за ним исчез и Марух, сын Нардара.
Спрыгнув в черный провал сразу же за побратимом своего эрдэгэ, Алван нащупал ладонью стену, сделал первый шаг в темноту… и зажмурился от вспышки кресала.
- Тут можно со светом… - ухмыльнулся шири, поднял с пола стеклянную вазу, в которой бился огонек, и чуть ли не бегом унесся куда-то вниз…
…В огромной деревянной юрте, в которой закончилось одно из ответвлений подземного хода, пахло свежей землей и нечистотами. А еще в ней было жутко тесно: воины Касыма, пробравшиеся в Сайка-ойтэ вместе с Марухом, сыном Нардара, занимали чуть ли не ее половину. Впрочем, как только из подземного хода выбрался первый десяток Надзиров, в юрте стало чуть свободнее - Байзар, сына Шадрата, увел их к Южным воротам.
Следующий десяток увел его брат Ядрат. Потом пришел черед Жалгыза, Гирви и других 'горожан'…
…Воины уходили в темноту один за другим. И каждый раз, когда кто-то из них выходил из юрты, снаружи раздавалось неприятное чавканье. Что это за звук, берз смог оценить сам. Эдак через полчаса. Когда проводил последних сородичей и вслед за Касымом выбрался наружу.
Оказалось, что проходы между каменными и деревянными юртами завалены нечистотами и гниющим мусором, а местным алхызам на это наплевать! В общем, почти всю дорогу до городских ворот Алван вглядывался не в улицы и переулки, а себе под ноги…
…- Пришли… - почти касаясь губами его уха, шепнул Касым.
Берз поднял голову, уткнулся взглядом в огромную каменную арку, тьму под которой перечеркивала чуть более светлая полоска массивного деревянного засова и удивленно сообразил, что вместе с телохранителями стоит чуть ли не по середине прохода между двух огромных каменных юрт. И… перед внутренними воротами города! А у засова, совершенно не скрываясь, суетятся его сородичи!
- С внешних ворот засов уже сняли… - вглядываясь куда-то между зубцов надвратной башни, сообщил шири. - Обе решетки на всякий случай начнут поднимать одновременно: маслом их, конечно, смазали, но они, скорее всего, все равно заскрипят…
- А где казарма городской стражи? - с трудом выговорив непривычные слова, спросил Алван. И на всякий случай оглянулся, проверяя, не видит ли кто-нибудь его и его воинов.
Касым показал рукой на высоченную юрту, пристроенную прямо к городской стене:
- Вот она. Но живых в ней уже нет. Потравили. А тех, кого не взял яд - прирезали…
- Тогда чего ты шепчешь?
- По привычке… Да и потом тут говорят, что город никогда не спит… - криво усмехнулся шири. Затем снова уставился на зубцы надвратной башни и после довольно продолжительной паузы скрестил руки над головой: - Ну наконец-то!
- Что, маалои подошли?
- Угу… Я приказал поднимать герсы… Все, сейчас начнется…
…Жуткий скрип, раздавшийся из глубины захаба, заставил Алвана вздрогнуть и схватиться за саблю. Одновременно с ним клинки выхватили и его воины. А Касым даже не пошевелился:
- Убери Гюрзу, берз! Не думаю, что она вкусит чьей-нибудь крови: у нас есть четыре по сотне и еще двадцать ударов сердца. А герса поднимается за сто и четыре…
- Не понял…
- На улице Могильщиков - стрелецкие казармы… Даже если их подняли по тревоге, то добежать быстрее, чем за четыре сотни и двадцать ударов сердца им не удастся. Там - восемьдесят два стражника, если считать и десятников. А ударов через двести тут будет термен, а то и два…
- Ты говоришь почти как лайши… - отметил берз, удивленно вглядевшись в лицо своего сородича.
Касым пожал плечами:
- Как говорит Марух, сын Нардара, жить захочешь - полетишь…
- Правильно говорит… - улыбнулся Алван, забросил Гюрзу в ножны и неторопливо двинулся к воротам: - Тогда пойдем, послушаем, что скажет Илар, сына Аццага, когда поймет, что Сайка-ойтэ УЖЕ МОЙ!
Глава 29. Коэлин Рендарр, маркиз Честский.
…Рассказывая про успехи ерзидов, граф Игрен захлебывался от восторга. По его мнению, план Иаруса Молниеносного был 'абсолютно безупречен' и 'совершенен в своей гениальности'. Ибо Алван-берз, марионетка в руках 'Рендарра Великого', с легкостью перехитрил графа Олафа де Лемойра, оторвался от объединенной армии трех королевств и захватил Вирент.
- Как вы и советовали, от границы степи до Найриза степняки дошли одним кулаком. Так, как будто именно этот город и был их целью их первого удара… - ухмылялся начальник Ночного двора. - И всю ночь изображали подготовку к штурму. А когда рассвело, оказалось, что их уже нет: восемнадцатитысячное войско испарилось, как утренний туман, оставив на месте полевого лагеря пепел от костров, гору хвороста и пару сотен нещадно изрубленных деревьев.
Дальнейшее Коэлин мог бы рассказать и сам. Ибо успел прочитать часть письма, полученного из Найриза: целых трое суток Старый Лис ломал голову, пытаясь понять, что задумал Алван. И не смог: по сообщениям его лазутчиков, ерзиды были везде и всюду!
Цхатаи двигались к Фриату, Вайзары - к Лативе, Эрдары - к Комтину, а Шавсаты - те вообще зачем-то возвращались к сожженному дотла Дилессу. Мелкие рода вообще метались где попало, меняя направление движения чуть ли не по нескольку раз в день. Естественно, мотались не просто так - каждый род врывался в попадающиеся на пути деревни, забирал продукты и фураж, убивал тех, кто брал в руки оружие и насиловал женщин. А вот жечь - не жег. И не трогал невооруженных мужчин: те, кто не пытался сопротивляться, оставались живыми и здоровыми!
Утром четвертого дня де Лемойру сообщили, что Вождь Вождей взял Вирент. Сходу! Потеряв то ли трех, то ли три десятка воинов! - Пергамент лежал наискосок, и это место было прикрыто чернильницей. - Взял. И… тут же оставил! Вместе со своими воинами умчавшись куда-то на юг.
