Касым-шири тоже почувствовал зависть. Однако, в отличие от сородичей, постарался этого не показать: решение сына Нардара оставить его в деревне было верным - воинам, еще не привыкшим изображать северян, требовался присмотр. Поэтому, когда восемнадцать несчастных, столпившись у окон, принялись пожирать глазами братьев Байзара и Ядрата, таскающих мешки с мукой из сарая к телеге, шири вгляделся в лица тех, кому выпало самое трудное - ждать. И мысленно усмехнулся: в глазах всех без исключения горела одна и та же мечта - о сабле с белой рукоятью, символе мужества Первого Клинка ерзидов.
Нет, в том, что большинство из тех, кто выживет в этой войне, получат вожделенную саблю, Касым не сомневался. Ибо догадывался, благодаря кому в теплое и порядком застоявшееся озерцо воинских умений народа степи влилась чистая и холодная струя народов Севера.
Аишка-нэй - именно ее прихоть заставила ее сына, бога войны Субэдэ-бали, кинуть взгляд на какую-то ослепительно красивую лайш-ири, и возжелать ее плоти. Семя бога, оросившее чрево женщины, дало жизнь будущему эрдэгэ Алван-берза, воину по имени Гогнар, а так же стало первой песчинкой, упавшей в основание величественного кургана будущего величия народа Степи. И предопределило судьбу тысяч и тысяч его сыновей.
В том, что его догадка верна, шири не сомневался: с первых дней появления в степи за судьбой белолицего лайши присматривал не кто-нибудь, а сам Дэзири-шо. Кроме этого саблю, вернее, меч сына Алоя держали целых девять багатуров, а хитроумные планы войны, рождающиеся в его голове, явно были мыслями самого Субэдэ-бали.
'Да будет благословенен час, когда ты повстречался на нашем пути…' - щуря глаза, раз за разом мысленно повторял тысячник. И в знак искренности своих помыслов не отводил взгляда от поднимающегося над лесом светила. А когда в его слезящихся от ослепительного света глазах на миг промелькнул расплывчатый силуэт Удири-бали, тысячник расплылся в счастливой улыбке, выхватил из ножен саблю и растроганно прижал ее ко лбу: бог Солнца заметил его взгляд и подал знак! Значит, его догадки верны, а берзу и его воинам будет сопутствовать удача!!!
- Знамение, шири? - благоговейно прошептал кто-то из стоящих рядом сородичей.
- Я только что видел Удири-бали… - смахнув с подбородка слезу, кивнул Касым. - Он подтвердил, что эрдэгэ Гогнар - сын Субэдэ-бали!!!
- О-о-о!!! - восхищенно выдохнуло несколько воинов сразу. А Гирви, сын Елора, вытаращив глаза, рванул ворот холщовой рубахи: - Так… об этом надо… э-э-э… сообщить Алван-берзу!
Первый раз в жизни Касым пожалел о том, что у ерзидов нет почтовых голубей:
- Не получится… у нас на счету каждый воин, и послать кого-то из вас в Степь я не смогу…
Потом подумал и добавил:
- Но… ничего страшного: с Алван-берзом - орс-алуг! А ему ведомо больше, чем любому из нас. Намного больше…
…Байзар, Ядрат и Марух уехали в Сайка-ойтэ незадолго до полудня. Проводив взглядом телегу, запряженную клячей, еле передвигающей копыта, Касым нехотя перекусил, и, проследив за сменой часовых, завалился на кошму, расстеленную у нетопленной печи.
Несмотря на то, что за ночь отряд проехал почти полтора конных перехода, спать не хотелось. Совсем: в голову лезли мысли о том, что ближайшие полтора месяца ему и его воинам придется жить жизнью северян - носить неудобную одежду, ночевать в каменной юрте, торговать на городском рынке и даже кланяться каким-то там дворянам. Представлять последнее было невыносимо - от одной мысли, что он должен будет склонять голову перед теми, кого может развалить от плеча и до пояса одним ударом сабли, темнело в глазах. А правая рука тянулась к ее рукояти. И останавливалась на полпути, как только шири вспоминал о том, что сам требовал от своих воинов выполнять любые приказы северян. Любые, в том числе и приказ изображать забитого и тупого мужика, первый раз попавшего в город…
'Крестьяне от зари и до зари гнущие спину на хозяйских полях, не хватаются за саблю. Они не смотрят в глаза тому, кто имеет право носить меч, и кланяются даже собственной тени…' - утверждал сын Нардара. - 'Поэтому, попав в город, вы будете прятаться в подвале купленного мною дома. А выходить на улицы начнете только тогда, когда научитесь горбить спину, прятать взгляд и безостановочно кланяться. Те, кто не сможет с этим смириться, останутся охранять коней. И будут крутить им хвосты даже тогда, когда армия Алван-берза подойдет к стенам Вирента…'
Представив себе, что он, Касым-шири, будет выполнять работу, поручаемую безусым мальчишкам, тысячник мигом оказался на ногах, сгорбил спину, подошел к слоняющемуся по комнате Гирви и… поклонился!
Воин сначала отшатнулся… а потом поклонился в ответ! Причем не один раз, а несколько. При этом униженно пролепетав что-то вроде 'простите, ваш-мл-сть…'.
Касым удивленно приподнял бровь:
- Я не расслышал, что ты там пробормотал…
- 'Простите, ваша милость…' - объяснил воин. - Я дважды бывал в Ош-иштаре, и видел, как ведут себя лайши, уступая дорогу своим вождям…
Шири прищурился, почесал затылок и приказал:
- Повтори-ка еще раз!
- Простите, ваш-мл-сть!!! - дурным голосом взвыл сын Елора, сделал испуганные глаза и сделал шага три назад, кланяясь на ходу. Потом выпрямился и пожал плечами: - Некоторые при этом еще и пятились…
- Зачем?
- Уступали дорогу коням или ка-ретам - это повозки такие…
- Ясно… - кивнул Касым. Потом покосился на удивленно наблюдающих за ними воинов и твердо сказал: - Не знаю, как вы, а я сделаю все, чтобы самые красивые лайш-ири Сайка-ойтэ как можно быстрее отправились в Степь. Греть нам ложа и рожать сыновей.
- Простите, ваш-мл-сть! - наперебой затараторили остальные. И, повскакивав на ноги, принялись отрабатывать поклоны…
Глава 12. Аурон Утерс, граф Вэлш.
…Ввалившись в Зал Воинов, Гоха Свистун церемонно поклонился, и, еле заметно жестикулируя, ломающимся басом произнес:
- Ваше сиятельство! Граф Логирд просит вас и леди Алиенну подняться к нему в кабинет…
- Сейчас будем… - кивнул я, дождался, пока он выйдет на улицу, и повернулся к Илзе: - На сегодня все, милая! Пойдем - нам еще надо ополоснуться и переодеться…
- Случилось что? - вставая из 'стрелы ', встревоженно поинтересовалась она. - Что он тебе там показывал?
Я расхохотался: Видящая оставалась Видящей даже после четырех часов изнурительной тренировки!
- Ничего особенного! Сказал, что к нам приехали гости. Трое: Ноел Пайк, Томас Ромерс, и, кажется, принц Вальдар. Они у отца. А у нас с тобой есть время помыться и привести себя в порядок…
- И это все можно сказать тремя-четырьмя жестами? - одернув штанины, поинтересовалась она.
Я кивнул:
- Легко! Кстати, тебе бы не мешало научиться их читать. А то видеть - видишь, а смысла не понимаешь…
- С удовольствием! - улыбнулась она. И с наслаждением потянулась…
…Наскоро ополоснувшись, я быстренько оделся, и, выскочив из покоев, постучался в соседнюю дверь.
- Хто там? - донеслось изнутри.
- Граф Аурон, Мариш!
- Ее светлость еще не оде-… - начала, было, служанка, и заткнулась на полуслове. Я довольно ухмыльнулся и шагнул назад, чтобы не получить по лбу створкой…
Перестук ног, еле слышный скрип петель - и передо мной возникло крайне недовольное лицо Маришки:
- Ее светлость изволили вас впустить…
- Спасибо… - я просочился между косяком и выдающейся грудью служанки, уселся на подоконник и с интересом уставился на Илзе.
Маришка не солгала - принцесса была не одета. Она стояла в одной нижней рубашке с весьма глубоким вырезом на груди и в красивых черных туфельках, смотрела на меня и улыбалась:
- Вообще-то присутствовать при одевании дамы мужчинам не положено. Но, учитывая некоторые обстоятельства, я сочла возможным сделать для вас исключение…
- Какие такие обстоятельства, ваша светлость? - полюбопытствовала Маришка.
